[1] Мотор!

[roshrosha]

Название: Мотор!
Автор: roshrosha
Пейринг: Канин/Итук
Рейтинг: PG-13
Жанр: стеб
Посвящение: всем ELFам, как и я дожидавшимся Канина **
Примечание: Просто небольшой драбблик, написанный в порыве счастья от возвращения Канина. Немного бредовый, но ему это простительно.
Размещение: спрашивайте!

Читать?

Вопрос: Сказать спасибо?

1. Хай!		10	(100%)
Всего:		10

@темы: Kangin, Leeteuk, PG13, fanfiction

---

[Катсяшь]

Название: Знаешь,...
Автор:  Катсяшь
Бета:  айви ховард
Фэндом: Super Junior
Персонажи: КюМин
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Психология, POV
Размер: Драббл, 2 страницы
Статус: закончен
Описание: Знаешь, у меня такое ощущение, что я люблю...тебя...
Публикация на других ресурсах: с этой шапкой
Примечания автора: Сначало писался пост для дневника, а потом подумалось, что если немного изменить концепцию, то подучится фик.
да, возможно, он вам покажется очень сопливым, но зато с душой хД

Знаешь, у меня такое ощущение, что я люблю… Бешеное биение сердца, нехватка воздуха. Я постоянно спешу домой, чтобы там, устроившись на кровати и проваливаясь в царство Морфея, предаться мечтам, в которых я снова вижу тебя. Как ты меня обнимаешь, шепчешь слова любви на ухо, и твоё горячее дыхание щекочет и бьет током, расползаясь приятным ощущением по всему телу, а потом нежно целуешь.
Я не хочу просыпаться видеть другого тебя, почти незнакомого. Ты весь в своих заботах, почти не смотришь на меня, у тебя свои одноразовые друзья и девушки. Я ревную, но и этого ты не замечаешь.
Знаешь, а я ведь никогда не решусь вот так взять и признаться тебе в своих чувствах. Ты ничего не узнаешь. Мне будет немного спокойнее от того, что я не докучаю тебе своими чувствами, и мне совершенно безразлична собственная боль. Я, наверное, мазохист, но ты не узнаешь и об этом. Как и о моих слезах в подушку.
Хотя, если подумать, что такого в том, что я скажу тебе каких-то три слова? Всего-навсего три слова. Ведь, если мир от этого не исчезнет, исчезну я. Одним ненужным созданием станет меньше.
Нет, я не хочу кончать жизнь самоубийством, просто, скорее всего, либо я умру духовно, либо сойду с ума от нехватки тебя. Поэтому ты не узнаешь о моих щемящих чувствах. Я не буду докучать тебе во сне своим присутствием.
Наверное, печально, что я так думаю и так поступаю. Есть два варианта – либо ты отвергнешь меня и мои чувства, либо примешь их, давая надежду. Почему я ничего не пытаюсь сделать, чтобы получилось второе? Потому что слишком сильно люблю тебя.
Я люблю твой голос, заставляющий меня вздрагивать каждый раз, когда он звучит где-то близко.
Я тону в твоих темных глазах, глубоких, как омут. Каждый раз, когда я случайно встречаюсь с тобой глазами, мне с трудом дается оторваться от них. После такого взгляда я быстро выхожу из помещения, смотря в пол, скрывая своё смущение, чтобы ты ничего не подумал и не начал надо мной издеваться. Только этого мне и не хватало.
Я с трудом борюсь со своими мыслями, когда ты выходишь из душа, пахнущий фруктовым гелем для душа, с твоих мокрых волос стекают капли воды по лицу, останавливаются на подбородке, а потом срываются и текут по твоему оголенному торсу к резинке домашних штанов.
Я постоянно смотрю на твои губы. И возникает ощущение, что в эти моменты ты специально облизываешь их, чтобы меня помучить, медленно проводя по ним своим дьявольским языком.
Я буду вздрагивать каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне своими руками. Места соприкосновения моей кожи и твоих длинных худых пальцев еще долго горят даже сквозь одежду, сердце бешено бьется, голова идет кругом. После такого я действительно начинаю думать, что ты настоящий эвил, всячески изводящий меня.
Не хочу признаваться, но я люблю тебя такого.
- Эй, хён! – чувствую руку на своем плече, твои холодные пальцы переплелись с моими, расстояние между нами всего в пару сантиметров, я чувствую твоё обжигающее дыхание. Я не могу сдерживать свои эмоции и краснею как школьница на своем первом свидании, несмотря на то, что мне уже давно перевалило за 20. Дыхание перехватывает, воздуха не хватает. Я хлопаю глазами и молчу.
- Ты в порядке? – выдохнул мне в губы, всматриваясь в мои глаза. Зачем ты так со мной?
Вместо ответа сжимаю твою руку, подавая признаки жизни. Ты немного улыбнулся, но не пошевелился. Чо Кюхен, что ты собираешься делать дальше?
- Эй, хён, скажи мне что-нибудь?.. – шёпотом и снова в губы. Горячо. Голову сносит. Хочу тебя. Люблю тебя. Не терзай меня. Но не буду же я это говорить тебе в глаза?
Ты убираешь руку с моего плеча, проводишь по моей шее, подпираешь затылок, большим пальцем приподняв мою голову за подбородок, поглаживая нежную кожу за ухом указательным пальцем. Кажется, расстояние между нами сократилось. Нервно сглатываю.
- Сонмин, - копается в моем взгляде, - скажи честно… - облизывает свою нижнюю губу, немного прикусив ее, - ты любишь меня?
Я был готов провалиться сквозь землю. Независимо от моего ответа, лицо выдавало меня. Я знал, что сейчас мои щеки красного цвета, а в глазах появилась искра.
Мне немного не по себе. Но я люблю тебя такого напористого.
- Люблю… - выдыхаю я и, немного расслабившись, что ответил, прикрываю глаза. Ты сжимаешь мою руку, другой рукой притягиваешь к себе и жадно целуешь. Ты вряд ли умеешь нежно, но я обещаю, что научу тебя.
Отвечаю на поцелуй, по боли от его укуса ощущая, что это не сон.
Я так счастлив.

@темы: Kyuhyun, Sungmin, R, fanfiction

---

Касания.

[capitan_uepi]

Название: Касания
Автор: Capitan_Uepi
Пэйринг: ЫнХэ
Рейтинг: R
Дисклеймер: Хёкджезависимый Донхэ и мысли Хёка по этому поводу.
Саммари: Зарисовка. Хёкдже постоянно смотрит на Донхэ. Тот, в свою очередь,постоянно трогает Хёка.

Касания

«Если бы всё было так просто», - отстранённо думал Хёк, задумчиво посасывая трубочку и разглядывая своего парня. Тот, в свою очередь, пристально следил за каждым движением губ Хёкдже.

«Если бы я был девушкой, а Донхэ – парнем…стоп. Почему я девушка. Если бы Донхэ был девушкой, а я - его парнем…» - Хёкдже сжал зубами несчастную трубочку, мечтательно улыбаясь, и резко вытащил её из сока; кислые апельсиновые капельки брызнули Донхэ в лицо. Он вскочил, протирая глаза, а опомнившись, схватил Хёкдже за воротник рубашки и потащил его в их с Донхэ комнату.

«нет», - думал Хёк, упираясь лопатками в стену, коленками – в бока и бёдра Донхэ, а руками рвано и неистово блуждая по его мощным рукам и широкой спине – «мне бы не пошла такая накачанная девушка».


***

Донхэ очень нежный.

Ему необходимы прикосновения, объятия, внимательные, заботливые взгляды. Донхэ очень не нравится, когда его любимый хён отталкивает его или не обращает на него, Донхэ, внимания. Если это происходит, Рыбка становится рассеянным, грустным.
Хёкдже спрашивает: Что ты чувствуешь, когда они отворачиваются, Донхэ?

«Я чувствую одиночество».

Потом он спрашивает: Что ты сделаешь, если я тебя оттолкну?

« Я буду чувствовать себя преданным. Ведь ты только мой. Ты приручил меня, ты стал для меня единственным в этом мире. Я для тебя единственный в этом мире.»

Я не могу с ним не согласиться.

***
Донхэ везде. Он постоянно трогает Хёка, водит костяшками пальцев по позвоночнику, шее, ключицам. Целует за ушком, вдыхает запах любимого – сладкий и горьковатый одновременно. Особенно Донхэ любит покусывать плечи и скулы Хёка, любит брать его лицо в свои широкие ладони и проводить кончиком носа по его глазам, носику, всему, до чего дотягивается.

Ынхёк поддаётся неистовой любви Донхэ, льнёт к нему, отвечает со всей нежностью.

Ребята кривятся, но Хёк знает точно : эти прикосновения – их ритуал, бесспорный и нерушимый.

***
Само собой, иногда Донхэ нет рядом. У него съёмки рекламы, съемки дорамы, съемки,съемки…
Мир Хёка сжимается : ему кажется, что у него отняли самое дорогое и нужное, что у него было. Ему хочется чувствовать силу Донхэ, спрятаться за его каменной спиной. Приручил. Дни без его присутствия скудные и холодные.

***
- Донхэ…стой…а….Донхэ.Донхэ….

Хёк прижимается к нему губами, впивается пальцами в бёдра, щекой к щеке. Вливается в него, становится одним целым. Боится оторваться от него хоть на секунду, отвечая на сегодняшние грубые и жаркие ласки. Называя любимого по имени, Хёкдже вкладывает в него миллион чувств и мыслей, которые мелькают в его голове. Хёкдже уверен, что Донхэ всё поймёт и почувствует всё то, что нельзя выразить словами, зато можно выразить этими самыми прикосновениями, взглядами, объятиями.

фикбук

ficbook.net/readfic/187033

@темы: Eunhyuk, Donghae, R, fanfiction

---

[translation] A trillion miles, eunhae

[weishenme]

A trillion miles
Eunhae, PG
не бечено простите
Не знаю, переводили ли его. но это такая классика

Китай и Корея далеко друг о друга

В последнее время Донхэ часто пропадал на вокальных и танцевальных репетициях из-за приближающегося дебюта Super Junior M. А когда бывал где-то поблизости, он либо выглядел смертельно уставшим, либо сидел, уткнувшись носом в китайско-корейский словарь, и Хекдже не хотелось лишний раз отвлекать его.

Половина общежития внезапно заговорила на ломаном китайском, в обычных разговорах заменяя хена на гэгэ и называя друг друга Шиюань, Ханьгэн, Лисюй, Куйсянь и Дунхай. Донхэ взял в привычку называть Хекдже Иньхэ, объясняя это тем, что «Во мэн яо практиковаться, для того, когда мы будем в Джунгуо. Нашим фанатам нужно понимать, что во мэн шуо дэ хуа! Се Се! Дуй бу ти? Да дзиа хао. Во ай ни! Во тин бу дон. Дзиа тебя! И ар сан сы у лю ти ба дью ши. Во ши Дунхай!».

Хекдже еле сдерживается, чтобы не сказать Донхэ, что люди в Корее едва ли понимают такую речь, и что у него сомнения насчет того, что в Китае его поймут лучше.

*

Хекдже развалился на кровати Донхэ, листая журнал и вполуха слушая разговор того с Сонмином. Донхэ собирает вещи, или, лучше сказать, закидывает в чемодан все подряд – рогатку, моток клейкой ленты, карандашную точилку, Хекдже боится даже спрашивать зачем. И он не в курсе, почему он тут, вообще не нужно было поддаваться на щенячьи глазки Донхэ и жалобы на то, что он не хочет оставаться один, будто Сонмин и Шиндон вообще за людей не считаются.

- Нет, нет, только не синюю, лучше эту, - слышится громкое замечание Сонмина, - Эй, а это случайно не...? – Хекдже поднимает взгляд на Сонмина, держащего в руках что-то подозрительно знакомое.

- Это случайно не моя футболка? – вылетает у него.

- Нет? Да? – Донхэ, кажется, выглядит немного смущенным. – Я подумал, что могу взять ее, ну, для того, чтобы фанаты знали, что любовь Ынхэ с нами даже если мы за триллион миль друг от друга.
Затем вытягивает губы как для поцелуя, и взрывается от смеха, когда у Хекдже вспыхивают щеки.

- Знаете, вы, ребята, иногда такие противные, - комментирует Шиндон. Донхэ показывает ему язык, выхватывает футболку из рук Сонмина и запихивает ее в чемодан.

- Как хочешь, - отвечает Хекдже, старательно избегая взглядов остальных и возвращаясь к чтению.

*

- Помни, что нужно заботиться о себе. Ты же не хочешь заболеть в чужой стране. И держись поближе к остальным. Не шатайся везде, ведь если потеряешься, больше не сможешь найти дорогу обратно, - наставляет Итук.

Хекдже немного волнуется, ожидая своей очереди. Справа от него, Хичоль обнимает Кюхена и шепчет тому что-то на ухо. Слева Кангин закидывает руку на плечо Реука.

- Конечно, хен, - поспешно отвечает Донхэ. Выражение лица Итука смягчается, и он тянется к Донхэ и долго-долго обнимает его. А когда, наконец, отпускает, Донхэ отходит к Хекдже.

- Привет, - произносит Хекдже, и уже чувствует себя глупо.

- Ммм... – Донхэ начинает теребить край футболки.

Хекдже многое хочется сказать, - то, что другие уже сказали до него - «удачи», «мы будем скучать» и «скорей возвращайся». И глупые, совсем уж безумные вещи, вроде «не уезжай» и «тебе необязательно ехать в Китай». Но Донхэ смотрит на него своими огромными, такими блестящими глазами, а Хекдже ненавидит, когда он так смотрит.

- Эй, не смотри ты так. Не забудь привезти классный сувенирчик, - Донхэ кивает, и косится на руку Хекдже. – Все в порядке. Врачи сказали, что гипс можно будет скоро снять, так что не беспокойся, - он откашливается. – И... звони, когда будет время. Хорошо?

- Хорошо, - шепчет Донхэ и сам тянется к нему.

*

На следующий день Хекдже просыпается в шесть утра, плетется в ванную почистить зубы и ополоснуть лицо, и переодевается. Менеджер выталкивает его вместе с остальными из квартиры, и они весь день по уши в работе. По расписанию у него съемка игрового ТВ-шоу, затем запись Sukira. И вроде этот день ничем не отличается от остальных, но Хекдже не может избавиться от ощущения, что чего-то не хватало.

И только когда он возвращается в квартиру и снова ложится спать, он понимает, что именно было не так. Он привык просыпаться от того, что рот забит волосами Донхэ, или рука Донхэ крепко обнимает его, или он просыпается от громкого голоса Донхэ и перед ним лицо Донхэ, с которого не сходит ухмылка.

Просто было непривычно однажды проснуться от звонка будильника, вот и все.

*

Прошло уже три дня, а от Донхэ не было ни звонка.

Конечно, возможно они все слишком заняты, сильно устали и пытаются привыкнуть ко всему новому. Но ведь прошло уже три дня. Разве нельзя было найти время между работой, обедами, сном и разъездами, чтобы позвонить домой? Ведь нет ничего плохого в одном коротком звонке, просто чтобы сказать привет. Позвонил же Ханген сразу после того, как они прилетели в Китай, и пусть звонок длился не больше нескольких секунд, он просто дал им, оставшимся в Корее, знать, что они благополучно долетели. И если он позвонил, значит, и у Донхэ была такая возможность. А Хекдже ведь просил позвонить, когда будет время. Если бы Донхэ попросил его о том же, Хекдже бы постарался позвонить как можно скорее. Просто немного обидно.

- Эй, не звони мне, если собираешься жаловаться и тяжко вздыхать. Международные звонки, знаешь, дорогие, - ворчит Джунсу и нарочно громко зевает в трубку.

- Я никогда не жалуюсь, - отпирается Хекдже, легко вливаясь в знакомый ритм их подтруниваний друг над другом. С этим он может смириться, только бы не чувствовать ту апатию, которую он не может стряхнуть с себя, с тех пор, как половину группы вдруг перебросили в Китай. – Не тебе говорить о дорогущих международных звонках.

- Я делаю полезные международные звонки. Я разговариваю по делу. И не звоню людям, чтобы поныть и поскулить о том, что мой парень игнорирует меня из-за китайцев, которых он мог или еще не смог подцепить.

- Донхэ – не мой парень, - бормочет Хекдже, поднимая руку в выразительном жесте, который Джунсу не способен увидеть.

- Так значит, он игнорирует тебя. Интересно. Но не могу сказать, что виню его. Кто бы мог влюбиться в твое уродливое лицо? Я даже не уверен, любит ли тебя твоя мама.

- У меня не уродливое лицо, - серьезно отвечает Хекдже.

- Знаешь что? Это печально. Я запросто раскидал тебе тут все, а я ведь почти сплю. И собираюсь отключиться. Звони в другой раз, когда мозг будет варить. И не волнуйся, я уверен, Донхэ скоро позвонит. Пкойной ночи, Хекдже, - бормочет Джунсу.

- Ничего ты не раскидал, - парирует Хекдже, но Джунсу уже отключился.

*

- Привет, Хекдже! – из телефонной трубки доносится голос Донхэ, слишком радостный для того, кто не звонил шесть дней.

- Привет, - отвечает Хекдже. Негрубо.

- Прости, что звоню только сейчас! Столько всего нужно было сделать, в аэропорту было так людно, и нужно было ехать в отель, потом нужно было репетировать и давать интервью и все такое, и нам едва удавалось поесть и поспать. То есть я хотел сказать, что телефон появился только пару дней назад, и я сразу же позвонил маме! А сегодня я пользуюсь им во второй раз, поэтому я подумал - Эй, подожди, меня же просил позвонить Хекдже, поэтому я и позвонил. И вот! Прости! – заканчивает Донхэ, стараясь отдышаться. Хекдже улыбается.

- Все нормально. - И все правда нормально, потому, что Хекдже никогда не может долго злиться на Донхэ. – Как у вас дела? У вас было время осмотреться?

- Эм... Все было хорошо, менеджер сказал, мы можем устроить экскурсию на следующей неделе, и ох, Джоу Ми говорит, что покажет нам все... – Донхэ, кажется, что-то отвлекло, и в трубке становится слишком шумно.

- Эй... Донхэ? Что там?

- Нет, ничего, ммм... Все в п... Реук? Чт... Ох ты ж... Хекдже, у Генри загорелись яйца на плите. Ты, наверное, думаешь, что у того, кто хорошо играет на скрипке, руки не могут расти из... и да наверноепорапрощаться! – Что-то щелкает, и связь обрывается.

Хекдже не отрываясь, смотрит на телефон.

*

Хекдже и Сонмин смотрят по телевизору, как Super Junior M дают какое-то интервью. Те много дурачатся, смеются и танцуют для фанаток. И все это не слишком отличается от того, что они делают в Корее, только Хекдже не понимает ни слова.

- Они круто выглядят, - комментирует Сонмин и косится на Хекдже, в том момент, когда Донхэ начинает танцевать My Love на экране телевизора.

Да, Донхэ выглядит круто. У него новая прическа, он классно одет и двигается легко, почти расслабленно, под ритм музыки. Он смеется и счастливо улыбается, будто хорошо проводит время в Китае.

- Наверное, - отвечает Хекдже, и отводит взгляд от телевизора.

*

- Хекдже... – Хекдже силится сесть, шаря рукой в темноте, а когда не выходит, то перекатывается на бок, чтобы глянуть на время.

- Какого, Донхэ. Сейчас три ночи. Спать время от времени не мешает, - недовольно стонет он.

- Прости, Хекдже... – Что-то в голосе Донхэ сразу заставляет его сесть.

- Донхэ? Что случилось?

- Прости, - снова повторяет Донхэ слишком тихо. – Просто... Не могу заснуть. Не могу устроиться на этой кровати. Я скучаю по своей кровати, даже скучаю по храпу Донхи. – Хекдже открывает рот, чтобы сказать что-нибудь, но Донхэ продолжает. – Я скучаю по Корее, и скучаю по корейской еде, и скучаю по корейскому, и я устал от того, что не понимаю ничего. Не думал, что будет так тяжело.

- Донхэ... – Хекдже не знает что сказать.

- И я скучаю по всем, Хекдже. Я скучаю по своей семье, скучаю по своим друзьям, скучаю по Хичоль-хену и Кибому и Чонсу-хену и Ёнун-хену и Чонун-хену и Донхи-хену и Сонмин-хену и... – голос Донхэ срывается, будто от тихого всхлипа. – И скучаю по тебе, Хек. Я, правда, правда, скучаю по тебе.

Хекдже откашливается, потому что вдруг становится больно глотать:
- Я тоже скучаю по тебе.

*

- Хен, - Кибом хлопает Хекдже по плечу. – Я установил кое-что на компьютере. И подумал, что ты захочешь взглянуть на это.

Когда Хекдже заходит следом за Кибомом в его комнату, Шивон машет ему, улыбаясь со всеми своими ямочками на щеках с экрана компьютера. Хекдже бросает взгляд на Кибома, который пожимает плечами и улыбается.

- Шивону каким-то образом удалось установить вебкамеру в Таиланде, и они с Донхэ захотели поздороваться.

Будто в подтверждение этому на экране, из-за плеча Шивона появляется Донхэ. Он смотрит прямо в камеру, будто от того, насколько пристально он смотрит, он сможет как-то приблизить людей по ту сторону экрана.

- Кибом-а! Хекдже! Привет! – Он машет как безумный, не отрываясь от камеры. Хекдже подбегает ближе к экрану и видит, как улыбка Донхэ становится еще шире. – Хекдже! Привет! – Он начинает махать еще сильнее. Хекдже улыбается и приподнимает руку. – Смотри! На мне твоя футболка! – Донхэ тычет на свою грудь. – Она пахнет как ты, представляешь. Плохо, я имею в виду. – Он морщит нос.

- Эй... – Хекдже хочет возмутиться, но Шивон перебивает его, виновато улыбаясь.

- Прости, хен, но нам пора на съемки. Позже поболтаем, хорошо?

- Пока, Хекдже! Пока, Кибоми! Сильно не скучайте! Мы все скоро вернемся! – кричит Донхэ. Он машет обеими руками так сильно, что похож на мельницу, и это последнее, что видит Хекдже, перед тем, как мелькает рука Шивона, и экран чернеет.

*

Громовой звук распахнутой входной двери и следующий за ним визг Сонмина извещает о возвращении Super Junior М. Группа строем заходит в квартиру, кажется, с сотней сумок, уставшая, но с видом триумфаторов. Где-то за Реуком Хекдже видит Донхэ, потерянно озирающегося вокруг, но на лице вспыхивает улыбка, когда он, наконец, замечает сидящего на диване Хекдже.

- ХЕКДЖЕ! – орет он, напугав этим Реука. Он бросает сумки на пол и отчаянно борется с лямками рюкзака.

Вздохнув и поднявшись с дивана, Хекдже подтягивается и прочно упирается ногами в пол, готовясь к неизбежному. Где-то рядом хихикает Кангин, предатель.

Наконец, избавившись от всех сумок, Донхэ разбегается и запрыгивает на Хекдже, обнимая его всеми руками и ногами. Это вышибает весь воздух из его легких – Господи, он и забыл какой Донхэ тяжелый, - и пятится назад, но не падает. Он обнимает другого за талию, поддерживая. Донхэ широко улыбается ему и с громким чмоком целует его в щеку.

- Я хочу сандубуджиге!

Громко заявляет всем Донхэ, прямо в ухо Хекдже, но остальные слишком заняты, здороваясь друг с другом с криками, объятиями, смехом и дружескими хлопками по плечу, которые заставляют людей запинаться (Кангин) и подзатыльниками (Хичоль) для того, чтобы обратили на них внимание.

Когда в его ушах перестает звенеть, Хекдже решает сбросить младшего на пол, но Донхэ только ухмыляется и прижимается теснее, радостно вздыхая ему в шею, и он не может найти в себе силы жаловаться. Поэтому он смотрит на Сонмина, который целует Кюхена в щеку и одновременно обнимается с Генри, смотрит, как Итук обнимает удивленного Чжоу Ми. Он видит Йесона осматривающего Реука с ног до головы – «Просто проверяю, что Китай не нанес тебе никакого ущерба, Реуки». И видит как в своей устрашающе привычной манере Хичоль, свисая с шеи Шивона, требует от Ханкена Пекинский жареный рис.
Все, наконец, вернулись после столького времени, которое казалось, растянулось в годы, и они снова вместе, все они. Донхэ чуть отстраняется, чтобы взглянуть на него.

- Ты что, плачешь? – спрашивает Донхэ. И в это время, конечно, все решают посмотреть на них.

- Нет, конечно, не тупи, - его голос немного дрожит. Черт.

- Аааах, кто-то счастлив, что его парень вернулся, - воркует Хичоль. Хекдже делает вид, что ничего не слышит.
- Ты что потолстел, питаясь одной жирной едой в Китае или как? – спрашивает он у Донхэ. Его руки уже немеют от тяжести.

- Тебе еще слишком рано начинать ворчать, - весело отвечает Донхэ, и бережно вытирает его глаза своим рукавом.

*

Хекдже просыпается от того, что под одеялом становится жарко как в печи.

Донхэ спит, тесно прижавшись и почти полностью развалившись на нем. Каждый его медленный выдох теплом отражается на щеке Хекдже. Его лицо расслаблено, губы чуть приоткрыты. И он пускает слюни, немного.

Хекдже не смотрит на часы, потому что присутствие Донхэ и струящийся из окна свет означают, что им пора вставать. Но он только покрепче обнимает другого. Донхэ бормочет что-то и зарывается поглубже, не просыпаясь. Хекдже улыбается, закрывает глаза и снова засыпает.

***

Нам нужно практиковаться, ведь мы едем в Китай. Наши фанаты должны понимать, что мы говорим! Спасибо! Извините? Привет всем! Я люблю тебя! Я не понимаю. Удачи! Один два три четыре пять шесть семь восемь девять десять. Я – Донхэ!

@темы: Eunhyuk, Donghae, translate, fanfiction

---

Полный провал

[eddiedelete]

Название: Полный провал
Автор: eddiedelete
Пейринг: Донхэ/Ынхёк
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш, Юмор, Флафф
Предупреждения: ООС
Размер: драббл
Описание: Это худшее свидание за историю человечества!
Размещение: запрещено

- Полный провал! Это худшее свидание за историю человечества! – запыхавшийся и уставший Хёк упал на кровать, закрывая глаза. Донхэ лег рядом, заводя руки за голову и скрепляя на затылке пальцы в замок. Он решил не комментировать недовольство друга. Ынхёк резко приподнялся и потянулся к тумбочке, доставая оттуда блокнот с ручкой. Несколько минут Фиши слышал только то, как по бумаге скользил кончик стержня и редкие ворчливые фырканья со стороны Хёка.

- Я все проанализировал, - Хёкджэ закончил писать и, вынимая из той же тумбочки круглые очки как у Гарри Поттера, только диаметром больше, нацепил их себе на переносицу. – И записал все ошибки, которые ты сегодня совершил. Зачитать?

- Не надо, - нахмурился Фиши, потому что ему свидание очень даже понравилось.

- Ты сам попросил меня тебе помочь! Хочешь опозориться на всю страну после первого же выпуска WGM?

Фиши неуверенно покачал головой. Позориться он точно не хотел.

- К тому же это ты заставил меня пойти с тобой на свидание, потому что, видите ли, ты не знаешь о чем разговаривать с девушкой. Как будто у тебя свиданий никогда не было.

- Было! Но не вслепую же.

- Да разница. – Хёк помахал блокнотом перед лицом Донхэ. – Слушай внимательно. Первое. Когда машина подъезжает к назначенному месту, ты должен выйти из нее первым, чтобы открыть девушке дверцу и подать руку, а не выпихивать пинком под зад, - обиженным тоном закончил Ынхёк, вспоминая, как унизительно он растянулся на асфальте. – Это понятно?

- Понятно, - уныло кивнул Фиши.

- Второе. Когда вы в кинотеатре, ты должен нежно приобнять девушку, а не кидаться в нее попкорном и уж тем более не пытаться засунуть его ей в нос! Вряд ли девушка такое оценит.
Донхэ наигранно зевнул.

- Третье, – продолжил зачитывать Хёкки, поправляя очки. – Когда вы гуляете по парку, возьми ее за руку, а не бегай вокруг нее и, ради бога, не запрыгивай на спину! Иначе свидание закончится в травмопункте.

- Мне захотелось покататься, - улыбнулся Фиши, вспоминая этот момент.

- Я тебе не пони, чтобы катать. Попроси Шивона, если вдруг приспичит.

Фиши промолчал, но мысленно показал другу язык.

- Четвертое. Когда вы в кафе, ты должен быть внимательным к ее словам, заказывать то, что она хочет, а не просить деньги в займы, потому что они внезапно закончились.

- Я и так платил за такси и кино!

- Кто парень, тот и должен платить, – возразил Хёк.

- Значит, ты – девушка? – съехидничал Донхэ, с удовольствием отмечая, как покраснели щеки Хёка.

- Не обо мне речь! И вообще, девушкам лучше заказывать сок и мороженое, а не чипсы и колу.

- Но ты же любишь колу!

- Ты тоже. И выпил ее тоже ты! – напомнил Хёк. – Слушай дальше, горе-ухажер. Пятое. Делай комплименты. Только нормальные, вроде «у тебя красивые глаза», а не «ты так мило чавкаешь».

- Это было очень мило, - серьезно подтвердил Фиши, не обращая внимания на недовольный взгляд друга.

- Шестое. Помни, что это первое свидание! – Внезапно Хёкки сильно покраснел, пряча лицо за своим листком. – Ей будет некомфортно, если ты начнешь…эээ…просто помни про личное пространство. И задняя часть тела к нему тоже относится.

- Но мы-то с тобой давно знакомы. И, вообще-то, это ты нас опозорил. Зачем надо было кричать «Спасите! Насилуют!»?

- Я просто растерялся, когда ты… - Хёк запнулся, не договаривая и быстро меняя тему на предыдущую. – Седьмая ошибка – не кидай в нее паучками. Это Не-ве-се-ло!

- Неправда! Было весело. Ты так быстро залез на дерево, - Фиши растянулся в улыбке. Ошибки не казались ему ужасными, наоборот, было забавно о них вспоминать.

- Восьмое. Когда вечереет и на улице становится прохладно, Ты, - акцентировал Хёкки, - должен накинуть на плечи девушки свою толстовку, а не стягивать с нее ее верхнюю одежду!

- Мне стало холодно, - Донхэ поднялся, пытаясь заглянуть в блокнот, чтобы посмотреть, как много там написано. Хёк оттолкнул его и продолжил вещать.

- Девятое. Когда свидание закончится, ты должен проводить ее до дома и пожелать спокойной ночи, а не бежать как угорелый с воплями «кто последний, тот дурак!»

- Если бы ты прибежал первым, то точно на это не пожаловался.

Хёк пропустил мимо ушей замечание, потому что Фиши был прав - он до сих пор не верил, что проиграл, финишировав последним.

- Подводим итог. Свидание – полнейший провал.

- Думаешь, я ей не понравлюсь? – вдруг серьезно спросил Донхэ, разглядывая потолок.

- Понравишься. Просто не повторяй сегодняшних ошибок.

- А тебе совсем-совсем не понравилось наше свидание? – Фиши перевел свой взгляд на Хёка, выжидающе поджимая губы.

- Могло быть и лучше. Но девушке такое точно не понравится.

- Я могу все исправить!

- Поздно уже. Что тут исправишь.

Донхэ сел поближе к Хёкки. Очень близко. Ынхёк посмотрел на него удивленно, пытаясь отсесть на более безопасное расстояние.

- Ты чего? Помнишь про личное пространство?!

- Следую другому твоему совету. – Донхэ задержал его за запястье и коснулся порозовевшей щеки, практически невесомо скользя по скулам. – У тебя такая светлая кожа, как молоко. И кажется, что на вкус она тоже сладкая. Когда ты улыбаешься, просто невозможно не улыбнуться в ответ, потому что твоя улыбка всегда такая радужная и искренняя.

- Не надо воспринимать все мои советы всерьез, - попытался перебить друга Хёк, понимая, что Фиши понесло не в ту степь, но Донхэ пальцем прошелся вдоль его губ, заставляя замолчать.

- У тебя самые красивые губы на свете. Нижняя чуть пухлее верхней, и, когда ты ее прикусываешь, я просто схожу с ума. – Фиши вплотную приблизился к лицу Хёкки, смотря на него с такой нежностью, которая рушила все заслонки. Ынхёк задержал дыхание, словно боялся спугнуть момент. И сердце как-то громко застучало, отдаваясь в барабанных перепонках глухими стуками. Мягкое, ненастойчивое прикосновение к его губам и теплое дыхание на щеке, дарили много новых невообразимых эмоций. Хёкки не хотел закрывать глаза, просто это получилось как-то само собой. Он вздрогнул, когда Фиши провел ладонью по его волосам, чуть ероша их на затылке.

- Ты не досказал, чем обычно заканчиваются свидания, - весело проговорил Донхэ, обнимая Хёка. Потерся носом о скулу, целуя в шею.

- Я бы не хотел, чтобы ваше свидание так заканчивалось, - признался Хёк, снова краснея. Хорошо хоть Фиши этого не видел.

- Так заканчиваться свидания будут только с тобой.

- Свидания? – переспросил Хёк, улыбнувшись.

- Много-много. Таких же, как сегодня.

- Звучит как угроза, - рассмеялся Хёкки. – Но я определенно только «за».

А о том, что свидание было лучшим за всю его жизнь, Ынхёк решил промолчать. Потому что с Фиши каждое свидание могло быть еще лучше.

@темы: Eunhyuk, PG13, Donghae, fanfiction

---

Хёкки ненавидит

[eddiedelete]

Название: Хёкки ненавидит
Автор: eddiedelete
Пейринг: Донхэ/Ынхёк
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш, Романтика, Флафф
Предупреждения: ООС
Размер: драббл
Описание: У Хёка есть целый список, почему он ненавидит Фиши.
Размещение: запрещено

Хёкки ненавидит, когда Фиши будит его ночью и, бесцеремонно плюхаясь на кровать и перетягивая одеяло на себя, укрывается им с головой. Бормочет что-то про привидений… и тут же засыпает! У Донхэ всегда холодные ноги и это чувствуется даже через белые носки в ромбик. Хёк накрывает его ступни своими, чтобы согреть теплом, которое внезапно разливается по венам прямо из сердца. Но делает он это исключительно для себя, потому что холод, исходящий от тела друга раздражает и мешает спать.
Засыпает Хёк уже под утро. Опять же спасибо Фиши, который пинается и дерется во сне, словно участвует в третьей мировой. Потом, видимо, когда война заканчивается миром, он обнимает Хёка крепко-крепко, пуская слюни на воротник его пижамы. Ынхёк повторяет про себя, что это вовсе не мило.

Хёкки ненавидит, когда Фиши будит его утром. Обычно он шепчет какую-нибудь чушь прямо в ухо, от чего по телу начинают бегать мурашки. Но это не из-за какого-то там притяжения или чего-то подобного, нет и нет. Просто сонное тело раздражается на такой способ пробуждения. Хотя это еще ничего. Просыпаться из-за того, что тебя обливают холодной водой из бутылки или спихивают с собственной кровати, намного хуже. Хёк, не сдерживаясь, кричит на друга во весь голос, но Фиши лишь складывает указательный и средний пальцы буковкой V и улыбается. Глаза Донхэ светятся как у ребенка, которому подарили конфету. Хёку остается только вздохнуть. Ну как на него такого сердиться?

Хёкки ненавидит, когда Фиши пытается о нем заботиться, потому что попытка заботы всегда заканчивается плачевно. Это, безусловно, мило, когда Донхэ приносит ему стакан молока, но неужели так трудно сначала хотя бы допить свой апельсиновый сок и только потом наливать туда молоко? Хёк отплевывается, чувствуя во рту неприятный вкус и, по-детски обижаясь, уходит в свою комнату. Спустя несколько минут, он слышит стук в дверь. Открывает, но на пороге никого нет. Взгляд Ынхёка случайно скользит вниз на пол. Стакан с молоком. Хёк улыбается. Но не потому что ему приятно внимание Хэ! Снова нет. Просто день хороший.

Хёкки ненавидит, когда Фиши берет его ноутбук. Хотя это ненавидят, а точнее опасаются все мемберы суджу. О том, что техника и Донхэ несовместимы, знают даже фанаты. Хёк открывает крышку ноутбука, система загружается – к счастью, все работает. Правда вместо привычной обоины с Луффи с экрана Хёку улыбается Донхэ. На рабочем столе форменный беспорядок – все папки, выстроенные в ряд, разбросаны, много новых иконок с фотографиями, при чем на каждой Фиши собственной персоной. Хёк со злостью удаляет его фото в корзину, а потом, передумав, восстанавливает и перемещает в свою секретную папку. Но не потому что он собирается их просматривать! Просто так.

Хёкки ненавидит, когда Фиши прикасается к его лицу. Сначала нежно пробегается пальчиками по скулам, а потом внезапно ладошкой начинает несильно хлестать по щеке. Ынхёку не больно, наоборот внутри приятно теплится из-за начальных нежных прикосновений. Сердце колотится как ненормальное и окончательно взрывается, когда Донхэ практически невесомо целует его в губы и, шкодливо улыбаясь, уходит. Хёкки проводит по дрожащим губам такими же дрожащими пальцами и смотрит перед собой в пустоту, где только что стоял Фиши. Ему немного страшно, потому что чувство, которое Хёк сейчас испытывает настолько ошеломительное, что заставляет мысли сбиваться с пути и работать не в том направлении. Но это не значит, что Хёку нравится Донхэ. Определенно точно…вроде нет.

Хёкки ненавидит, когда Фиши звонит ему во время прямого радио-эфира и мелет всякую чушь. Но в сто раз хуже, когда друг приходит на станцию и начинает мешаться. Ходит туда-сюда, разбалтывая минеральную воду в пластиковой бутылке, стучит ею по голове Хёка, чтобы тот обратил на него внимание. Ынхёк только отмахивается, указывая рукой на кресло рядом. Надутый и оставленный без внимания Донхэ садится, раскручивая крышку с горлышка. Разболтанная минеральная вода тут же выступает гейзером вверх. Фиши отдаляет от себя бутылку и направляет в Хёка. Ничего не скажешь - настоящий друг. Донхэ лишь заливисто смеется и рукавом толстовки заботливо вытирает с его лица воду. Ынхёк замирает, когда Донхэ наклоняется к нему слишком близко и целует, хватая за руку и скрепляя их пальцы в замок. Поцелуй – не просто прикосновение губами к губам, а более глубокий, вдумчивый. Кажется, сердце Хёка никогда не делало столько акробатических трюков: два сальто вперед, два назад, вверх, и так по кругу. Это же ничего не значит, правда?

Вообще у Хёка есть целый список, почему он ненавидит Донхэ. В него входят бесчисленное количество разбросанных клетчатых рубашек по комнате, раздражающие детские выходки, собственнические замашки, которые мешают Ынхёку спокойно общаться с другими людьми, постоянные подколки и внезапные поцелуи, заставляющие сердце биться чаще.

Но Хёкки никогда не составлял список причин, из-за которых он любит Фиши. Потому что любит он его за все.

@темы: Eunhyuk, PG13, Donghae, fanfiction

---

No Other

[Straw Dog]

Название: No Other
Автор:  Straw Dog
Бета:  [Kaoru Kazuma]
Фэндом: Super Junior
Пейринг: Кюхен/Сонмин, второстепенно Канин/Итык
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Повседневность
Предупреждения: OOC
Размер: Мини
Описание: Нет никаких "невозможно" и "нельзя". Нет слов, за которыми можно спрятаться, спрятать свое "я". Есть только моменты жизни и люди в них. И только они устанавливают границы.
Публикация: С указанием автора.
Примечания автора: Первая работа такого плана. Надеюсь, не последняя. Было интересно.

Это был необычный вечер. Впрочем, вся его нестандартность заключалась в том, что его можно было провести за каким-нибудь своим любимым делом, что было редкостью. В перерывах между перелетами и репетициями сложно было выкроить хотя бы час, который можно было бы занять чем-нибудь, чего не было в плотном графике. Поэтому ребята были счастливы заняться чем-то на свой выбор. Так что не было ничего удивительного в том, что в тот вечер общежитие пустовало. Кто-то пошел в ресторан, кто-то в кино - Кю не знал, потому что спал, и только лишь по царившей вокруг непривычной тишине догадался, что никого нет.
Здесь нужно заметить, что он очень многое бы отдал за пару часов крепкого сна, так что как только появилось время, он просто лег спать.
Кю потянулся в кровати, сладко зевнув. На улице уже смеркалось, вставать не хотелось, впрочем спать не хотелось тоже. Такое бывает, когда просыпаешься и знаешь, что никуда не надо, и хочется, чтобы этот момент тянулся вечно. От этой мысли у Кю стало так тепло на душе, что он широко улыбнулся и зевнул еще раз.
Он повернулся на бок, и взгляд его упал на стол. На столе, конечно же, расположился компьютер и полупустая бутылка вина. Бокала не было - какой-то заботливый хен убрал грязную посуду. От этой мысли Кю снова улыбнулся и накрылся одеялом с головой. Так он пролежал пару секунд, затем резко откинул одеяло, потому что под ним стало ужасно душно, и сел в кровати. Он поднял руки вверх и немного назад, что-то приглушенно хрустнуло в позвоночнике, и по спине разлилась сладкая боль от потянувшихся мышц. Он развернулся, поднялся на колени и выглянул в окно.
На улице было уже прохладно, ноябрь перевалил за середину, но внизу за деревьями все равно стояла стайка девчонок. Кю они видеть не могли из-за зажегшегося уличного фонаря, и он мог просто наблюдать, как они оживленно переговариваются и напряженно всматриваются в окна общежития в надежде увидеть хоть что-нибудь.
Кю долго смотрел в окно, пока не стало совсем темно. Девушки все еще стояли внизу, и по их виду Кю понял, что температура неизменно стремится к нулю, и эльфы начинают мерзнуть. Кю фыркнул, взял с кровати одеяло, накрылся им и потянулся, чтобы открыть окно.
- Эй, эльфы! Вам не холодно?
Девушки подняли головы вверх еще до того, как он заговорил. Послышался визг, и они побежали вперед к подножию здания. Начались беспорядочные выкрики, хлопки. Эльфы махали руками. Кю улыбнулся.
- Эльфы, вам не холодно? - повторил Кю. - Идите домой!
Тут у злобного чертенка загорелись глаза, он быстро схватил с прикроватной тумбочки их расписание и пробежал по нему глазами. В этом не было особой необходимости, но он должен был быть уверен. Да, все верно - завтра у Хекдже-хена запись на ТВ ровно в 15. До студии ехать полчаса, значит машина будет у общежития в 14.15.
Эльфы в это время продолжали шуметь, не понимая, что там происходит.
- Эльфы! Идите домой, а то замерзнете и заболеете! Лучше приходите сюда завтра около 14 - малыш Хекки поедет на запись и сможет уделить вам несколько минут своего драгоценного времени!
У эльфов такой слив информации вызвал неописуемый восторг. Какая чудесная возможность увидеть кумира так близко! И когда он совершенно не будет этого ожидать. Девушки завизжали, уже таким знакомым жестом показали, как они любят Кю, и начали расходиться, не умолкая ни на секунду. Кю коварно захихикал - план сработал именно так, как надо. Завтра Хекдже-хен будет удивлен.
Кю закрыл окно - на улице и правда было свежо. Он дотронулся ладонью до своего носа и представил, как тот покраснел. Надо было вставать. После такого холода захотелось выпить горячего чая.
Кю свесил ноги с кровати. Было так бесконечно приятно осознавать, что никуда не надо торопиться. Впрочем, завтра этот рай прекратит свое существование - но об этом думать не хотелось. А сегодня он просто мог немного посидеть на кровати в пижаме, сегодня он мог подумать, сегодня мягкий свет фонаря золотыми потоками лился в комнату, освещая каждый предмет обстановки лишь с одной стороны, от чего вещи отбрасывали причудливые вытянутые тени. Кю прислушался - нет, абсолютная тишина. Он уже начал забывать, как это, когда ты один. Он очень любил группу, это была его вторая семья, но иногда хотелось побыть одному, просто чтобы почувствовать одиночество.
Кю встал с кровати, переоделся в домашнюю одежду и пошел в ванну, чтобы умыться. Включив кран с холодной водой, он набрал в ладони, сложенные лодочкой, живительную влагу. Пальцы быстро стали неметь, и он немного повернул кран с горячей водой - вода стала теплой. Он умылся, на ощупь стянул с крючка полотенце, вытер лицо и посмотрел на себя в зеркало. В зеркале был обычный Кю, какого он привык видеть меньшую часть своего времени, без косметики, со всеми недостатками - самый обычный живой человек. Но поскольку его профессия все же обязывала его выглядеть по крайней мере как ангел, сошедший с небес, ему все же пришлось воспользоваться кремом для лица. Он встал на цыпочки, чтобы достать до верхней полки, и тут его взгляд упал на полку пониже - там стоял крем Сонмина. Кю улыбнулся - никого же нет, правда? Значит, никто не схватит его за руку. Кю взял изящную баночку, повернул крышку и глубоко вдохнул. Это был тот самый крем, о котором он подумал.
Он давно заметил, что иногда с утра, когда у Сонмина особенно хорошее настроение, он пользуется чем-то таким, что пахнет непередаваемо чудесно. И вот сегодня тайна раскрыта. В руках Кю секрет Сонмина. Он аккуратно провел пальцем по самой поверхности крема, чтобы оставить минимум следов пребывания своего любопытного носа там, где ему пребывать вовсе не следовало, и поднес палец к носу - пахло так приятно, что хотелось попробовать на вкус. Внутреннее чутье подсказало, что это лишнее, и он аккуратно провел пальцем по щеке, а потом размазал крем ладонью. Внутри все замерло, но он взял еще немного крема. Не хотелось прощаться с этим запахом, но он решительно закрыл крышку и поставил крем на место, убедившись, что этикетка повернута так, как раньше. Это было глупо, так как Сонмин все равно почувствует запах, когда придет. И тогда Кю получит. Но ему было все равно.
В животе недовольно заурчало, и Кю не смог вспомнить, когда он ел в последний раз - значит, давно. Он вышел из ванной и пошел на кухню. Тишина. Она была такая непривычная, что он все время останавливался и вслушивался в нее - вдруг показалось. Он налил в чайник воды и полез в холодильник. Там было много всего, но это состояние, когда не знаешь, чего хочешь, оставшееся еще с момента пробуждения, все еще не отпускало его. Он захлопнул холодильник. "Пусть закипит чайник, а потом я что-нибудь придумаю".
Кю сначала было сел на стул, но затем встал и подошел к окну. Он любил смотреть в окна с самого детства, и в общежитии ему сильно не хватало широких подоконников, чтобы можно было сидеть на них. За окном было темно, и по тому, какой прозрачный был воздух, было ясно, что температура все-таки упала до нуля. Кю застыл, погруженный в свои мысли.
Из мыслей его вырвал какой-то посторонний звук, исходивший из гостиной. Кю вздрогнул от неожиданности и сначала даже не понял, что это, но потом, когда звук повторился, стало очевидно, что это чьи-то всхлипы. Сначала у Кю внутри все застыло - он очень вовремя вспомнил историю про приведение в общежитии, которую ему не так давно рассказали. Он тряхнул головой, как бы желая выбросить оттуда дурные мысли. Просто кто-то остался в общежитии - вот и все. Но на душе все равно было как-то неспокойно. Кю сглотнул и на цыпочках отправился в гостиную.
Дверь была закрыта неплотно, и в коридор проникал синеватый свет - как будто кто-то смотрел телевизор. Послышался еще один всхлип. Атмосфера накалилась. Кю медленно вытянул руку и потянулся к двери, чтобы толкнуть ее и, наконец, выяснить, кто там плачет. Время тянулось медленно, он дотронулся до шершавого покрытия и легонько толкнул дверь вперед.
На диване сидел Сонмин, на коленях у него стоял ноутбук, в ушах были наушники. И Сонмин тихонько плакал. То, что в гостиную зашел Кю, он не видел и не слышал, пока Кю не упал на пол от смеха.
Сонмин, услышав грохот, в ужасе вскочил с дивана, ноутбук полетел на пол. Он стал стыдливо утирать слезы. Кю в это время хохотал, катаясь по полу.
Сонмин был абсолютно уверен, что он дома один, и он может спокойно посмотреть какую-нибудь сопливую дораму. Он делал так иногда - это была отличная эмоциональная разрядка. И, конечно, когда в комнату кто-то вошел, Сонмин ужасно испугался. Но испуг быстро сменился стыдом за то, что его застали в таком глупом положении, а затем гневом.
- Что ты тут делаешь?!
Кю задыхался от смеха. Его было не остановить. Он понял, что хен, владеющий боевыми искусствами, рыдает над дешевой историей о любви. Да так, что слышно на весь дом. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь сможет стать свидетелем такого события.
Сонмин стал совсем закипать, он плотно сжал губы, готовый броситься на глупого макне, но потом увидел, как Кю утирает слезы, которые выступили у него на глазах от смеха. Он подумал, что понимает, почему Кю так смешно. И, в конце концов, что тут такого! Да они каждый концерт рыдают так, что можно ванну слез набрать! А лидер!
Сонмин улыбнулся. Теперь смешно выглядел Кю.
Кю тем временем успокоился, глубоко вздохнул и наконец посмотрел на хена. На его губах играла улыбка. И Сонмину стало страшно, потому что он знал, что означает эта улыбка.

Здесь стоит заметить, что Кю очень любил всех разыгрывать. Нет, не разыгрывать - он скорее любил издеваться над своими хенами. И не дай бог, если ему становилась известна чья-то тайна. После того, как Кю случайно увидел, как лидер разговаривает с фотографией солистки «T-ara», жизнь второго на месяц превратилась в ад.
Все началось с того, что Кю в своей, по признанию всех участников, подлой манере тихонько передвигался по общежитию в поисках какой-то вещи, и его поиски привели его в комнату лидера. Он тихо открыл дверь и увидел Итыка-хена, сидящего спиной к двери. Тот держал в руках фотографию Кюри и что-то ворковал себе под нос. Кю широко и хитро улыбнулся, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Лидер услышал, как щелкнул язычок в замке закрывшейся двери, подскочил на кровати, параллельно пытаясь спрятать куда-нибудь фотографию, но обоим было ясно, что уже слишком поздно. Кю улыбнулся еще шире, изобразил жест из фильма "Знакомство с родителями", который должен был означать, что он следит за хеном, и вышел из комнаты.
Итыка пробил холодный пот. Он не знал, что делать. Но самое страшное, что он не знал, что будет делать Кю. А Кю вел себя как обычно - как обычно для всех, кроме лидера. Иногда он смотрел на хена и подло улыбался. Другие участники не обращали внимания на макне, зная его натуру, но только не лидер. Он начинал беспокойно ерзать на стуле, затем вскакивал и выходил из комнаты. Кю наслаждался происходящим, а остальные думали, что лидер плохо себя чувствует или устал. Когда все это длилось уже месяц, и обеспокоенные поведением лидера участники устали на все вопросы о том, как дела у Итыка-хена, видеть его круглые, наполненные ужасом глаза, Канин собрал всех у себя в комнате, запер дверь, посмотрел на "мамочку" и спросил:
- Что происходит?
Итык испуганно посмотрел на Кю, и все сразу поняли, что макне имеет прямое отношения к происходящему.
- Что происходит? - снова спросил Канин, обращаясь уже к Кю.
Кю наслаждался происходящим. Его ликование было таким ощутимо материальным, что всем участникам казалось, будто они видят его не сидящем на полу в неудобной позе в домашней одежде, а будто бы он одет в дорогой костюм без галстука, и сидит он в красивом кресле, в одной руке держит бокал дорогого вина, в другой сигару, на его губах играет улыбка главы мафии, который только что руками своих преданных гангстеров убрал своего главного конкурента. Итык же выглядел раздавленным. Все недоумевали, Канин начинал злиться.
- Что происходит, я спрашиваю?! Какого черта вы вытворяете?
Итык не любил, когда кричат, но больше всего он не любил, когда кричит "папочка". А если "папочка" кричал на него, то у Итыка всякий раз случалась истерика. Этот раз не был исключением, и глаза лидера медленно стали наполняться слезами. Атмосфера накалилась до предела. Итык посмотрел на макне - Кю сиял как звезда на ночном небе Сеула. И тут лидер не выдержал.
Он вскочил с места, из груди вырывались сдавленные рыдания, и он, отчаянно краснея и всхлипывая, пересказал участникам страшную историю своего падения.
- И он зашел и увидел, как я смотрю на ее фотографию! Мы были на одном шоу, она была такая милая! И я просто распечатал это фото! Я просто разговаривал с ней! А он издевался надо мной все это время! Издевался!
Здесь лидер окончательно потерял самообладание, он кинулся к двери, но та была заперта, и хен беспомощно повис на ручке, сотрясаясь от рыданий.
Канин подошел к "мамочке", развернул его к себе лицом, и тот упал в его нежные объятия. Кю продолжал улыбаться - боже, какие страсти! Такой развязки не ожидал даже он.
В это время все остальные еле сдерживали улыбку. Всем было как-то неудобно смеяться, когда их хен находится в таком истеричном состоянии, но вся комичность ситуации была на лицо.
Какая ерунда! Кю увидел Итыка, разговаривающего с фотографией. Участники на эту новость никак бы не отреагировали, если бы узнали сразу. Но Кю так умело создал атмосферу всеобщего напряжения, раздул из этой крошечной мухи такого огромного слона, что у лидера уже даже аппетит начал пропадать, и если бы не Канин, еще неизвестно, чем бы все закончилось.
Все еще обнимая Итыка, Канин повернулся лицом к участникам. На его плече покоилась голова безутешного лидера. Было видно, что Канину тоже смешно, но как хен он просто не мог себе позволить показать это. Он нашел глазами Кю среди остальных, его лицо стало серьезным - это должно было означать, что разговор с Кю еще не окончен.
Но на деле он был закончен. Макне всегда выходил сухим из воды.

Этот период из жизни Super Junior в одно мгновение пролетел в голове Сонмина, и он нервно сглотнул. Что теперь? Тогда Итык выполнял разные странные поручения Кю. Тот мог ночью заявиться в комнату к лидеру, сесть к нему на кровать, наклониться к уху и сладко прошептать.
- Я знаю, где ты хранишь ее, хен.
От этих слов Итык мгновенно просыпался и со страшным выражением лица таращился на Кю. А макне улыбался, потом делал невинные щенячьи глаза и говорил.
- Мне что-то так захотелось того молока, что продается в четырех кварталах отсюда. Хен, ты не принесешь?
Итык без пререканий вскакивал, одевался и бежал в магазин. Когда он, весь потный и взъерошенный, прибегал домой с пакетами этого дурацкого молока, Кю обычно уже спокойно сопел на его кровати с ангельским выражением лица.
"Это что же", - подумал Сонмин, - "я теперь тоже по ночам буду бегать за молоком, готовить еду персонально для него по первому его требованию, набирать ему ванну с теплой водой и пеной?" От этой мысли ему стало дурно.
В то время, как в голове Сонмина шел сложный мыслительный процесс с элементами фантазии, Кю спокойно встал с пола - улыбка не сходила с его лица ни на секунду - и вышел из гостиной, закрыв дверь.
Сонмин подумал, что им нужно непременно поговорить об этом, нельзя все вот так вот оставлять. Это и была главная ошибка мягкого Итыка - он позволил Кю помыкать собой. Недолго думая, Сонмин вышел из гостиной и направился в комнату Кю. Когда он решительно распахнул дверь, в его мозгах уже была готова парочка фраз содержания типа "я тебе не Итык" и "такой номер со мной не пройдет" и тому подобное. Он решительно распахнул дверь и... так и не смог ничего сказать.
Кю с тем самым видом невиннейшего существа на Земле сидел на кровати со сборником сонет Шекспира и читал. На лице его отобразилось искреннее удивление - как будто бы не он сейчас катался по полу от смеха. Сонмин потерял дар речи, а Кю самым вежливым тоном, на который только был способен, с искренним участием в голосе спросил:
- Что-то не так, хен?
Сонмин открыл рот от удивления - Кю обезоружил его в одно мгновение.
Но он попробовал взять себя в руки.
- Кю, я хочу... я бы хотел поговорить о том, что...
Но Кю опередил его.
- О чем ты, хен? Давай сделаем вид, что ничего не было, просто забудем, хорошо?
Макне поднялся с кровати, положил книжку на стол, нежно проведя длинными пальцами по шершавой обложке, и подошел к Сонмину. Он встал к нему вплотную - так, что Сонмин почувствовал его сладкое дыхание на коже - посмотрел ему в глаза, и нежно провел тыльной стороной ладони по лицу хена. Он опустил глаза, немного прикрыв их, посмотрел на губы хена, очень медленно провел языком по своим губам, словно собираясь поцеловать Сонмина - затем его выражение лица сменилось, стало каким-то обычным. Он отошел от Сонмина, как-то нарочито небрежно лег на кровать и сказал:
- Все в порядке, хен. Забудем.
В висках у Сонмина тем временем стучала кровь. Он чувствовал себя очень странно. Странно потому, что обычно так он себя чувствовал только оставаясь наедине с симпатичными девушками. А тут этот мерзавец Кю, что он себе позволяет! Впрочем, вслух ничего этого Сонмин не сказал. Он скованно повернулся к двери и дернул за ручку. Он уже почти вышел из комнаты, как Кю окликнул его. Сонмин заглянул в комнату с вопросительным видом.
- Хен, - снова эти щенячьи глаза, у Сонмина потянуло внизу живота.
- Что? - спросил Сонмин поле паузы.
- А, нет, ничего. Извини.
Сонмин вышел. Он знал, что так просто он от Кю не отделается.

Следующие несколько дней были наполнены томительным ожиданием. Кю ничего не предпринимал - более того, он даже не подавал виду, что что-то произошло. Если боевые действия в "холодной войне" с Итыком начались сразу же, то тут макне выжидал. Зачем, Сонмин не знал, но понимал, что невольно начинает бояться, избегает оставаться с макне наедине. Пугал его еще и тот факт, что Кю снова заставит его испытать то противоречивое, постыдное чувство желания, которое он испытал в тот вечер в его комнате. И он начал постепенно понимать, что именно чувствовал Итык-хен.
Кю же, казалось, чувствовал себя превосходно.
Прошел месяц - именно такой срок понадобился макне, чтобы довести лидера до истерического состояния. Но для Сонмина этого было мало.
По правде говоря он не переживал по поводу того, что Кю может что-то кому-то рассказать. Он после пары недель убедил себя, что в этом нет ничего такого, что слезы - это нормально. И в тот раз смех у ребят вызвала исключительно сама ситуация, в которой мягкосердечный Итык попал под влияние наглого макне. Эта мысль помогла Сонмину спокойно перенести этот месяц - тем более что Кю все это время никак не напоминал о себе. И даже то странное, томительное, ноющее ощущение, которое испытал Сонмин, когда Кю провел рукой по лицу хена, постепенно начало стираться из его памяти.
Тут-то Кю и напомнил о себе.

Когда у ребят снова выдался свободный вечер, Сонмин и Реук работали на Сукире. Прямо оттуда Реук поехал встречаться с остальными участниками - они шли в ресторан, чтобы поесть чего-нибудь вкусного и выпить. Кто именно идет в ресторан, Сонмин не уточнял – он как-то сразу по умолчанию решил, что идут все, а посему, подъезжая к дому, он предвкушал чудесный вечер наедине с собой. Он еще не знал, что будет делать, но знал, что не пожалеет, что не поехал с ребятами.
Открыв дверь, Сонмин на секунду застыл на пороге, чтобы убедиться, что в общежитии действительно никого. Его уши кольнула тишина. Он аккуратно снял обувь и прошел в комнату. Сняв сумку, он потянулся - выдался трудный день. Нужно немного умыться и усталость уйдет, мелькнула мысль.
Сонмин вышел из комнаты, подошел к ванной и открыл дверь. И остолбенел.
По комнате разливался аромат масел. Открытая дверь, создав сквозняк, разогнала пар, и Сонмин увидел посреди невероятного количества пены Кюхена. Он словно бы покоился на облаках - не хватало только нимба над его головой. С края ванны свешивалась его изящная худощавая рука с бокалом красного как кровь вина. По глазам макне Сонмин понял, что где-то должна быть пустая бутылка.
Кю ни грамма не удивился появлению Сонмина. Напротив, его улыбка говорила о том, что он... ждал его?
- О, привет, хен! - как обычно неформально, слегка нечетко сказал Кю. - Я уж думал, что не дождусь тебя. Видишь, всю бутылку без тебя выпил. - Кю глазами указал в угол ванной комнаты, где, конечно, стояла та самая пустая бутылка.
- Э, Кюхен, я не думаю, что это хорошая идея. Извини, я, пожалуй...
- Хен, а ты не забыл, что нас теперь кое-что связывает.
- Если ты о том, случае, то, мне казалось, что мы...
- Конечно, я не о том случае! Что за глупости. Я совсем про другое.
Сонмин, как загнанный в угол кролик, прижался спиной к двери. Он увидел, как Кю немного приподнялся и наклонился, чтобы поставить бокал на пол. При этом из воды появилась его спина. Кожа казалось такой нежной, и Сонмин вспомнил то, что так старательно пытался забыть весь этот месяц. Он снова почувствовал это и сдавленно застонал. Кю все слышал. Он улыбнулся и встал в ванной во весь рост. Сонмину стало неловко - Кю стоял перед ним, такой беззащитный... Сонмин смущенно отвернулся. В ванной забулькала вода, и по звуку Сонмин догадался, что Кю уже стоит голыми ступнями на кафельном полу. Затем он почувствовал, как теплая влага стала проникать через шелковую рубашку прямо к коже на его спине. Его обхватили две мокрые руки - правая нетерпеливо выдернула рубашку, заправленную в брюки, а левая уже расстегивала ремень. Затем Сонмин почувствовал, как расстегнулась пуговица и зажужжала молния. Правая рука поползла вверх по животу, левая - в противоположном направлении. Сонмин невольно согнулся, но Кю бедрами подтолкнул его сзади, заставляя выпрямиться.
Напряжение захватило нижнюю часть тела Сонмина, он снова застонал.
Кю с неожиданной силой повернул Сонмина к себе лицом и сладко укусил его за нижнюю губу. По полу застучали пуговицы от шелковой рубашки. Кю стал медленно опускаться вниз, не переставая целовать Сонмина.
Тут у хена неожиданно появился дар речи. Он заметался, но Кю крепко держал его бедра.
- Кюхен, ты что, нельзя! А если кто-нибудь придет, если нас увидят...
Кюхен остановился, встал и посмотрел Сонмину в глаза.
- Что значит нельзя? Я не понимаю таких слов, хен. Если очень хочется, то не существует никаких “нельзя”! А другие... что другие? - рука Кю потянулась за спину Сонмина, и тот услышал, как щелкнул замок. - И потом, - Кю приблизил свои губы к губам Сонмина близко-близко, - ты же тоже этого хочешь, Сонмин. - Последние слова Сонмин не услышал - он почувствовал их своими губами.
Кю ревниво поцеловал Сонмина, как будто кто-то в любой момент мог прийти и забрать его хена; правая рука снова поползла в штаны Сонмина, левая схватила хена за подбородок, почти полностью лишив его возможности двигать головой.
В этот момент Сонмин перестал соображать. Если раньше он делал попытки воззвать к здравому смыслу Кюхена, хотел, чтобы тот одумался - ведь он просто пьян, он не понимает, что творит, - то сейчас его полностью поглотило желание и страсть. И он признался себе, что боялся не того, что это может произойти, а того, что это не произойдет никогда.
Сонмин перехватил инициативу. Он аккуратно переложил руки Кюхена себе на плечи и стал снимать с себя штаны, не прерывая горячего поцелуя. Затем он немного наклонился, подхватил Кюхена под бедра и повернулся так, чтобы Кюхен уперся спиной в дверь.
- Ой, не так сильно, хен. - Кюхен слегка стукнулся головой.
Но Сонмина было уже не остановить. Он снова поцеловал Кюхена, затем с неохотой оставил его губы и посмотрел на макне. Кю улыбался - так смиренно и чисто, что Сонмин не почувствовал прежнего смущения. Все было так, как должно было быть.
- Я люблю тебя, Сонмин-хен.
- Кюхен, я тоже люблю тебя.
И Сонмин сделал рывок бедрами вперед и вверх. Кюхен охнул и застонал. Его тонкие руки поднялись вверх, затем опустились, и длинные пальцы погрузились в волосы Сонмина.
Так они провели несколько часов, обжигая своим горячим дыханием нежную кожу друг друга. К концу второго часа, когда оба были измотаны и сидели, обнявшись, на холодном кафеле, все когда-либо существовавшие между ними границы были стерты.
Сонмин не смог вспомнить ни одного человека, с кем он чувствовал бы такую же близость. "Человек" - так он думал про себя, потому что думать "девушка" было уже неуместно.
- Кю, я люблю тебя. - Он повернулся и посмотрел на макне. - Ты самый ужасный макне, но я люблю тебя.
- Хен, ты самый лучший, и я тоже люблю тебя.
Сонмин потянулся, чтобы поцеловать Кюхена, но внезапно хлопнула входная дверь, и в коридоре послышался шум - ребята вернулись из ресторана. Глаза Сонмина в ужасе округлились, сердце быстро забилось от волнения, а Кюхен напротив развеселился.
- Ну что, давай думать, как нам выбираться.
Опять эта ехидная улыбка!
Полупьяная болтовня других участников перемещалась по квартире, пока Сонмин и Кюхен продолжали сидеть на полу. Надо было что-то делать, но, подумав, они пришли к выводу, что пока лучше подождать. Внезапно в дверь постучали.
- Эй, кто здесь? - послышался веселый голос Канина, ручка на двери задергалась.
- Это я, Кюхен.
- А, ясно. А Сонмин где?
- Здесь. Мы принимаем ванну.
- Ага, ну да.
За дверью послышалось невнятное бормотание - Канин пересказывал услышанное Итыку. "Он говорит, он там с ним. Да нет, наверное, встречается еще с кем-то". Постепенно разговоры затихли, и сердце в груди Сонмина успокоилось. Он повернулся в сторону Кюхена, и увидел, что тот, подогнув ноги под себя, уже спит - за волнительным ожиданием Сонмин даже не заметил этого. Он встал, быстро надел штаны, накинул на плечи испорченную рубашку, затем взял полотенце и кое-как намотал его на Кюхена. Затем подхватил его словно невесту и понес в комнату. Кровать не была застелена, и он положил на нее макне и накрыл его одеялом, а затем присел рядом. Кю спал как младенец, на его лице играла какая-то довольная улыбка - но на этот раз она была без подтекста, простая, наполненная истинным счастьем. Сонмин улыбнулся и не смог устоять против нежности, которая вдруг нахлынула на него. Он наклонился и на миг застыл над лицом Кю. От него по-прежнему пахло маслами, которые он добавил в ванну. И Сонмин вспомнил, как в тот вечер от Кю пахло его кремом. Он поцеловал его, но уже не мог злиться на то, что макне стащил его косметику.
Он еще немного посидел рядом с Кю, любуясь его нежным личиком, освещенным мягким желтым светом уличного фонаря, и пошел спать.

С утра Кюхен проснулся, плохо помня, как именно закончился предыдущий день. Он сел в кровати, напряженно думая, затем потянулся рукой к лицу и... почувствовал запах Сонмина на ладони. Не того крема, и не какого-нибудь другого средства, которым пользовался Сонмин, а именно самого Сонмина - теплый, сладковатый запах. Так пахнут яблоки определенного сорта, которые продают в середине осени. Кюхен улыбнулся, плотно прижал обе ладони к лицу и упал обратно в кровать. Его сердце было наполнено до этого не знакомым ему чувством.

@темы: Kangin, Leeteuk, Kyuhyun, Sungmin, R, fanfiction

---

Амнезия неба

[eddiedelete]

Название: Амнезия неба
Автор: eddiedelete
Пейринг: Шивон/Кюхён, упоминается Шивон/Хичоль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Слэш (яой), Даркфик
Предупреждения: ООС
Размер: мини
Описание: Всего три стадии, чтобы принять тот факт, что ты никому не нужен.
Размещение: запрещено

Боль

Боль

Воздух вокруг пропитан болью, которая пахнет осенью, медленно гниющими листьями и дождем. Разбивать костяшки пальцев о кирпичную стену, оставляя пятна крови… напиваться до помрачнения рассудка и жуткого похмелья, которое непременно сопровождается невыносимым давлением в висках…обжигать плечи под леденящим душем… Все это нельзя назвать болью, потому что эта боль не осязаема.

Больно - это когда сердце защемило громадным свинцовым обломком, не позволяя ему продохнуть.

Больно – это когда только от одного взгляда на них, охота выблевать собственную душу и избавиться от нее безвозвратно.

Больно, когда не любят.
…
Кюхён защелкивает замок с внутренней стороны и прислоняется к двери. Из душевой кабинки доносится шум воды, значит, со временем он не ошибся. Скидывает с себя одежду и кеды, босыми ногами ступает по холодному полу.

- Какого? – Шивон резко поворачивается, едва не поскользнувшись, но, к счастью, успевает опереться на кафельную стенку. Его кожа чуть покраснела из-за горячей воды, пряди волос падают на глаза. Шивон восхитителен, даже когда просто принимает душ.

Кюхён нагло улыбается, сокращая между ними расстояние. Он чувствует, как сердце под ребрами сжимается, словно чего-то боится, но старается не обращать на это внимание. В конце концов, он все для себя решил.

- Я пришел помочь, - говорит Кю, медленно проводя ладонью по груди хёна и придавливая его к стене. Припадает губами к шее, оставляя запоминающийся засос, затем скользит языком к ключице, чуть прикусив зубками нежную кожу над ней. Кажется, Кюхён слышит стон – значит, эффект есть.

Кю чуть отодвигается от Шивона, чтобы посмотреть на начальный результат. Глаза хёна бездонно черные - зрачок полностью затопил радужную оболочку, а дыхание рваное - Шивон с трудом глотает капли воды и воздух. Возбудить мужчину вообще легче простого. Кюхён по себе знает.

Макнэ потихоньку прижимается к бедрам Шивона, не сдерживается сам и стонет, когда их возбужденная плоть соприкасается. Закусив губу, чтобы больше не допустить ошибки, скользит рукой по животу хёна, опускаясь все ниже, ниже, ниже. Судорожный стон – доказательство того, что Кюхён все делает верно. Он обхватывает затвердевший член Шивона и проводит вверх-вниз по всей длине. Дразнит, делает это мучительно медленно, в неторопливом темпе. Шивон неосознанно, больше инстинктивно, толкается навстречу.

- Я все делаю правильно, хён? – Кюхёна внутри передергивает от собственного пошлого голоса, но снаружи он остается уверенным и непоколебимым. Опускается на колени, пожалуй, слишком поспешно, как будто боится передумать, больно ударяя костные чашечки.

Кюхён унижается впервые в жизни. Но угодить любимому человеку выходит на первый план. Он прикасается губами к головке, выпускает язычок. Не вбирая в рот, просто ласкает.

Закрывает глаза, стараясь не думать о том, как ненавидит себя в этот момент.

Унижение

Унижение

Воздух пропитан унижением, которое пахнет чужим мужским одеколоном, гибискусом и терпким кофе. Отдаваться, как последняя шлюха, на противной выбеленной простыне… давиться пошлыми стонами, просить, нет, умолять быстрее, глубже, резче…самому насаживаться на член, словно ты телка, и при этом получать удовольствие… Все это не унижение.

Унижение – это когда отдаешься человеку, который тебя никогда не полюбит.

Унижение – это когда приходить изо дня в день в его квартиру, где ты никому не нужен, но тобой все равно пользуются.

Унижение, когда ты просто замена.

Шивон расстегивает ширинку на джинсах Кю, призывая того приподнять бедра, чтобы наконец избавиться от ненужной одежды. Он целует каждый миллиметр его кожи, блуждает руками по всему телу. Кюхён слишком соблазнительно приподнимает свои чертовы бедра и, ощутив это движение, Шивон шипит как гремучая змея. Он хочет макнэ просто до одурения. До дрожи в пальцах.

Кюхён чувствует, как внутри него легко скользит палец и задевает простату. Удовольствие реактивным следом проносится по телу. Он закидывает голову назад, капли пота стекают по горячей коже… Черт, черт, черт, это невыносимо.

Шивон заканчивает растягивать и толкается вперед, вырывая у обоих стон. По позвоночнику со скоростью света пробегается электрический ток – Кюхён подается навстречу Шивону. Толчки усиливаются и ускоряются. Стоны превращаются в дикие вскрики. Все это пытка.

На последнем вздохе Шивон стонет особенно громко и, изливаясь внутри Кюхёна, произносит:

- Хён…

Кю закрывает глаза. Это как горький шоколад. Вроде сладость, но все равно горько. Когда Шивон пытается поцеловать макнэ, он лишь отворачивается.

- Я хочу принять душ, - бесцветно говорит Кюхён, словно не было ошеломляющего секса минуту назад. Сейчас просто нужно смыть с себя пот, сперму и унижение. Хотя последнее уже давно впечаталось в кожу, словно позорное клеймо.

- Это не может подождать? - удивляется Шивон.

- Нет, не может. – Кюхён выбирается из-под старшего и направляется в ванную.

Ледяная вода молотком пробивает голову, плечи, спину, но не отрезвляет. Кюхён по-прежнему любит Шивона, хотя так хочется его ненавидеть. Боль, унижение, горечь разливается по венам, словно мышьяк, вызывая озноб и тошноту. Он обнимает руками колени, как маленький беззащитный ребенок, и плачет.

Кюхён может прекратить унижаться в любую минуту…секунду. Всего-то нужно перестать приезжать в эту квартиру; просто не ждать Шивона после репетиций и концертов, чтобы помочь ему справиться с напряжением. Но Кюхён намеренно продолжает втаптывать свою гордость в грязь. Потому что это проклятое чувство сильнее него.

Шивон заходит в ванную и его глаза раскрываются от ужаса. Он спешит выключить воду, хватает макнэ на руки и относит в спальню. Обтирает кучей махровых полотенец, которые ни черта не сушат, а только царапают кожу, одевает макнэ в теплые вещи, укутывает в три одеяла. Потом приносит какие-то таблетки и заставляет Кюхёна их выпить. Они очень горькие, но слезы все равно горче.

На следующее утро Кюхён просыпается на удивление здоровым, даже горло не першит. Шивон приносит ему завтрак в постель и какие-то вещи.

- Что это? – хмурится Кю, держа в руке белый шерстяной свитер и такие же белые шерстяные носки.

- Одежда.

- А где брюки?

Шивон улыбается.
- Ходи так. Это сексуально.

- О да, - иронизирует Кю, - волосатые и кривые ноги - это очень сексуально. Если ты меня трахаешь, это не значит, что я начну носить женские шмотки.

- У тебя красивые ноги. – Шивон пропускает мимо ушей некоторые слова Кю и перестает улыбаться, замечая, что у Кюхёна паршивое настроение.

Утро испорчено.

Безысходность

Безысходность

Кюхёна весь день мучает какое-то нехорошее предчувствие, словно апокалипсис, обещанный в конце следующего года, наступит уже завтра. Он проклинает воскресенье. Пытается чем-то себя занять, но руки беспричинно трясутся.

После обеда, когда становится совсем невыносимо, едет к Шивону. Прежде чем нажать на звонок, ждет полчаса, ходит из одного конца коридора в другой и продолжает нервничать. Когда наконец-то решается – жмет изо всех сил, не отрываясь, на черную кнопку. Проходит десять, двадцать, тридцать секунд…минута... Дверь открывается.

- Что случилось? – не здороваясь, спрашивает Шивон. Его лицо непривычно озлобленно. – Что-то случилось? – переспрашивает он, уже спокойнее.

Кюхён замечает, что на Шивоне только домашние серые штаны. Цвета мокрого асфальта. Усмехается про себя, понимая, что думает о какой-то чуши. Ответить на вопрос Шивона он не может, потому что, в общем-то, ничего и не произошло. Просто Кюхён – гребаный параноик.

- Малыш, а ты что здесь делаешь? – за спиной Шивона появляется Хичоль. В белом шерстяном свитере и белых шерстяных носках.

- Я… - Кюхён хочет что-то сказать, но боится то, что голос, который никогда не подводил его на концертах, предательски дрогнет. – Ты что здесь делаешь?

- У меня выходной и я решил провести его с пользой, - Хичоль подходит к Шивону, обнимает его за талию и, не разрывая зрительного контакта с Кю, целует того в обнаженное плечо. – Спасибо, что был на подмене.

Шивон трусливо отводит глаза. В воздухе витает напряжение. Хичоля же эта ситуация не напрягает, наоборот, он только забавляется.

- Не стоило мне приезжать, - Кюхён прикладывает все силы, чтобы сказанное звучало не жалко. Резко разворачивается и быстро спускается по лестнице. Почти бежит, хотя знает, что догонять его никто не собирается.
…
Боль пахнет машинным маслом, кожаным салоном и смогом, повисшим над городом. Кюхён сбавляет скорость, потому что врезаться в первый попавшийся столб не входит в его планы.

В голове полнейший сумбур, но некоторые слова повторяются по кругу и плывут перед глазами. Пока машина стоит на светофоре, Кю достает из бардачка ручку и блокнот, из которого отрывает листочек. Рука дрожит, буквы скачут. Когда макнэ перечитывает переписанное, истерично смеется, потому что это какой-то бред. Выбрасывает в окно скомканный лист бумаги, но ветер возвращает его обратно в салон машины. Кюхён крутит руль, чтобы повернуть налево, и параллельно пытается достать бумажку, которая приземлилась куда-то под ноги.

Время не останавливается, перед глазами не мелькают кадры прошлого. Кюхён просто не успевает понять, то, что в него с бешеной скоростью въезжает другая машина.
…
- Вот, держи, - лидер протягивает Шивону потрепанный лист, который к тому же мокрый от слез. У Итука красные глаза и он еле сдерживается, чтобы не заплакать снова. – Мне почему-то кажется, что это тебе.

Шивон пытается разобрать слова, которые расплылись чернильными пятнами.

Я растворился в этом чувстве, и, хотя я еще жив, меня уже давно нет.
Не хочу быть заменой… Знаешь, я просто хочу, чтобы ты меня заметил, чтобы я перестал быть для тебя только любимым донсэном…потому что для меня ты уже давно больше, чем просто хён.

Шивон заходит в больничную палату, сжимая бумажку в кармане. На него смотрят любопытным взглядом. Кюхён сидит, чуть прислонившись к подушке у изголовья кровати. Его лицо и шея в синяках и царапинах, но их не так много и они не уродуют. Голова перебинтована.

- Привет, - неуверенно здоровается Кю. – Ты тоже мой хён?

Шивон кивает.
- Самый любимый.

- Ты пятый человек, сказавший это, - смеется Кюхён. Удивительно, что в сложившейся ситуации, он остается таким веселым.

- А ты мой любимый донсэн.

- Здорово, - по-детски радуется макнэ. – Может, познакомимся, а то я… - Кю замолкает, на секунду его улыбка искажается грустью. Один миг стер прожитую жизнь, все воспоминания – хорошие и плохие. Но Кю быстро берет себя в руки. Лицо его снова светится.

- Я Чо Кюхён. Твой любимый донсэн.

Шивон протягивает руку в ответ.
- Я Чхве Шивон. Твой любимый хён. – «И человек, который разбил тебе сердце».

@темы: NC17, Kyuhyun, Heechul, fanfiction, Siwon

---

На осколки

[eddiedelete]

Название: На осколки
Автор: eddiedelete
Пейринг: Хичоль/Итук
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Слэш (яой)
Предупреждения: ООС
Размер: мини
Описание: Невозможно не пораниться, когда склеиваешь осколки чужого сердца.
Размещение: запрещено

Часть 1

Часть 1
Чонсу смотрел на свое отражение в окне, которое блекло на фоне огромного города. Пустые глаза, словно в радужке застряло стекло, и потрескавшиеся бледные губы больше подходили мертвецу, нежели живому человеку. К тому же в его отражении не было ни капли яркого цвета, словно художник израсходовал всю палитру на вид из окна, а самого Чонсу исчеркал давно потухшим бурым угольком.

Капельки воды стекали с русых прядей волос, исчезали под рубашкой и скользили вниз по обнаженным ногам, заставляя тело покрываться мурашками, хотя в квартире было достаточно тепло. Отражение в окне, словно почувствовав холод, задрожало. Лидер уже всерьез задумался о внезапно настигшей шизофрении, но когда скрипящий звук по рельсам достиг слуха, Чонсу с облегчением вздохнул. Совсем забыл, что недалеко от дома станция метро.

Итук кинул последний взгляд на свое «второе я» и пошел на кухню, чтобы заварить черный чай. Единственный выходной, как это не парадоксально звучит, выжал из него все жизненные соки, поэтому Чонсу надеялся, что крепкий сладкий напиток поможет ему хоть чуточку приободриться. Впереди целая ночь…

Пока лидер споласкивал кружку, из-за шума воды не заметил, как на кухню вошел посторонний.

- Ты вкусно пахнешь, - прошептал Хичоль, обнимая Чонсу за талию и вдыхая сладкий аромат его волос.

Лидер повернул кран, выключая воду, и оставил чистую кружку в раковине.

- Ты только что похвалил собственный шампунь, - не оборачиваясь, чтобы Хичоль не видел его покрасневшие от слез глаза, сказал Чонсу. Но голос предательски выдавал дрожащие ноты. Можно не притворяться. Хотя нужно ли вообще? Хичоль все равно не заметил.

- Нет, это другое. - Хиним скользнул языком по шее и остановился на бешено стучащем пульсе, прижимаясь губами так, словно собирался выпустить клыки и вонзиться ими в яремную вену.

Итук прикрыл веки, повторяя про себя, наверное, в тысячный раз «я не жертва, я – твой спаситель». Хотя сам уже давно перестал верить в эту мысль. Она изжила себя, казалось такой далекой, словно и не было никакого спасения. По крайней мере, не от него. Ведь невозможно не пораниться, когда склеиваешь осколки чужого сердца.

Хичоль стянул с плеч лидера рубашку, проводя дорожку поцелуев вдоль позвоночника. Каждое касание губ, словно раскаленное железо, отдавалось в позвонках невыносимой пыткой…невыносимо сладкой пыткой, чтобы попытаться оттолкнуть. Итук прикусил губу, почувствовав металлический привкус крови. Но боль его не остановила – лидер продолжал терзать нежную кожу зубами, лишь бы бесстыдно не застонать.

Рубашка упала под ноги, оставляя Чонсу совсем нагим и от этого беззащитным. Кожа горела под жгучим взглядом Хичоля, под его ладонями и губами. Опираясь руками о край столешницы, лидер склонил голову вниз так, что уже практически подсохшая челка упала на глаза. Холодные скользкие пальцы Хинима коснулись входа, подразнивая колечко мышц.

- Не сжимайся, - то ли попросил, то ли приказал Хичоль. Наверное, все-таки попросил. – Я же не насильник.

Итук честно пытался расслабиться, но ужасное отчаянье сдавило колючей проволокой. Почему не насильник, когда в течение уже двух лет насилуешь душу?

Хичоль вошел в него резко, без предупреждения. Итук прогнулся в пояснице и, уже не сдерживая себя, застонал. Удовольствие граничило с болью. Хотелось, чтобы это прекратилось или никогда не останавливалось. Толчки становились все жестче, со всей силой. Оставалось ждать, когда будет восхитительный переход из ада в рай, обратно, и так по кругу. Вспотевшие ладони лидера скользили по краю столешницы, оставляя на лаковой поверхности отпечатки пальцев.

Наконец-то от нервных окончаний по рецепторам, от сердца по кровеносным сосудам, бурным потоком сорвалось наслаждение. Можно было стонать в голос, выкрикивать его имя, Хичоль все равно бы не услышал. Потому что ошеломляющее удовольствие молоточком било по барабанным перепонкам, и единственное что воспринималось на слух, так это безудержное рваное дыхание.

Хичоль сжал член лидера. Всего пара движений вверх-вниз – Итука накрыло. Оргазм обдал кипятком все тело. От бессилия ноги стали подкашиваться, и чтобы не упасть, лидер сильно сжал, практически впиваясь пальцами, края столешницы. Несколько толчков и Хичоль кончил в него, застонав где-то между лопатками.

Обычно дальше по сценарию - нежные поцелуи, сладкие признания в любви и что-то еще, такое же глупое, но приятное. Обычно, но не у них.

- Завтра…

- …не приезжать. Я помню, - Итук включил воду, чтобы помыть руки и смыть с себя сперму.

Завтра – это воскресенье. В воскресенье Хичоль устраивал попойки с близкими друзьями у себя в квартире. Но Итук не близкий друг. Он вообще не друг. Он – никто.

Хичоль поднял рубашку с пола и, стряхнув пыль, накинул на плечи лидера. Чонсу одел ее и повернулся, впервые посмотрев в глаза Хинима за все время пребывания на кухне.

- Ты всегда смотришь так, словно хочешь что-то сказать, но в итоге молчишь, - с неожиданным откровением сказал Хичоль. Радужки шоколадного цвета давно превратились в лед; в Чонсу мертвой хваткой вцепился холодный взгляд, словно пытаясь прочесть на лице единственного хёна ответ.

- Тебе кажется, - «Просто отпусти меня».

Хичоль не любил докапываться до истины или не хотел, поэтому отвел взгляд, который с холодного, но заинтересованного поменялся на полностью равнодушный.
…
Воскресенье. Чонсу обещал Хичолю не приезжать, но сменившийся график выступлений вынудил лидера нарушить обещание. Хиним не отвечал ни на один звонок, наверное, полностью растворившись в своей вечеринке. Но предупредить его было крайне необходимо, потому что первое выступление уже завтра с утра.

Остановившись у двери Хичоля, лидер прислушался. Странно, но не было ни шумных пьяных разговоров, ни грохочущей музыки, отбивающей биты о стены. Какая-то пугающая мертвая тишина. Сердце застряло где-то в горле огромным комком. Лидер еле сглотнул накопившуюся во рту слюну.

Дверь была не заперта.

Часть 2

Часть 2
Чонсу смотрел сквозь свое отражение в окне, пытаясь игнорировать бледный расплывшийся силуэт под огнями ночного города. Совсем недавно цепной реакцией зажглись фонари, таблоиды и вывески, освещая улицы и создавая иллюзию психоделичного дня – где ярко и светло без солнца. Наверное, люди уже забыли, что такое настоящая ночь. Небо подпирали офисные высотки, скрывая от глаз звезды и луну, темнота утрачивала свое предназначение, рассеиваясь под неоновым светом.

Ужасно хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать стонов, доносившихся из спальни. Видимо, Хичоль очень старался, потому что стонали действительно профессионально. Можно было просто уйти, но лидер продолжал стоять. Словно испытывал собственную выдержку. Борьба с самим собой. Хотя идти поперек себя – всегда ломаешься.

Чонсу попытался отвлечься на посторонние мысли, лишь бы не слышать противные постанывающие звуки. Вспомнил, как первый раз сорвался в эту квартиру, потому что позвонил Хичоль и заявил, что если лидер сейчас же не приедет, то завтра все газеты будут пестрить заголовками «Ким Хичоль покончил жизнь самоубийством». Тогда Чонсу казалось, что Хиним действительно на это способен – уход Ханни испортил в нем какую-ту деталь, отчего весь механизм полетел к черту. Итук впервые видел Хичоля в таком подавленном состоянии – полная истерия, сдвиг по фазе. В итоге, спасая Хинима, истерия настигла самого лидера.

- Я вроде бы сказал не приезжать. – Итук не обернулся, просто посмотрел в отражение. Удобно, кстати. Потому что смотреть в глаза – невыносимой тяжестью отдается под ребрами.

Хичоль стоял, скрестив руки на груди, и раздраженно прожигал спину Чонсу взглядом. Следом из спальни вышел неизвестный парень, надевая на ходу толстовку. В руках у него шуршали денежные банкноты. Молодой парень, наверное, даже моложе Кю, не удостоил вниманием ни Чонсу, ни Хичоля. Схватил рюкзак, валявшийся около дивана, и покинул квартиру.

- Я по делу, - наконец сказал лидер, махая папкой. Он повернулся, подошел к журнальному столику и, кинув на стекло документы, проинформировал. – Новое расписание. Выступаем завтра с утра.

- И надо было обязательно приезжать? - усмехнулся Хичоль. Его саркастичный тон до боли резал слух.

- Я звонил, но ты, как обычно, не брал трубку, - Итук старался говорить, не повышая голос.

- Извини, был занят, сам понимаешь.

Чонсу ничего не ответил. Знал, наверное, что еще одно слово, и он просто не выдержит – сорвется. Об изменениях в графике лидер предупредил, значит, можно больше не задерживаться в этой квартире.

Итук открыл дверь, но тут его остановил Хичоль, грубо развернув к себе лицом и прижав к железной поверхности. Дверная ручка больно врезалась в спину. Чонсу даже не попытался оттолкнуть Хинима, понимая, что эту схватку он проиграл два года назад.

Хичоль одной рукой расстегивал пуговицы на его рубашке, второй застежку ремня. Скользнул рукой под боксеры, накрываю теплой ладонью невозбужденный член. Чонсу прикрыл веки, чтобы не видеть собственное унижение. И это при том, что не он, а Хичоль сейчас присел на колени и делал ему охренительный минет.

Тело Чонсу отзывалось на каждое прикосновение трепетливого язычка, на пошлое вылизывание по всей длине ствола и легкие покусывания гладкой нежной кожи головки. Лидер прикусил безымянный палец, впиваясь зубами в кость и делая ей больно. В голове разлегся туман, полностью застилая пеленой рассудок. Постанывания превратились во что-то совсем грязное и животное. Когда головка достигла горла, Чонсу кончил, изливаясь в рот Хичолю.

- Ты ведь за этим пришел, да? И всегда будешь приходить, - шепот Хичоля обжигал слух, толкал в пропасть, закидывал грязью. Его победной улыбки было достаточно, чтобы понять, насколько жалко сейчас выглядел лидер.

Хичоль застегнул ширинку на джинсах Чонсу, затем тоже самое проделал с ремнем. Губами коснулся губ лидера, слегка посасывая то нижнюю, то верхнюю. Глаза Хичоля были широко раскрыты. В них забавлялись бесенята, которые почувствовав свое превосходство, безудержно отплясывали, пуская фейерверки.

Хотелось ответить на этот взгляд, хотелось также криво улыбнуться, словно его нисколько не задевала эта ситуация, хотелось выкрикнуть какую-нибудь трагичную фразу «я больше не приду», но Чонсу понимал, что все это ложь. Он будет приходить в квартиру Хинима, пока окончательно не сломается. А сейчас…омертвевшие клетки рассыпались чешуйками, создавая в глубинках души мертвое кладбище.

Потом все исчезло. Хичоль отпустил лидера, достал из кармана пачку сигарет и, на ходу закуривая, вышел на балкон.

Итук чувствовал, как его сердце, словно в хрусталь забили гвоздь, треснуло. Еще один удар и оно разобьется.

Почему он влюбился в человека, которого кроме секса ничего не интересует? Всегда так бывает… Любишь не за что-то, а почему-то. Жаль только, что это «почему-то» с каждым днем истощает.

Часть 3

Часть 3
Белый порошок дорожкой лег на кисть руки, словно ядовитый рассыпчатый снег. Чонсу подставил трубочку к ноздре и провел ею по линии, вбирая в себя кокаин. Получилось слишком резко – тут же заслезились глаза, голова закружилась сразу в обе стороны. Шмыгнув носом, чтобы окончательно вдохнуть в себя белую смерть, он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Слова песни, льющиеся из стерео-динамиков как нельзя кстати подходили этому моменту. Run devil devil run run…

Чонсу сидел спиной к окну, чтобы не видеть своего отражения. Знал, что ничего кроме неудачно срисованного с него портрета, он там не увидит. Образ лидера уже давно пора отретушировать, чтобы скрыть дефекты, оставленные жизнью.

Рядом сидел Хичоль. Красивые тонкие пальцы сжимали пустой пакетик. Он, как и Чонсу, принял дозу и ждал прихода – несколько минут свободы от внешнего мира. За минимальное количество времени можно увидеть, как окружающая среда превращается в сказочный мир. Заплатил сто семьдесят тысяч вон и получил райское наслаждение. Правда, всего на пару минут. Как сделка с дьяволом.

Кокаин – паршивый суррогат счастья, который только поначалу вселяет в людей беспечность и веселье. Чонсу ненавидел такие моменты, но это просто вошло в привычку. Хичоль предложил – лидер согласился, потому что наблюдатель в этом деле только проигрывал.

Стрелки часов резко сделали ход назад, царапая поверхность циферблата. Мир перевернулся. Даже мебель в квартире, казалось, излучала яркие лучики света. Проблемы ушли на задний план. Нет, не так. Проблемы просто не существовали, превратившись во что-то эфемерное, смешное.

Чонсу перестал ощущать режущую боль в груди, чувства к Хичолю притупились. Не было ни любви, ни сожалений, словно кокаин полностью атрофировал сердце. Можно было просто упиваться долбанным мимолетным счастьем.

Эйфория от белого порошка двигала на сумасшедшие поступки. Окунуться в бешеный поток наслаждения с головой, не думая о последствиях. Лукавый взгляд Хичоля, направленный на лидера, был красноречивее любых слов. Итук сел вплотную к Хиниму и, притянув к себе, впился губами в его шею. Непрошенное возбуждение возникло где-то в солнечном сплетении и обжигающим комком покатилось по всему телу. Хичоль грубо толкнул лидера в плечо, вынуждая лечь, и навалился сверху.

Секс с Хичолем всегда унизителен, потому что для него, в первую очередь, был важен не сам процесс, а возможность доказать свое превосходство. Хиним брал, полностью осушая, но сам никогда не отдавал. Потому что любовь и нежность для него – пустая трата времени. Подумаешь, переспали один раз. Потом еще. Еще. И так на протяжении двух лет. Просто секс и никаких чувств. Так проще. Только не для Чонсу. В отличие от Хичоля, он никогда не брал, отдавался полностью и без остатка, потому что действительно любил.

Сладкая пытка. Затуманенное сознание. Наркотический яд в крови. Где-то за звуками прикасающейся друг к другу коже, за стонами, Чонсу услышал собственный голос.

- Я тебя люблю. – Вырвалось против воли, может под действием кокаина, может из-за накрывшего невыносимого возбуждения.

Мир резко остановился и снова стал монохромным, стрелки часов двинулись вперед. Хичоль смотрел на лидера шокированными глазами, словно ему признались не в любви, а в убийстве. Он сделал пару резких толчков, чтобы кончить и, не заботясь о Чонсу, вышел из все еще сопротивляющегося тела.

Можно было сказать, что это неправда, просто бессмысленный лепет, но лидер молчал, подогретый интересом, что на это ответит Хичоль. Хиним налил в бокал вино и, на секунду засмотревшись на кроваво-красную жидкость, полностью его осушил. Потом налил еще одну порцию.

- Уходи, - тихо попросил он, гипнотизируя взглядом бокал.

- Почему?

- Просто уходи.

Чонсу коснулся ладонью чуть розоватой после выпитого вина щеки, словно пытаясь утешить. Хичоль схватил его за кисть, больно сжимая, и отнял ладонь от своего лица. Наполненный бокал полетел в стену напротив. Лидер заворожено смотрел, как по поверхности стекает вино, словно в стену кинули не бокал, а сердце, которое от разрыва истекало кровью.

- Уходи! – крикнул Хичоль, закрывая лицо руками. – Ты меня бесишь! Не приходи больше.

Лидер очнулся, когда услышал хлопок. Дверь в спальню закрылась. Чонсу продолжал сидеть на диване и никуда не уходил. Он не мог понять, из-за чего Хичоль так разозлился.

Действие кокаина прошло, минуты эйфории затлели. Руки тряслись и онемели, словно он сжимал в кулаках лед. Чонсу только сейчас почувствовал, как слезы мерзким холодом скользили по лицу и шее.

Вот он, кусочек счастья. Бесповоротная радость любить человека, который не может ответить тем же.

Часть 4

Часть 4
Чонсу смотрел в окно. Время позднее - глухая ночь. Глухая не в городе, а только в этой квартире, потому что не слышно ни биение сердца, ни тикающих часов, ни нервного сбившегося дыхания. Казалось, что лидер сейчас находился на обратной стороне реальности, где вместо звуков тишина.

Снова это окно… Символично. Как призма, разделяющая два мира. Один - в квартире Хичоля, другой – настоящий. Пока Чонсу пытался выбраться на свободу, какая-то его часть застряла посередине, в этом стекле. Взгляд случайно скользнул по отражению. Вырезанный герой черно-белого кино, который не вписывался в сюжетную линию. Оказался лишним и никому ненужным.

Лидер сел на широкий подоконник, упираясь мысками ног в пустоту, и задумался. Хичоль наверняка просиживал это время в клубе. Чонсу отчетливо видел каждое его действие, каждый шаг, каждую эмоцию. Вот Хиним заходит в здание, построенное по аналогу Содома, проходит мимо беснующейся толпы к барной стойке, заказывает ром с колой, потом меняет заказ на водку с колой, потом снова передумывает и заказывает просто водку. Две порции. Выпивает залпом, морщится, когда жидкость обжигает горло, и поворачивается лицом к танцполу. Высматривает в ней, словно хищник на охоте, очередную жертву. Цепляет взглядом какого-нибудь смазливого мальчика, довольно улыбается и самоуверенной походкой направляется к слабой жертве. Пара глупых слов, согласие, быстрый секс где-то в темном углу и снова победа. Хотя абсолютно непонятно над кем, ведь войну Хичолю никто и не объявлял.

В замке скрипнул ключ, несколько раз пошатнувшись туда-обратно. Лидер забыл закрыть за собой дверь на замок, поэтому, наверное, Хичоль не сообразил сразу в чем дело и почему ключ не повернулся. Чонсу знал, что Хиним уже в квартире, но все равно вздрогнул, когда тот вошел в зал. Лидер машинально посмотрел на часы - время только двенадцать.

Хиним заметил лидера, но прошел мимо, ничего не сказав, словно в зале никого не было. Два человека, но каждый по отдельности – один в квартире, другой – застрял в собственном отражении. Хичоль кинул ключ на журнальный столик, снял с себя пиджак и, прислонившись к задней части спинки дивана, присел на пол напротив окна.

- Зачем ты пришел?

- Что тебя в прошлый раз разозлило?

Сказали практически в одно время. Хичоль криво улыбнулся, достал пачку сигарет из кармана пиджака, вытряхнул одну и закурил. Через несколько секунд никотиновый дым заполнил помещение. Ничего не выражающие карие глаза скользнули по лицу Чонсу, но задержались лишь на секунду. Никаких чувств. Снова равнодушие, которое пулей влетело в чужое сердце. Лучше бы насквозь. И летально.

- Уходи. Я не хочу с тобой разговаривать, – холодно сказал Хичоль, словно единственное, что его интересовало в данный момент, так это выкурить свою гребаную сигарету.

Чонсу спрыгнул с подоконника и подошел к Хиниму, присаживаясь рядом. Молчание было неуютным и только больше отдаляло их друг от друга. Молчание было давящим, словно незнакомые друг другу люди абсолютно случайно встретились в этой квартире и не знали о чем можно поговорить. Молчание просто было.

- Ты ведь не чувствуешь этого на самом деле? – Хичоль смотрел на свои руки, на сигарету, зажатую между пальцами, на что угодно, только не на лидера.

- Сказал то, что есть, - Итук слегка повернул голову в сторону Хинима. Ему необходим был зрительный контакт. Пусть больно, но глаза в глаза правдивее.

- Он тоже так говорил, но все равно ушел… я ненавижу это, - Хичоль потушил сигарету о собственную кожу на кисти, вдавливая ее, словно иголку в кость. Остатки бумаги и табака рассыпались, фильтр помялся, на коже остался пепельно-черный след. На его щеке что-то заблестело, но когда Чонсу пригляделся, ничего не увидел. Возможно, показалось… Просто случайный блик от луны.

- Я никуда не уйду и никогда не…

- Ты постоянно уходишь. Всегда. Даже если время уже под утро, ты не остаешься. Работа прежде всего, да? – горько усмехнулся Хичоль, наконец-то посмотрев на лидера. Не показалось. На его лице действительно блестели слезы. Внезапное признание сбило с толку.

- Ты...ты никогда не просил остаться, - потрясенно выговорил Чонсу после продолжительного молчания.

- Я не мог..это не… - Хичоль замолк.

- Не в твоем характере? – продолжил за него лидер, понимая, что Хиним не может подобрать слова.

Итук взял его холодную руку в свою, крепко сжимая их пальцы в замок. Простой жест делал их намного ближе, чем мокрые поцелуи, секс, одновременный оргазм.

- Тебе было больно? – немного подумав, спросил Хичоль.

- Постоянно.

- Прости.. Ты же знаешь, что я не изменюсь?

Чонсу грустно улыбнулся. Он знал. Но что это меняло? Лидер склонился к лицу Хичоля и невесомо поцеловал. Губы даже не соприкоснулись, нельзя было почувствовать сорванного дыхания, но все равно приятно. Взгляд Хичоля был немного странным, слишком напряженным, словно в его голове сейчас происходила ожесточенная борьба.

- Ты останешься? – выдохнул он, скрывая лицо в своих волосах. Было заметно, что выговоренные слова дались Хиниму нелегко. Просто потому что это «не в его характере». Итук обнял Хичоля, утыкаясь носом в шею, вдыхая запах сигарет, ночного города и его солоноватой кожи.

- Всегда.. когда попросишь.

Если бы Чонсу сейчас посмотрел на свое отражение, то увидел, как его лицо изгладилось, словно художник наконец-то вспомнил о своей старой картине, подкрасил тусклые места и подтер ненужные штрихи. Но это всего лишь отражение. Человека красками не подправишь. Он будет продолжать блекнуть на фоне огромного мира, пока совсем не исчезнет, оставляя после себя лишь осколки разбитого сердца.

@темы: Leeteuk, NC17, Heechul, fanfiction

---

Апофеоз лжи

[eddiedelete]

Название: Апофеоз лжи
Автор: eddiedelete
Пейринг: Итук/Кюхён через Шивон/Кюхён, Итук/Хичоль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Слэш (яой)
Предупреждения: ООС
Размер: мини
Описание: Ложь превратилась в способ выживания, стала катализатором чувств, то притупляя их, то ускоряя со скоростью света, въелась в мозг и заменила правду.
Размещение: запрещено

Часть 1

Часть 1

Солнце затопило город грязно-желтым светом, колючими лучами скользило по лицам прохожих, царапая молочную кожу шоколадным загаром. Воздух нагрелся до такой степени, что можно было увидеть, как плывет волнами асфальт и плавит резиновые шины автомобилей. Кожаные обвивки кресел сливались противной липкой жижей на пол, словно огромные черные змеи сбросили старую кожу.

Либо солнце сошло с ума, либо Чонсу просто не стоило смешивать кофеин с эфедрином…Да и добавлять анальгин тоже не стоило. Но работа двадцать пять часов в сутки восемь дней в неделю отнимала много энергии, а кофе (который он просто ненавидел) и энергетики не помогали восстановить силы, лишь убивали сон. Приходилось чем-то жертвовать. Например, здоровьем. Например, отрезками собственной жизни. Например, всем.

В городе уже давно осень...

В салоне было душно, но лидер специально не открывал окна и не впускал расслабляющий легкий ветер, гуляющий по закрытой парковке из вентиляций, продолжая мучить помутневшую голову скрипящей трелью. В висках, словно в колокольне, отбивало огромным железным звонком и эхом проносилось по сознанию. Можно было повторить и сгрызть целую пачку обезболивающих таблеток, но голова все равно не прекращала болеть, словно в ней добавили дополнительную функцию «постоянная боль».

Дождался. Знакомая машина проехала мимо, заезжая на свободное место. Место номер одиннадцать, зарегистрированное за Шивоном. Чонсу с напряженной силой вцепился в руль, как в спасительный буек, словно боялся, что собственные руки перестанут слушаться и упадут по бокам от кресла.
Можно было выдумать тысячу и одну причину, почему сюда приехал Кюхён. Но зачем выдумывать, когда ответ и так ясен.

…

Секс начинался с порога. Одежда по коридору, залу, спальне, словно ее специально разбрасывали как в сказке братьев Гримм. Найди и спаси. Кюхён упал на кровать, жесткие прутья которой скрипнули под весом его тела, а потом заскрипели еще сильнее, когда сверху присоединился Шивон.

Кю прикрыл веки, сжал их до солнечных вспышек, причиняя глазам неудобство. Когда свет сменился на темную пустоту, можно было реальные действия прокрутить в голове по собственному сюжету - представить, что ласкающие руки, терзающие в кровь губы, смешанное дыхание принадлежат лидеру, словно это не Шивон склонился над ним, не его одеколон, ударял в нос, и даже не его кровать терпела тяжесть двух людей.

Обманывать самого себя не просто, но иногда необходимо. Ложь превратилась в способ выживания, стала катализатором чувств, то притупляя их, то ускоряя со скоростью света, въелась в мозг и заменила правду.

Чонсу тоже мог бы сейчас так припадать к его губам, очерчивать языком линию подбородка, спускаться вниз по шее, оставляя на ней лиловые отметины, которые высосанные в линию напоминали собственнический ошейник. Его длинные пальцы так же скользили бы по ключицам, прижимались кулаком к ложбинке в груди, словно дарили тепло, раскрываясь ладонью на сердце. Тук..тук..бьется для одного человека.

Шивон кончиком языка задел сосок, и мощный разряд тока прошелся по всему телу. Кюхён выгнулся в пояснице навстречу ласке, продолжая мысленно представлять другого человека, который его не замечает и для которого работа важнее всего на свете, другие донсэны важнее него, милашка Кан Сора важнее всех. И пусть это всего лишь шоу. Все равно в жизни лидер никогда и никому не дарил столько нежности, сколько этой актрисе, именно такой нежности, в которой нуждался макнэ.

Подушечки пальцев, едва касаясь, словно боялись причинить боль, обрисовывали на животе старые шрамы, нежно, даже как-то по-матерински. Эти касания распаляли с удвоенной силой, потому что напоминали Чонсу, который часто так делал, пытаясь усыпить Кюхёна - жуткая авария несколько лет назад всплывала постоянно в голове младшего и не давала спать. Лидер приходил в их комнату, целовал в лоб Сонмина, который смущался, краснел и отворачивался лицом к стенке; потом Итук ложился рядом с макнэ, утыкался носом в его шею и водил длинными пальцами по едва затянувшимся рубцам. Кюхёна успокаивали спокойные движения, вырисовавшие мифические знаки, пьянящее дыхание на коже, сладкий запах горячего шоколада. Макнэ быстро засыпал, потому что с лидером, потому что вдвоем… Но просыпался всегда один, укутывался в три одеяла, пытаясь согреться, словно с Чонсу уходило тепло не только его тела, но и всего помещения.

Горячее дыхание над кожей вернуло Кюхёна в реальность. Коротенькие волоски на теле встали дыбом, забегали мурашки. Прямая дорожка поцелуев по ребрам к тазобедренной косточке, судорожный стон, взмокшая спина и ладони. Кюхён сжал мягкую ткань простыни, сминая в кулаках и оставляя на ней мутные пятна пота, когда пальцы Шивона, зацепившись за резинку боксеров, стянули их с макнэ и пробежались по возбужденному члену от основания до головки, разглаживая кожу.

Воздуха не хватало, словно стены надвигались друг на друга, стискивая кислород. Шивон осторожно раздвинул ноги Кю, инстинктивно двинувшись ближе. Макнэ бедрами сжал его бока, чувствуя, как к входу прижалась горячая головка.

Глаза до сих пор закрыты. Ложь в каждом выдохе, в каждом вздохе, в каждом прикосновении. Но так надо.

Кюхён прикусил край нижней губы, от чего соленость на языке смешалась с железным привкусом крови. Шивон медленно толкнулся вперед, входя лишь на половину, позволяя Кюхёну привыкнуть к новому ощущению наполненности.

Почему-то думалось не о том, а главное до сих пор, даже при возбуждении, думалось. Интересно, каково это ощущать в себе лидера, двигаться с ним в одном темпе, подстраиваться под его угол, делиться с ним остатками воздуха.

Можно было давно прийти к Чонсу и признаться, что любит его до безумия, до обсессивного расстройства, до всех психических отклонений. Любовь высокопроцентной соляной кислотой разрушала кору головного мозга, деформировала чувства, вливалась в кровь. Можно было давно прийти к Чонсу, но легче было отдаться другому человеку, лишь бы не раскрывать себя. Ведь любовь всегда можно проигнорировать, оттолкнуть, не принять. Кюхён никогда не считал себя трусом, но быть непринятым очень боялся.

Толчок на всю длину, точка запуска новой волны наслаждения. Кюхён обнял Шивона за шею, открывая глаза. Зря. Ответный взгляд, полный жалости, крюком отодвинул ребра, ломая хрупкие кости и острым наконечником царапая тонкую оболочку сердца.

- Не смотри так, - попросил Кюхён, поспешно двигая бедрами вперед и вбирая в себя больше жара. Больше остроты, больше боли.

- Прости. - Шивон поцеловал ласково, но опять в нежность протиснулось ненужное утешение.

Последний толчок.
В последний раз.
Очередная ложь.

…

Кюхён тихо открыл дверь, на цыпочках прошел коридор, чтобы не разбудить своих хёнов.
- Ты поздно. – Макнэ остановился у арки, ведущей в зал, не смея повернуться. Тук..тук..для одного человека.
- Встретил старых друзей, – n-ная ложь без зазрения совести соскользнула с языка и легко растворилась в воздухе.
Итук подошел близко к макнэ, даря ему теплую улыбку. Ямочка на щеке, взъерошенные волосы, сонные глаза. Почему он такой? Совершенный, словно не для этого мира.
Кюхён не вздрогнул, когда холодные пальцы очертили линию засосов на его шее и как будто специально прошлись острым ногтем по нежной коже.
- С друзьями? – спокойно переспросил Итук, разрывая тактильный контакт.
- Да.
- Ладно, иди спать.
- Хён, а ты? – Кю остановил его, схватив за руку. Потом быстро, словно обжегшись, отпустил.
- Мне надо работать. Завтра съемки, а сценарий до сих пор не продуман.
- Тебе помочь?
Итук покачал головой, чуть склонив ее на бок.
Бросить тело в окно с небоскреба и превратиться в кровавые брызги, лишь бы не чувствовать ни-че-го. «Хоть раз прими помощь, сделай вид, что кто-то тебе нужен».
- Это я и хотел услышать, - удовлетворенно сказал Кюхён. Какая по счету ложь?
- Я так и думал, - рассмеялся Итук.
На самом деле, врали оба.

Часть 2

Часть 2

Дождь затопил город своими слезами, заполнил каждый уголок улицы пасмурным настроением и мрачными лицами, которые смотрели с омерзением в окна и ненавидели слякоть. Капли грязными разводами стекали с кирпичных крыш на прямоугольные стекла, еще больше искажая осень.

Слиться с дождем, стать невидимкой, чтобы без гнилой лжи - лишь бы не притворяться.

Кюхён включил стеклоочистители, которые размазывали пыль, грязь и останки мертвых насекомых по всей поверхности. Пришлось сбавить скорость, потому что видимость ухудшилась, а мягкий разъезженный асфальт под истертыми гладкими шинами не прибавлял спокойствия.

Частый и сильный дождь барабанил по металлической крыше и накинул на дорогу туман. Видимость ограничилась до нуля. Теперь Кюхён не видел не только автомобиль перед собой, но и собственное боковое зеркало. Мимо на огромной скорости пролетела бешеная машина, забрызгав ветровое стекло. Необходимо остановиться, иначе одним трупом в морге станет больше.

Да и смысла нет следить за Итуком до конечного пункта. Кю был у Хичоль-хёна всего пару раз, но отлично запомнил дорогу к его дому. Как же все просто. Все это время он ревновал к Соре, которая была очень близка с лидером, и совершенно не заметил того, что Хичоль оказался еще ближе. Ирония.

…

Чонсу всегда сравнивал усмешку Хичоля с усмешкой Кю. Они делали это одинаково кривовато, уголком губ, но в тоже время совершенно по-разному. На лицо Хинима жесткими штрихами ложился скептицизм и недоверие и, хотя он по-прежнему оставался женственно красивым, грубость отражалась глазами и мимикой. В Кюхёне не было прямолинейных черт, лишь по-детски невинное лицо, которое иногда строило из себя умного взрослого. Итук очень надеялся, что макнэ не станет полностью перенимать эмоции ивил-хёна и не превратится в человека с ледяным сердцем.

Хичоль никогда не целовал лидера и не давал целовать себя, поэтому Чонсу не мог даже представить, каково это сминать пухлые губы самого младшего донсэна, раздвигать их языком и проникать внутрь, исследуя, пробуя, чувствуя. Какими они могли быть на вкус? Сладкая газировка, крепкий кофе или острые пряности? Чонсу мысленно ощущал странную смесь на своих губах, глотал слюну, но ничего не чувствовал.

Притяжение превратилось в психоз мозга, необходимость в нем – в навязчивую мысль. Кюхён всегда был рядом, но никогда так близко, чтобы можно было так же, как сейчас водить языком по солоноватой коже, терзать губами шею, выпирающие ключицы, покусывать соски, вбирая их в рот. Зарываться руками в мягкие волосы, сдувать отросшие пряди с глаз, слизывать капли пота с висков, чувствовать ладонью биение чужого сердца.

Хичоль больно впился ногтями в кожу плеч, словно пытался разодрать ее в мясо. От нетерпения сводило судорогой мышцы тела, желание вырывалось гейзером и растекалось по крови, разгоняя его в неистовые волны. Заканчивая растягивать, Чонсу вошел на всю длину, больно и быстро. Хичоль вскрикнул от резкого проникновения, запрокинув голову назад. Его стоны глушили вульгарностью и легкомыслием, что напрягало слух. Контраст. Голос Кюхёна отличался, не было ни одной похожей ноты, искренности, мелодичности. Лишиться бы слуха на некоторое время… Звук портил картину, пусть и лживую, представлять стало сложнее.

Ощущение, когда вокруг плоти сжималось горячее тело, можно было сравнить с полетом в бездну. Проникнуть в нее и затеряться. Кюхён мог бы так же сейчас извивать свое тело под ним, цепляться за скользкую шею, искать ртом воздух. Настроиться на один ритм, слиться в одно целое, выкрикивать его имя. Наверное, все так и есть. Только в чужой постели, в чужих объятиях, в противоположном конце города. С Шивоном.

- Заканчивай, - почти прошипел Хичоль, который не любил поцелуи, прелюдию, долгий секс. Он вообще всегда все делал по-быстрому, словно машинально, как робот. Хиниму нужна была разрядка, Чонсу нужен был Кюхён. Две разные потребности встречались в голом инстинкте. Любовь никогда не бывает чистой, что бы не говорили романтики.

Лидер ускорил темп, одновременно надрачивая член Хичоля в такт толчкам. Один в один. Чонсу все-таки затянул его в мокрый поцелуй, поспешно проникая языком в жаркий рот. Хиним сначала поморщился, пытался вытолкнуть, но, сдавшись (пожалев?), ответил. Поцелуй – неправда. Потому что это не те губы, не тот вкус, не тот язык. Не тот человек. Стало только хуже.
Светло-серая, словно весенний мутный снег, вязкая жидкость разбрызгала живот и испачкала ладонь.

Последнее движение.
Последний стон.
Очередная ложь, потому что сердце нуждалось в другом человеке.

…

Кюхён спал на кухне, положив голову на скрещенные руки. Этот ребенок мог заснуть в любом месте, в любой невообразимой позе. Чонсу едва заметно пробежался пальцами по открытой щеке, чувствуя, как по подушечкам пальцев разливается тепло. Ресницы макнэ вздрогнули, глаза удивленно приоткрылись.
- Я не спал, - пробормотал он, потирая слипшиеся веки и скрывая ладонью зевок.
- Лучше иди не спать в свою комнату. – Итук включил электрический чайник, наблюдая за тем, как в нем медленно закипает вода.
- Хён, а где ты был? Хёкджэ..эмм.хён уже давно вернулся.
Щелкнула кнопка – чайник вскипел.
- Надо было завезти Хиниму кое-какие бумажки, - почти не солгал, просто не договорил правду. Чонсу повернулся, натыкаясь на сгорбленную спину Кю. Интересно, о чем он сейчас думает?
- Что за бумажки?
- Это имеет значение? Кю, иди спать, а, - устало проговорил лидер. Не было сил даже выдумать нормальную ложь.
Кюхён нервно повел плечами, но ничего не сказал. Послушался лидера и ушел в свою комнату.
Врать до тошноты надоело.

Часть 3

Часть 3

Серость затопила город пробегающими унылыми буднями, сырыми листьями и холодным завывающим ветром. Небо истерлось от постоянных дождей, приобретая некрасивый крахмальный оттенок, давило землю осенней тяжестью.

Только недавно красное, отливающее багровыми тенями, солнце закатывалось за горизонт, оставляя в воздухе огненные разводы. Можно было наблюдать издалека, как город под ночь разгорался бушующим пламенем, словно море плескалось не волнами, а огнем. Сейчас же солнце напоминало бледно-желтый обруч, который медленно выкатывался ранним утром, закидывал город едва теплыми лучами и обратно закатывался под землю, оставляя людей на растерзание колючей осени.

Душный воздух заполнил салон машины и почему-то пах легким дымом и серой. Наверное, будет гроза…
Кюхён нервно стучал по рулю, напевая одну из своих любимых песен. Закрытая машина, закрытая парковка, звуковая изоляция, но все равно было слышно, как суетилась погода – дождь бился в истерике, ветер срывался на жуткие завывания. Ноябрь бесновался.

- Долго еще? – потеряв терпение, спросил Кю, прокрутив в голове уже пару песен. Чонсу быстро перебирал пальцами по клавиатуре, сверяя их с распечатанными графиками выступлений.

- Еще чуть-чуть. Для вас же стараюсь, - не отрываясь от экрана, проговорил лидер. - Ты можешь меня не ждать.

- Вообще-то, это моя машина.

- Оставь ключи, я закрою.

Кюхён недовольно поджал губы. Он ненавидел, когда его гоняли. Тем более, когда это делал Итук.
- Я подожду, - обиженно пробурчал Кю, откидываясь на спинку кресла.

Очень легко запутаться в своих чувствах… так же как в темном коридоре. Мрак скрывает стены, поэтому разглядеть опору практически нереально, зато реально споткнуться и упасть, больно ушибившись.
«Я подожду» - бессрочный приговор.

- Ну, вроде все. – Чонсу сложил ноутбук и бумажки в один портфель, закинув его на заднее кресло.

- Все это можно было сделать в общежитии, - Кюхён вытащил ключ из зажигания и посмотрел на лидера, который сладко потянулся. Белая футболка совсем чуть-чуть приподнялась, обнажая небольшой участок кожи. Резко понадобилась дополнительная порция воздуха, словно кулаком ударили под дых, выводя весь кислород. Так не бывает. Или бывает только у больных, страдающих обсессивными расстройствами.

Кюхён вздрогнул, когда холодная ладонь лидера легла на его теплый лоб.
- Ты хорошо себя чувствуешь?

Макнэ помотал головой, что могло означать как «да», так и «нет». Потом схватил ладонь лидера и отнял от себя. Любое прикосновение Чонсу отстукивало от сердца слепой болью.

- Тебе настолько противно, когда я тебя касаюсь? – Итук сжал отнятую ладонь в своей руке до хруста косточек, а потом ею же ударил по бардачку, отставляя на черной пластмассе небольшую вмятину.

Каждый из них гиперболически доводил эмоции до полнейшего исступления. Словно их заставили играть в мыльной опере, где каждые чувства сквозили дешевой сентиментальностью и жеманностью.

- Просто не люблю, когда ты ведешь себя как мамочка, - соврал Кюхён, мысленно поздравляя себя за тысячную ложь.

- Ты врешь, - внезапно выдал лидер. Его взгляд, направленный на Кю, проникал под кожу, заставляя все нутро сжиматься.

- С чего ты взял?

- Потому что я вру абсолютно так же.

Секунда, ответный взгляд, немое согласие и полное помешательство. Кто первый притянул в поцелуй не разобрать, потому что потянулись оба. Кюхён чертыхнулся в губы лидера из-за неудобной позы, но мокрый язык, скользнувший ему в рот, заставил забыть про то, что они находятся в пыльной машине, в закрытой парковке, в одном ряду с другими автомобилями, где возможно сидят люди. От чужих глаз спасали тонированные окна.

Черт, до сих пор не верится, что это правда. Кюхён сотни раз представлял себе этот поцелуй, прокручивал в голове, уже отчаявшись на его осуществление. На губах таял вкус горьких таблеток, которыми слишком часто баловался лидер, смешиваясь со сладкой мятой от недавно съеденной Кюхёном конфеты. Лидер прошелся по небу макнэ, надавливая кончиком языка, электрическими разрядами передававшее чужое возбуждение. Воздуха катастрофически не хватало, он застрял где-то в горле и не мог протиснуться между двумя языками. Хотелось продохнуть, но разорвать поцелуй означало потерять контакт. Поэтому Кюхён продолжал задыхаться от этой близости.

Чонсу первым оторвался от вишневых губ, глотая ртом кислород и параллельно развязывая с шеи Кю шарф. Потом резко потянул на себя. Кюхён больно стукнулся бедром о руль, прошипел что-то не очень приличное, но все-таки пересел на колени Чонсу. Это неправильно. Не в душной машине, не в унизительной позе, не при таких обстоятельствах. Но возбуждение не перекроить, оно накрепко вшилось в подсознание.

Сиденье отъехало назад, чуть приспустилась спинка кресла. Коленки упирались в плотную ткань обвивки, но никто и не обещал романтики. Все на уровне животных инстинктов.

Кюхён снял с себя куртку, потом помог то же самое проделать Итуку. Белая облегающая футболка на теле лидера как вторая кожа обрисовывала каждый рельеф. Кюхён припал губами к длинной шее, рукой забираясь под верхнюю одежду и пробегаясь пальцами по кубикам пресса, которые сокращались под такт рваного дыхания Чонсу. В голове ядовитый туман, все мысли вымерли. Есть только эта шея, эти губы, это тело.

Итук, не церемонясь, расстегнул ширинку на джинсах Кю, попутно приподнимая свои бедра. Это движение разрисовало гамму эмоций, Кюхён не сразу понял, что от него требуется. Он уткнулся лбом в спинку кресла над плечом лидера, дыхание не выравнивалось. Выпрямившись на коленях, макнэ стянул с себя чертовы джинсы вместе с боксерами.

- Теперь ты, - кончик языка проник в отверстие ушка, лаская его изнутри. Кюхён губами прикусил мочку, снова спускаясь к уже обрисованной засосами шее.

Стало невыносимо жарко, словно в самом центре преисподней у ног Сатаны, когда необработанного входа коснулась разгоряченная головка. Кюхён запрокинул голову назад, не сдерживая стон. Этого и не хватало Итуку. Звука. Голос Кюхёна ни с кем не спутаешь. Он настолько чувственен и мелодичен, что заставляет проводить несколько часов под ледяным душем, срываться ночью к Хичолю или к черту в какой-нибудь прокуренный клуб. Этот голос сводил с ума.

Кюхён медленно опускался на затвердевший член лидера, чувствуя каждой клеточкой тела резкую боль. Можно было подождать, подготовить себя, но от нетерпения сводило судорогой ноги, спазмами давило внизу живота.

Сколько тебя во мне? Это не отмерить сантиметрами, не обличить в геометрическую форму. Любовь вообще не измеряется.

Кюхён со всей силой вцепился в плечи лидера, что побелели костяшки пальцев.
- Не спеши, - тихий успокаивающий тон Чонсу слышался как будто издалека, в барабанных перепонках стучала кровь, словно пыталась выбраться наружу.

Полностью вобрав в себя Итука, Кюхён остановился, привыкая к боли и жару. Коленки тряслись и соскальзывали с кресла, руки не слушались, онемели, продолжая сминать в пальцах белую ткань, словно их загипсовали. Он чувствовал, как внутри пульсирует плоть лидера в предвкушении. Кю, чуть напрягая мышцы, сжался, вырывая вскрик из уст Чонсу.

- Не..делай..так… - через тяжелые вздохи просипел Итук, уже изнывая от желания двигаться в желанном теле. – Иначе...черт..все закончится..не..начавшись.

Кюхён уже не вслушивался в бессвязную речь лидера, полностью сосредоточившись на другом, более важном деле. Мучительно медленно приподнялся, чувствуя, как сужается мышца, потом резко подался вниз, насаживаясь на всю длину. Жар разливался по кровеносным сосудам, как вулканическая магма - невыносимо тяжело. Еще одно движение вверх-вниз, стоны и дыхание смешались в одно. Тянущая горячая лихорадка мириадами иголок пробивало тело. Мускусный запах возбуждения заполнил салон машины.

Чонсу подушечкой большого пальца коснулся головки, растирая смазку по все длине ствола. Кюхён задышал порывисто, часто, потому что очередной толчок достиг простаты. Лидер сжал твердый возбужденный член Кю и, пытаясь уравновесить все движения в один такт, провел до основания вниз и обратно.

Кофейный цвет глаз затонул в черном омуте, зрачки расширены. Вниз-вверх, увереннее, сильнее, резче. Чувствуя приближение оргазма, Кюхён впился в губы лидера, словно они раскрывались перед ним в последний раз.

Яркие стекла в калейдоскопе возбуждения взорвались медными вспышками. Они продолжали бешено целоваться, сплетая языки, полностью перенимая чужой вкус.

Потерялись в потоке времени, и когда ощущения кожа к коже испарилось, когда Кюхён застегнув ширинку, пересел обратно на водительское сиденье, поморщившись от дискомфорта, не сразу поняли, что произошло. Момент сумасшествия прошел, они снова перестали понимать друг друга.

Кто-то должен был сказать « я тебя люблю», но оба молчали. Усталость от лжи, от секса, от нехватки кислорода, вводило в летаргическое состояние.

- Это вышло случайно, да? – Итук смотрел сквозь тонированное ветровое стекло, сквозь кирпичную стену парковки, куда-то в неопределенную точку. Не это хотел сказать, вырвалось помимо воли. Слишком привык врать, поэтому правда давалась нелегко.

Кюхён усмехнулся, и если бы лидер перевел взгляд на макнэ, то увидел, как его глаза остекленели.
- Просто тяжелый день… - подыграл он Чонсу.

…

Ложь продолжалась. Кюхён делал вид, что все в порядке, когда лидер возвращался поздно ночью, позднее, чем обычно, а в общежитие разливался запах одеколона Хичоля. Итук делал вид, что все в порядке, когда на шее макнэ появлялись сине-красные засосы. Продолжали срываться в чужие квартиры, которые находились друг от друга на разных концах города.
- Что за? – Кюхён остановил машину у занятого парковочного места, которое специально забронировал для него Шивон.
- Зачем ты тут? – спросил Кю, с удивлением замечая присевшего на капот своей машины лидера.
- Решил занять это место, - пожал плечами Чонсу, скользя по лицу Кю спокойным взглядом.
- Вместо меня?
- Вместо Шивона.
До Кюхёна не сразу дошел смысл произнесенных слов, а когда все-таки дошел, сложно было поверить, что Итук действительно это сказал. Может, оговорился?
- Не понимаю…
Лидер вздохнул.
- Шивон мне как брат, но если я хоть раз увижу вас вместе, то печальная история Каина и Авеля повторится, - сказал с улыбкой, но в голосе абсолютная серьезность.
- А Хичоль? – Кюхён пытался переварить навалившуюся информацию, не до конца разбирая, где начинается правда.
- А Шивон?
- Значит ты тоже? – Кюхён подошел к Итуку, заглядывая в лучистые глаза.
- Уже давно… - лгать можно бесконечно много, а для простого признания в любви всегда не хватает слов.

Город затопило спокойствием до следующей лжи.

@темы: Leeteuk, NC17, Kyuhyun, Heechul, fanfiction, Siwon

---

Fiction in Fiction

[iveco]

Название: Fiction in Fiction
Автор: iveco
Герои: Хекдже/Донхэ, Итук, Шиндон
Жанр: AU
Рейтинг: PG-13
Объем: ~1300 слов
A/N: В основу легла песня Beast – Fiction, которая и вдохновила меня, но это не сонгфик
A/N2: Сначала была идея. После - выбирался пейринг.
Warning: Вариативная развязка
Summary: Как-то движение толпы свело их лицом к лицу

«…где музыка обнимает, градус общего веселья заставляет сердце гореть, а бит не оставляет шансов остаться на месте».

Стоило только приложить голову к подушке и моргнуть. Час неглубокого сна пролетел неощутимо. Разве только веки слегка припухли. А тело не отдохнуло, поэтому мышцы все так же сладко ломило. Хекдже любил это ощущение. После ночи, проведенной на танцполе.

Он потянулся и подцепил с вешалки идеально выглаженный строгий костюм, отмеченный логотипом компании. Поговаривали, что у Ли Хекдже статусная ответственная работа и он где-то там аж кто-то там, охренеть можно кто.

Щелкнул чайник. Парень бросил щепотку заварки в прозрачную чашку и до краев наполнил ее кипятком. Он не завтракал. Впрочем, его обеды и ужины также были чем-то мифическим. Чисто по логике, он должен был когда-нибудь есть. Итук не без гордости рассказывал, что периодически кормит его домашней едой. Привирал.

Сделав пару глотков, Хекдже обернулся на кровать. На ней никого не было. Умиротворенность аккуратной холостяцкой квартиры. Аккуратной, потому что хозяин бывал в ней не особенно часто. Разгульный срач приходился на долю все того же Итука.

Кстати, интересно, как он. В середине минувшей ночи Хекдже в какой-то момент потерял из виду своего лучшего друга, как оказалось впоследствии, самозабвенно блюющего в туалете. Встретились они под утро, когда уже смеющийся в отходняке Итук, упал Хекдже в руки. То есть, был передан с рук на руки. А в те руки он попал еще из каких-то рук… в общем, так или иначе, с десяток человек были задействованы в том, чтобы сдать невменяемого Туки другу, имя которого он категорически не называл, а описывал как «вы не знаете моего друга? нет, будем знакомиться! такой красавчик, отпадно танцует!»

Из клуба Хекдже выносил Итука на своем хребте. Итук истово, в духе японских полководцев, вопил: «Aish-shiteru!» - даром что ли переводчик. Хекдже виновато улыбался. Донхэ смеялся и смотрел понимающе.

Ли Донхэ. Так звали парня, с которым Хекдже сегодня в прямом смысле слова сплясался. Как-то движение толпы свело их лицом к лицу. Вспыхнул импровизированный дэнс-баттл. Донхэ был не таким легким, как сам Хекдже, но был тоньше, отлично держался и безупречно чувствовал ритм. Необходимость самоутверждения отпала сама собой. Танцевальное соперничество превратилось в дуэт, зажигающий толпу, и заставляющий любопытных шептаться по затянутым дымом углам.

Впрочем, Хекдже слухов не искал. Он искал отрыва там, где музыка обнимает, градус общего веселья заставляет сердце гореть, а бит не оставляет шансов остаться на месте. «Приходи в следующий раз! Это надо, надо повторить!» - погрузив Итука в такси, Хекдже жал Донхэ руку и настаивал на необходимости рвать танцпол. Донхэ соглашался, и они наметили время – через две недели.

Дни летели. Дневное дежурство сменялось ночным, с короткими регламентированными перерывами между. Итук трещал без умолку. Хекдже собирал его на работу и уверял, что с такой укладкой и в узких очках без оправы его друг более всего похож на училку. Туки уходил налаживать взаимопонимание между корейскими и японскими фирмами, а к ночи возвращался с корзинками еды и обязательно японской выпивки. Всё – потащенное с фуршетов, сопровождавших переговоры. Японский алкоголь среди Итука и Хекдже котировался очень высоко.

Оставаясь в одиночестве, Хекдже практически не вынимал наушники из ушей.
Подгоняемая ударными, земля крутилась еще быстрее.

ххх

Толпа бесновалась. Алкоголь только разгонялся по венам, но музыка уже окружила, втянула с головой в ощущение особого мира. По сути, выдуманного. Но для многих здесь – это часть их собственной реальности. Хекдже чувствовал себя офигенно, и, двигаясь вслед за ритмом, улыбался. Всегда. Эйфория – избитое слово с нехорошим подтекстом. Танцпол пропитан иррациональным счастьем. Где ты – сам по себе такой, в своем движении. И никому. И ничем. Не обязан. И каждую песню – через себя. И с тем, с кем хочешь. Донхэ нашелся сам. Хекдже был счастлив. Каждый сантиметр кафельного пола принадлежал им. Когда духота доканывала, они вываливались в холл и о чем-то болтали, зависая возле зеркала или на подоконнике. Возвращение в зал бывало стремительным. «А!» - любимая песня, и Донхэ хватает Хекдже за руку, затягивая вслед за собой, через легкий занавес, в центр толпы. Добежать и обязательно обернуться. Обязательно встретиться глазами и не потерять. В этом воображаемом мире, где каждая песня как жизнь, которую можно подарить кому-то. Fiction in Fiction.

Донхэ танцевал открыто, соглашаясь на сближение, которое без слов предлагал Хекдже. Никакой дистанции. Словно в каждом жесте камин-аут. Хекдже закрывал глаза, чтобы жить ощущениями, в которых нет недосказанности. Донхэ невероятен. Если бы утро вдруг никогда не наступило, никто бы не посчитал это концом света. Они просто остались бы в этом мире, не задав ни единого вопроса.

ххх

Слегка взъерошенный Донхэ несся по коридору, стараясь одной рукой натянуть шапку симметрично на оба уха. В другой руке зажат телефон. На экране несколько слов ответной смски.

- Закрыл?
- Передавай привет Соён! – ключи летят через фойе куда-то в сторону Шиндона. Шиндон таки ловит. Дело привычки.

Раз или два в неделю по вечерам Шиндон пускает Донхэ в балетный класс школы, в которой работает охранником. В честь дружбы. Потому что единственное, что может позволить себе фрилансер с неопределенным графиком, но при этом грезящий танцами – быть самоучкой.

- Доведут тебя твои танцы.

Донхэ мычит что-то неопределенное – мешает телефон, зажатый в зубах. Руки заняты молнией на куртке.

- Куда теперь-то, опять в клуб?
- Статью писать. Сегодня первый дедлайн, - Донхэ широко улыбается.
- И статьи твои тебя доведут! – Шиндон хочет добавить что-то еще, но друг, отдав честь двумя пальцами, уже скрывается в дверях, - И телефон вытри! – остается только кричать вслед.

Телефон Донхэ разрывался всю неделю. Редактор стремился обговорить статью чуть ли не по абзацам. Профессор хотел того же секса в отношении диплома. На заочном-то. Донхэ придумывал на ходу, там и там. Попутно записывая наиболее удачные моменты в блокнот. Потом он перестал брать трубку, изобразив таким образом отход в страдания и тяжелый труд. На рингтон, естественно, была выбрана самая любимая из ритмичных песен. Чтоб хоть без толку не трезвонил.

На деле же, все разрозненные материалы и записки предстояло свести в пару вечеров.

Единственным человеком, с кем подробно общался Донхэ в эти дни, был Хекдже. В смс. Выходные не совпадали.

ххх

Донхэ лежал на кровати в квартире Хекдже. Полураскрытый. На его ключице поблескивала подвеска – звездочка из белого золота на тонкой цепочке, подаренная ему… Хекдже оторвал голову от стола. Видение исчезло. Из душа доносился шум воды и ересь Итука, который пел что-то про какую-то нее, которая покинула его жизнь. На кровати никого не было.

Несколько дней назад Хекдже сделал распечатку своего графика, критически изучил и сопоставил с собственным запасом жизненных сил. Вердикт: канает. Он в точности и не знал, где живет и работает Донхэ – так, только район – но был согласен искать любой встречи. Он почти создал этот мир поиска и нахождения. С одной лишь оговоркой. Он не знал, как пригласить в него Донхэ.

Хекдже очень хотел в клуб. Туда, где нет расстояния больше, чем расстояние вытянутой руки. Но очень не хотел клубной драмы, когда завязавшиеся, казалось бы, отношения, невозможно вынести за пределы того мира. Музыка звучит круче, чем в самых лучших наушниках, и даже если ты не пил, концентрации эндорфинов в воздухе хватит для сноса легкой на подъем крыши. И каждый сантиметр кафельного пола - ваш. Весь целиком. Но сколько ни старайся переступить воображаемую черту - ни миллиметром больше.

Хекдже нуждался в Донхэ. В сущности, в любом из миров. Но больше всего – в реальности. Чувства не знают границ. Они вышли за пределы «fiction».

Что предложить? Знаешь, мы не знакомы толком, но мои мысли возвращаются к тебе. Или – отличное начало чего-то хорошего – ты притянул меня, подцепив пальцами ремень на моих штанах. Не могу это забыть. Еще бы. Блин. А может просто: а давай встречаться?

Варианты не прокатывали. Итук молчал, мучительно сдерживая руку, которая стремилась выброситься вверх и в один прием прирасти к лицу.

- Пригласи его куда-нибудь в тихое местечко, - Туки поигрывает бровями, - Скажи, что был бы счастлив и пригласи.

Хекдже раздумывал, прокручивая в руках телефон. Переписка с Донхэ сократилась. Тот сдавался. Всем и сразу. Стараясь, как бы между прочим, не перепутать статьи с кусочками диплома. Поговаривали, что Ли Донхэ, все же спутав часть дипломной практики с журналистским материалом, сдался блестяще. Охренеть можно как.

ххх

Послышались длинные гудки. Хекдже сидел над полной чашкой остывшего чая – долгая медитация состоялась. Он, в итоге, решил сказать не все, предложенное лучшим другом. Осторожно опустив пассаж про счастье. В конце концов, предпочтения Донхэ никогда не уточнялись.

Донхэ ответил.
- Слушай, а давай куда-нибудь сходим?
Донхэ ответил «да».

Донхэ был счастлив.

@темы: Eunhyuk, Leeteuk, PG13, Donghae, Shindong, fanfiction

---

Даже в параллельной вселенной

[iveco]

Название: Даже в параллельной вселенной
Автор: iveco
Фандом: Super Junior
Пейринг: Кюхен/unknown, Кюхен/Хичоль
Жанр: "блядь"(c)
Рейтинг: R
Summary: Чувственная память

Поцелуи того парня были неловкими.

Нет, не так.

Нет, не так.
Вот именно - не так. Они были не такими. Поцелуи как поцелуи, нормальное исполнение взасос. Но губы все же не такие. Не такие мягкие. В отличие от него, Хичоль всегда знал, зачем изобрели бальзам для губ. И не такие родные. Кюхен пытался целовать так же, но ответ был другим.

Ни Хичоль, ни Кюхен никогда не клялись друг другу в вечности. Уход в армию Хичоль даже не обсуждал. "Я ухожу". "Не жди". И это было нормально. Кюхен и не собирался ждать. Было бы чего. Что Хичоль, выбравшись на выходные в Сеул, позвонит и предложит выпить в баре, и вечер закончится в кабинке туалета? Глупости. Их отношения редко выходили за пределы периметра кровати, а за пределы четырех стен - и вовсе никогда. Слишком много глаз. В городе, в компании, где тебя знает каждая шавка.

Кюхен не собирался ждать вылазок Хичоля. Он, в конце концов, не жена моряка.

Кюхен не собирался ждать. Но обнаружил в себе память. Впитавшуюся в кожу, в кончики пальцев, опутавшую все его чувства.

Рядом с ним было тело, стройное, подтянутое. Симпатичный парень. Кюхен внимательно изучал его. Поцелуями, прикосновениями. Даже волосы на руках этого парня были не такими, как у Хичоля. И на груди. Он тяжелее дышал и отдавался не так. К нему тянуло. Но Хичоль всегда отдавался как идеальная шлюха, не стесняясь трогать себя и заставляя "еще". И стонал беззастенчиво, одним только этим сводя с ума. И как сказать, что у него нет голоса - не каждому дано столько глубокой порнографии.

Хичоль весил меньше и по-другому держался. Он слушал, определяя по дыханию, сильнее сейчас или дать разгореться. Кюхен знал, что его слушают.

Лучший секс? Дурацкое определение. Скорее, это всегда было ощущение странной свободы. Кюхен знал, что они с Хичолем никогда не будут счастливы в более-менее традиционном понимании этого слова. Даже в параллельной вселенной. Просто никогда. Но ощущения пропитали его насквозь. Кюхен лежал рядом с парнем, который захочет назвать его своим. Лежал, успокаивая дыхание, и чувствуя биение сердца. Оно гнало чувственную память по венам.

@темы: Kyuhyun, Heechul, R, fanfiction

---

Фейерверк - ШиЧоль

[Namiyoko]

Автор:  Namiyoko
Название: Фейерверк
Статус: завершён
Размер: мини
Бета: в сотрудничестве с  Toto top-top
Фэндом: Super Junior
Пейринг/Персонажи: ШиЧоль, Итук
Жанр: флафф, слэш, RPF
Рейтинг: PG хотя бы потому что слэш=)
Размещение: только с разрешения автора, узнаю, что взяли без спроса – буду злиться
Предупреждение: мальчики не мои, ни на кого не претендую, разве что на сюжетец)
писалось в новогоднюю ночь... точнее, новогоднее утро) Только встретили Новый год, пошли смотреть салют, вот вдохновение и навеяло...
Пусть Новый год уже наступил...)

@темы: Heechul, G, fanfiction, Siwon

---

А вы прокомментировали?!

[Smejana]

19.12.2011 в 12:55

Пишет  I-Know:

19.12.2011 в 11:15

Пишет  Анён:

19.12.2011 в 19:58

Пишет  Kateriel:

На правах рекламы.
Кто не в курсе, на СуДжу форуме сейчас проходит конкурс «Своя Игра».
Работы очень приятные.
Голосовать могут только зарегистрировавшиеся до какого-то-там ноября, но комментировать понравившиеся вещи могут все. Я думаю, авторам будет приятно.
Осталось две недели. Не пропустите. =^.^=

Команда №1

"Миллион алых роз" (Флора)
Герои/пейринг: Йе/Джонг
Рейтинг: R

Обыкновенная история (Музыка)
Пейринги: Ын/Хэ, Кан/Тук, Хан/Чоль, Ын/Бло, Йе/Вук, Тэ/Тук, Юн/Ши, Кю/Мин, Кю/Ми, Шин/Мин, Кан/Хэ.
Рейтинг: G - NC-17.

Circus der Nomaden (Шахматы)
Герои/пейринг: Донхэ, Сонмин, Кибом, Шивон, Йесон, Генри, Канин, Хан/Чоль
Рейтинг: PG-13

Tu mundus meus. (In vino veritas)
Герои/пейринг: Кю/Тук
Рейтинг: R

Ne differas in crastinum (Классика)
Герои/пейринг: ЙеВук
Рейтинг: PG-13

Овсянка, сэр! (Кулинария)
Герои/пейринг: Канин, Кюхён, другие эпизодически.
Рейтинг: отсутствует.

Друзья. (Своя игра)
Герои/пейринг: Рё/Ми(односторонний), Кю/Ми
Рейтинг: R

Особенности национального воспитания, или сказка о маленькой принцессе и её вынужденных няньках. (Куда уходит детство)
Герои/пейринг: СуДжу в полном составе + Тэмин (SHINee)
Рейтинг: G

Crescere me sicut tu evergreen (География)
Герои/пейринг: Кю/Вук
Рейтинг: PG-13

cor meum (Фауна)
Персонажи: Итук, Бум
Рейтинг: G


Команда №2

«И снится нам трава, трава у дома» (Флора)
Пейринг: Итук, Хичоль (внезапно, у меня не получилось слэша )
Рейтинг: G

"Шах и пат" (Шахматы)
Пейринг: немного КюЙе
Рейтинг: отсутствует

"Лестница вниз" (Своя игра)
Пейринг: ЙеКю+Сонмин
Рейтинг: PG-13

"Роща? Медведи, Путин, Водка?" (Классика)
Пейринг: отсутствует
Рейтинг: отсутствует

"Между ядом и сталью" (In vino veritas)
Пейринг: Йесон/Кюхён
Рейтинг: PG-13

"Чем бы дитя не тешилось..." (Куда уходит детство)
Пейринг: отсутствует
Рейтинг: отсутствует

"Velkomin til Reykjavнkur" (География)
Пейринг: КюМи
Рейтинг: pg-13


Команда №3

Практическая геграфия (Кулинария)
Пейринг: Хичоль/ Шивон/ Хань Гэн
Рейтинг: G

Взбитые сливки (Кулинария) (внеконкурс)
Герои/пейринг: Чжоу Ми/Рёук
Рейтинг: одни намеки

Beyond The Game (Компьютерные игры)
Герои/пейринг: Кюхён/Чонсу, Хичоль
Рейтинг: PG

О чем ты плачешь, скрипка Паганини? (Музыка)
Герои/пейринг: Генри Лау.
Рейтинг: джен

Кто не рискует, тот не пьет шампанское (In vino veritas)
Пейринг: Кюхён/ Чжоу Ми
Рейтинг: G

Вся Вселенная будет перед нами (География)
Герои/пейринг: Сборная солянка
Рейтинг: G

"Партия ценою в жизнь" (Шахматы)
Герои/пейринг Чонсу/ОМП/Мими, Чонсу/Кюхён/Мими, Шивон/Рёук
Рейтинг PG-13

Quidquid latet apparebit. (Куда уходит детство)
Герои/пейринг: Йесон/Сонмин
Рейтинг: PG

We remember moments (Флора)
Пейринг: Йесон/Донхэ
Рейтинг: PG


Команда №4

Клуб Одиноких Сердец (Музыка)
Герои: Only15
Рейтинг: G

Дорога домой (Куда уходит детство)
Герои/пейринг: Сонмин/Донхэ, Чонсу, Кибом, Рёук, Шивон, Шиндон, Хекдже.
Рейтинг: PG-13

2012: предвестие Апокалипсиса (In vino veritas)
Герои: K.R.Y.S плюс эпизодический Шивон
Рейтинг: G

Гёдза - это вам не пельмени (Кулинария)
Герои: K.R.Y.S.D.Ы
Рейтинг: G

Good Guys go to Heaven, Lonely Guys go to London (География)
Герои: Donghae/Leeteuk
Рейтинг: R


Команда №5

Anything can happen (Флора)
Пейринг: Чжоу Ми/Итук.
Рейтинг: PG

I've been waiting patiently (In vino veritas)
Герои/пейринг: HangHae
Рейтинг: PG-13

Замерзшие. (Шахматы)
Пейринг: Кюхён/Сонмин
Рейтинг: PG

of cowards, mistakes and chances (География)
Герои/пейринг: qmi.
Рейтинг: pg.

Пункт номер... (Кулинария)
Пейринг: KyuMin.
Рейтинг: PG-15.

Just do it. (Классика)
Пейринг: MinMi.
Рейтинг: PG

«Надежды маленький оркестр под управлением любви...» (Музыка)
Герои/пейринг:KyuChul
Рейтинг: PG-13


За репост буду благодарна.

---

[пирогы]

Название: Обещания - part 2, 3
Автор: я
Пейринг: Кюхён/Чжоу Ми
Рейтинг: пока G
Предупреждения: ООС. Они здесь такие, какими нужны были мне для фика. Университетское АУ
Размещение: спросите.
Бета: нет
Статус: в процессе.
Дисклеймер: от прав отказываюсь, мой только текст, мальчики принадлежат себе и SME.
[приквел 1 часть]

part 2

читать

Это не было каким-то большим и важным событием, просто он поставил в квартиру домашний телефон. Для любого другого человека это обычная вещь, но для Кюхёна значило очень много. А именно то, что теперь это действительно дом, его, в который он может в любой момент вернуться и просто упасть прямо на пол у двери, потому что устал, или раскидывать деньги и вещи по всем горизонтальным и вертикальным поверхностям, точно зная, что никто другой их не возьмет. Было ощущение, будто Кюхён заново открыл для себя Сеул, да и вообще жизнь. Но вернемся к началу. Главная проблема в том, что теперь у парня зудело везде, где только можно, и он очень хотел кому-нибудь позвонить, НО! Было просто некому. Хоть Чо уже две недели жил в новой квартире, ни с кем из соседей не общался, друзей не завел, просто не складывалась у него эта часть жизни… Пару раз Кюхён срывал объявления со столбов, чтобы позвонить и просто… просто он даже не знал что. Закатывая глаза, он отводил взгляд от аппарата и пытался переключиться, что получалось, но очень ненадолго. И однажды парень просто листал свой список контактов на телефоне с новым номером, который никак не мог запомнить (предыдущий нравился ему гораздо больше, но что уж), имен было всего ничего, но один из них привлек его внимание. Консьерж – Кюхён записал его номер, потому что тот сам просил, сказав, что, мол, если будут проблемы с ключами и так далее, – звонить. Мужчина жил где-то неподалеку, ибо номера их домашних телефонов были схожи. Поднимаясь с дивана в гостиной, Кюхён подошел к тумбочке у телевизора и взял трубку с подставки. Глянув единожды на номер, он набирал его и стал слушать гудки. Пять, шесть… Кюхён уже думал отключаться, как на другом конце провода раздался голос.
-Алло? – спросил мужской голос, и это явно не старик-консьерж.

Кюхён растерялся на секунду, а потом из его горла вырваелся какой-то странный звук. На другом конце линии опять спросили со смешным акцентом.

-Алло, говорите, я слушаю, – говорили спокойно, этот человек явно никуда не спешил, не был раздражен, по интонации Кюхёну даже показалось, что ему грустно.

-Эгхм, извините, я номером ошибся, – выдал он, прочищая горло.

-Ничего страшного, с кем не бывает, – и тут Кю буквально почувствовал улыбку собеседника, а тот продолжил. – Может, это, конечно, глупо, но я не мог бы вам чем-то помочь? Если честно, сейчас довольно скучно, а на улице слишком дождливо, чтобы гулять, да и в одиночку не тянет.

Кю чуть улыбнулся: как ему это знакомо.

-Может быть, просто у меня та же проблема. И звонил я именно поэтому.

-Кому-то конкретному? Ой, ну тогда простите, я кладу трубку, – голос собеседника еле заметно погрустнел.

-Нет-нет, просто день и вправду небогат на события…— возразил Кюхён, смотря в окно и подумывая о том, чтобы заварить себе чай погорячее и залезть под одеяло.

Дальше он просто говорил то, что первое приходило на ум. У его собеседника был приятный голос, заразительный смех и потрясающий акцент, от которого хотелось улыбаться. Когда они близились к концу разговора, то ухо и руки у Кюхёна жутко ныли, но он все не хотел класть трубку. Эти несколько часов с незнакомцем по телефону были как глоток свежего воздуха. Кое-что хорошее в его новой жизни. И если бы парень не сказал, что ему нужно идти, Кю вряд ли бы смог прерваться. Только когда он выглянул в окно, доставая из пачки сигарету и слушая все так же идущий дождь, понял, что ни имени, ни того, чем занимается, где живет, ничего этого он не знал о человеке на конце провода. Было немного обидно. А вот вспомнить, о чем они говорили, Кюхён так и не смог. Вот уж действительно – обо всем да ни о чём.
Это был действительно хороший день, парень хотел запомнить его надолго.

*

Сменив номер, Кюхён совсем забыл, что Сончон прекрасно знал, где он работает. Просто этот факт как-то ускользнул из его памяти вместе, видимо, со всем, что он оставил в общежитии и старом университете.

Увидев старого «друга» в магазине техники, в котором Кю был консультантом, он не знал, чего хотел больше: чтобы Сончон провалился, или провалиться самому. Парень заметил его и вальяжной походкой подошел ближе. Кюхён хотел сделать вид, что не заметил, но это было бы совсем глупо.

-Ну привет, донсен, как поживаешь, хорошо? – гадко спросил он.

-Смотря, что для тебя хорошо, – сухо парировал Кю, осматривая все так же немного помятого хёна. – Жри, бухай, колись – думаю, твоё?

-А ты на грубость не нарывайся, мне твой «острый» язык до лампочки, – ощетинился он, а потом ухмыльнулся. – Да и не такое ты им, хмм… говорил, милый мой.

-Какого чёрта пришёл? – сверкнул глазами Кюхён, сжимая кулаки.

-Тебя повидать, спросить, скоро ли обратно придешь, – он спустил на переносицу черные очки, закрывающие немного нетрезвый взгляд. – Я прекрасно тебя знаю, Кю, такое было уже один раз, и ты вернулся. Прибежал как пёс.

-Давно было, Сончон. У нас с тобой одного будущего нет, зачем прошлое ворошить? Какой прок тебе с того, что ты в мою жизнь лезешь?

-А может, люблю я тебя, – по-идиотски улыбаясь, ответил он. – Забыть не могу и всю ночь думаю, как же мой донсен там, не обижают ли.

-Сам в грязь рожей ткнешь, не заметишь даже. Хватит ломать комедию, что надо? – серьезно спросил Кюхён.

-А сам будто не знаешь, – слишком тихо ответил Сончон, изменившись в лице. Тут же схлынула ехидная улыбка, прищур, осталось только уставшее, с желтизной, лицо.
Да, Чо Кюхён прекрасно понимал, что нужно его хёну. Но ему было плевать. Он этим больше не занимается.

-Понятия не имею, – с каменным лицом сказал Кю, провожая взглядом очередного покупателя.

-Слушай ты, щенок. Так и дальше играться собираешься? Со мной шутить вздумал? – зашипел Сончон, хватая младшего за предплечье. – Давай быстро, или я тут все нахрен раздолбаю.

Кюхён наклонился к нему и прямо в ухо, отчетливо произнёс:
-Если ты сейчас же не отпустишь, я выгрызу тебе кадык, – Сончон прекрасно знал, что когда его донсен так говорил, и вправду лучше было послушать. Дело даже было не в физической силе, а в эмоциональном давлении, которое Кю мог оказывать на людей. Становилось действительно не по себе. Но Чон даже не удивился бы, если Кюхён воплотил озвученные действия.

Кан Сончон отпустил его и оттолкнул.

-Как бы жалеть не пришлось, – сказал он, отворачиваясь.

-Ты меня убивал уже, срать я хотел, – тихо, но так, что его услышит тот, кому слова адресованы, сказал Кюхён, потирая плечо.

*
Спустя несколько дней

Чжоу Ми стоял напротив микроволновки и уже около пяти минут гипнотизировал ее. Пытаясь разогреть себе обед, парень с прискорбием понимал, что микроволновка снова сломалась. Это было плохо, потому что денег на новую у него совсем не было, в технике Ми не разбирался, не мог починить. Ну, просто когда она ломалась раньше, парень стучал по ней кулаком/ладонью/чем-нибудь еще  и всё опять работало. А вот сегодня отказывалось… Пару раз потыкав в кнопки для порядка, китаец вздохнул и вытащил тарелку из никуда не годной бытовой техники. Придется есть холодный обед, который выглядел совсем неаппетитно… Больше всего хотелось выпечки из кондитерской, открывшейся неподалеку и заманивающей туда покупателей восхитительным ароматом. Окна Ми выходили как раз на дорогу, отчего запах достигал и его, заставляя истекать слюной. Издав страдальческий стон, Чжоу Ми поставил тарелку в холодильник и достал сотовый. Быстро набирал номер и прослушал гудки.

-Да, да! Слушаю! – бодро отвечают ему.

-Сонмин-гэгэ, привет! Это Чжоу Ми!

-О, Мими, чего это ты вдруг? – спросил парень, а на заднем фоне раздались грохот и ругательства. – Подожди минутку, – попросил он, и дальше Ми слышал все очень глухо  видимо, Сонмин закрыл динамик рукой. – Нет! Донхи, это нужно в гримерную, зачем ставить на стол, который пять минут назад сам же и разобрал?! То, что Хангена нет, не значит, что вы тут можете бардак разводить!
Потом он снова вернулся к Мими.

-Что у тебя там такое? – спросил китаец.

-Ты не помнишь? Я же тебе говорил. Во время отчетника в этом году грохнулся целый ряд осветителей и ламп, когда собирались поднимать занавес… Так вот, они чуть не прибили студентов. Мы чиним, чтобы опять такого не вышло. Стоп, это вообще не наше, дай Шиндону, пусть он отнесет к музыкантам! И ТЫ! Разве я не говорил, что нужно отдавать все после выступления?! Генри мне весь мозг выест, если своего не найдет, Донхэ! – объяснил Сонмин попутно, видимо, раздавая указания.

-Этим разве не персонал должен заниматься? Или рабочие наемные какие-нибудь…

-Зачем платить кому-то со стороны, когда у нас тут и своих умельцев достаточно?  с улыбкой протянул Мин.

-Ты не про себя ли? Да уж, ты точно мастер на все руки, гэгэ! – рассмеялся Чжоу Ми, ничуть не лукавя.

-Ай, прекрати ты! – фыркнул на него парень, вызвав хихиканье в ответ.

Сонмин и правда много чего умел, и Ми каждый раз не переставал удивляться. А сам парень просто улыбался на комплименты, или, как с более близкими, легонько толкал и просил перестать.

-Так чего хотел?

-А, точно, слушай, ты скоро освободишься и освободишься ли вообще? Я тут просто хотел сходить в ту замечательную пекарню, ибо домашняя еда меня угнетает, – пожаловался Чжоу Ми.

-Ах, вот оно что! – посмеялся Сонмин. – Ну, коли тебе не с кем пойти, я охотно составлю компанию!

-Точно свободен? – скептично спросил китаец.

-Да-да, сейчас отнесем лампы и уже разойдемся, а…  он прервался, видимо, на что-то отвлекаясь.  Так, стоп! Парни, а где лампы? – громко спросил он.
Раздался бубнеж и тяжкий вздох Мина.

-Зачем вы отдали их Донхэ? Он же пока донесет до подсобки, все переломает! – горестно произнес Ли. – Так! Где главный лентяй? Хён, ты мог бы помочь…
«Хён» говорил громко, поэтому Мими слышал ответ.

-Я сделал все, что было в моих силах.

-Подпирал декорации? О да, ты молодец! Хичоль-хён, сходи за Донхэ, пожалуйста, и проконтролируй.

-Ты тиран, Ли Сонмин, – услышал Чжоу Ми голос, полный страдания.

-Ох, ладно, — парень уже обращался к Ми, — давай через двадцать минут у главного входа в университет, у меня тут еще дело есть.
Мими согласился и дал отбой.

Ли Сонмин учился на кафедре актерского мастерства и подавал огромные надежды. Преподаватели и студенты уважали его, некоторые даже восхищались. Он хорошо учился, был активным и исполнительным.
Однажды парень очень сильно помог Чжоу Ми, тогда еще плохо знающему корейский, плохо ориентирующемуся в огромных коридорах университета. И с того момента не то что началась дружба, как, например с Хань Гэном, это скорей была взаимная помощь, какая-то еле ощутимая поддержка. Когда Мими еще был чужим на курсе, Сонмин своими мимолетными приветствиями и нечего не значащими короткими разговорами помог ему. Постепенно ушла зажатость и напряженность, с которой китаец не расставался вообще. Позже к нему привыкли, и даже насмешки прекратились. Ведь Сонмин мог просить так, что не нужны были ни кулаки, ни угрозы, а Чжоу Ми необязательно было знать об этом. Мин считал это услугой приятелю, ведь видеть расстроенного Мими было просто невыносимо.
Сонмин очень многое знал, делился житейскими мудростями, умел хорошо пошутить – с ним было просто и легко. Хоть они и не были закадычными друзьями, но в компании друг с другом им было уютно.

Выходя из квартиры и вызывая лифт, Мими думал о каком-нибудь чудесном яблочном пироге с корицей и черном чае, но его благостные мысли оборвал пришедший лифт, точнее, тот, кто в нем находился. Это был тот самый новый сосед, о котором он спросил Сину – старика-консьержа. У себя в голове Чжоу Ми называл его «сосед-грубиян». Не то чтобы он испытывал негатив к этому парню, просто тот проигнорировал его в университете, даже не ответив на вопрос и не поблагодарив за помощь, а потом, взвинченный, у подъезда дома сверкнул глазами и убежал, даже не придержав лифт, хотя Мими просил, но тот был слишком занят, общаясь по телефону. Китаец не был злопамятным, но есть простые мелочи, которые обижают, пусть и ничего особо ужасного сосед и не сделал. Входя в лифт, Мими неосознанно напрягся. Видок у парня был хоть не настолько пугающий, как когда они в первый раз встретились (синяки под глазами исчезли, глаза были не такие красные, да и цвет лица человеческий), все равно Чжоу Ми чувствовал дискомфорт. Было в нем что-то странное.
Они ехали вниз в какой-то тяжелой тишине. И когда лифт остановился на первом этаже, китаец почти выдохнул. Сосед вышел первым, а Мими, последовавший за ним, неожиданно для себя не смог переехать порожек лифта, видимо, тот просто осел чуть ниже, чем обычно. Он два раза повторил попытку, но безуспешно. И тут раздался голос.

-Помочь? – спросил парень, подходя ближе.
У него был до чертиков знакомый голос, и Мими даже выпучил глаза, но опомнился и отвел взгляд. «Идиот, ты же говорил с ним»,  подумал Чжоу Ми. Но тут было что-то другое, ощущения от голоса были немного не такими, как от человека.

-Нет, спасибо, я сам, – натянуто улыбнулся китаец и повторил попытку.
Несколько секунд было тихо, и Ми уже подумал, что новоявленный сосед ушел, и не смог не посетовать на то, что отказался от помощи, но тут его обошли сбоку и, взяв кресло за ручки, подтолкнули, выкатывая. Чжоу Ми хотелось завыть, но он просто закусил губу и вжался в спинку кресла. Не хотелось принимать эту помощь. Просто не хотелось.
Они вышли за двери и парень, кивнув, направился по своим делам.
Нужно было сказать спасибо, но Чжоу Ми даже был благодарен ему за то, что тот ушел сразу.
Он вздохнул и поехал к университету.

Там, на крыльце его уже ждал пунктуальный Сонмин, который, всплеснув руками, тут же подошел.

-Ты чего так долго, Ми? – спросил он, кладя свою сумку парню на колени (она, к слову, оказалась очень увесистой) и копаясь в ней.

-Да там с лифтом проблемы были, – улыбнулся Чжоу Ми, сразу же переводя тему. – Что у тебя тут, у меня ноги отваливаются! – спросил он, и на минуту повисло молчание.
Сонмин смотрел на него расширенными глазами, а затем захихикал, пока хихиканье не перешло в полноценный смех.
Вытерев слезы рукой, Мин поднял сумку и повесил ее на плечо.

-Ну даешь, насмешил!

-Бывает! – ответил парень, отсмеявшись.

-Ну ладно, пошли, куда ты там меня заманивал.

*

Мими наконец-то заказал себе такой желанный пирог с яблоками и жмурился от удовольствия, попивая горячий чай. Людей было немного, и Ми крутил головой, сидя у огромного стекла, отделявшего его от шума на улице. Было тихо и удобно, он не жалел, что выбрался из дома.
Сонмин молча наблюдал за ним.

-Что дите малое, ей-богу! – посмеялся он.

-Фто? – переспросил Мими с набитым ртом. На щеках была пара крошек, и Сонмину хотелось побиться головой об стол от невозможности этого человека.

-Ты как пятилетний, говорю! Вертишься, весь в пироге! – протянул Мин, кивая приятелю на салфетки.
Тот виновато потупил глазки, но потом так же неожиданно поменял и тему, и настроение.

-Гэгэ, слушай! А к вам в этом году никто не перевелся?

-Ну даёшь, Ми, конечно же, да. Но откуда мне их знать. В этом году вообще много новеньких…

-Нет, а конкретно никого не знаешь? Может, кто-то говорил, или там...  он сделал неоднозначный жест руками.

-Я правда не знаю, Чжоу Ми, про свой-то курс понятия не имею, что уж другие, – извиняющимся тоном ответил Сонмин. – Но говорили тут недавно преподаватели про парочку студентов, да так восхищались…

-Ну и?

-Что «ну и»? Ни имен, ни чего-то подобного. Прости. А тебе-то зачем понадобилось это все? – заинтересованно спросил Сонмин.

-Да ничего особенного.

-Ну, тогда ладно.
У Сонмина была потрясающая способность чувствовать настроение. Он понимал, когда человек не хочет говорить на ту или иную тему. Можно ведь просто подождать, и тогда тебе все сами расскажут.

-Кстати, Чжоу Ми, у меня тут к тебе предложение, – улыбнулся Сонмин, параллельно подзывая официанта.
Мими вопросительно промычал, отхлебывая чай и поднимая на него глаза.

-У тебя же сейчас полно времени? Не занят? – спросил Мин, на что Чжоу Ми отрицательно покачал головой. – Отлично! В общем, слушай, у нас ребята с изобразительных искусств делают новые декорации, их нужно только разрисовать, но им рук вроде бы не хватает, половина курса уехала куда-то, я не в курсе, а мы тоже все заняты с этими лампами. В общем, не поможешь? С ребятами познакомишься, ты же как-то не особо с ними общался. Вместо безделья дома, а? – уговаривал Сонмин.

-Ну не знаю, я же не рисовал никогда вообще, – засомневался Мими.

-Да чего там рисовать, они тебе сами скажут, где каким-то цветом помазать! – оптимистично заверил Сонмин.

-Ну ладно, раз ты так просишь, – сдался Чжоу Ми.

-Вот и отлично,  пропел Ли. – Да где же этот официант?!
Он еще раз махнул рукой, подзывая высокого парня, который заметил и тут же подошел.

-Будете заказывать? – спросил он.
Чжоу Ми снова охватило это странное чувство дежа вю. Он уже, пожалуй, отлично знал этот голос.
Заказа Сонмина он не слышал, вместо этого Ми разглядывал соседа-грубияна, вот в который раз встретившегося ему в совершенно неожиданном месте. И Чжоу Ми видел короткие взгляды, бросаемые парнем в его сторону. Их невозможно было прочитать, но китаец наконец-то смог разглядеть соседа нормально. Высокий, но сутулый, стройный, не худощавый, а именно стройный, волосы в беспорядке, но это, пожалуй, даже шло ему, глаза темные, губы... Парень был действительно красив. Что-то было в нем притягательное. И во внешности, и, да, особенно в голосе. Чжоу Ми зашел бы в своих мыслях еще дальше, если бы не Сонмин, помахавший ладонью у его лица.

-Ми, все в порядке? – обеспокоенно спросил он, а потом чуть оперся на стол, чтобы приблизиться, и почти шепотом продолжил: Ты так пялился на бедного официанта, что тот чуть косоглазие не заработал, пока заказ принимал. И я не удивлюсь, если он вернется и переспросит…

-Просто задумался, – улыбаясь, ответил Мими, мимолетно кидая взгляд на спину удаляющегося парня.

part 3

Вообще, в повседневной жизни каждого случаются моменты этой ужасной беспросветной и теплой тоски. Именно теплой, потому что есть где-то глубоко внутри, желание побыть с этим чувством подольше. Положить руку на грудь и потрогать его через тонкую домашнюю майку, ощутить монотонную вибрацию. Пожалеть себя немного, не веря в то, что все пойдет, поморить голодом. Просто иногда что-то бывает выше твоих сил и хочется упасть прямо на асфальт и слиться с ним, чтобы по тебе ходили чужие ноги, носящие чужие сердца, когда твое уже превратилось в пыль. Именно такое и было сейчас с Чжоу Ми, и ему нравилось, почти нравилось. Он мог лежать, раскинувшись на кровати, и представлять себя кем-то другим. В такие дни он особенно сильно ненавидел свои ноги. И не мог заставить себя смотреть на них, а после уже Гэн видел синяки, если вдруг Ми одевал шорты. -

Сейчас Чжоу Ми лежит на кровати, что-то бездумно крутя в руках. Он успевает подумать о многом: о своей жизни, о том, какое место занимает в жизни близких, об университете, родителях, о кипящем чайнике на кухне, причем последний беспокоит его сильнее всего. И лишь от одной мысли парню хочется спрыгнуть вниз головой в пропасть и умереть. Мими уже давно перестал верить в то, что когда-нибудь его кто-то полюбит. Ни как друга, сына, брата… Он хотел быть тем самым возлюбленным, о которых пишут книги, сочиняют песни, ради которых живут. Чтобы не только любить самому, но и получать что-то взамен. Сколько раз он говорил: «Прости, я тебя люблю», разрываясь на части, но в глубине души надеясь на взаимность раз за разом. Не так много, конечно, но сложнее именно от этого. Никто не хочет встречаться с инвалидом. Вдвойне инвалидом. Иногда ему кажется, что он разучился чувствовать, и, пожалуй, ловит себя на мысли, что так было бы легче.
Такие настроения очень хорошо чувствует Хань Гэн. Он, хрустя ключом в замке, почти неслышно шуршит шагами по полу, проходя в квартиру. Где-то у входа падает сумка, и уже через секунду приоткрывается дверь в спальню.
Мими ждет его, хоть и не признается, и уже сидит на кровати, упершись ступнями в коврик и укутавшись в одеяло так, что босые ноги видно совсем чуть-чуть. Он смотрит в пол и чуть дергает головой, откидывая растрепанную челку. И так же, как и всегда, Гэн подходит и становится на колени напротив, кладет руки Мими на уши плотно, но так, чтобы тот слышал.

-Не слушай все эти глупости в своей голове, диди, слушай меня, – произносит он и прижимается лбом ко лбу Чжоу Ми. – Я тебя люблю.

Это дает какой-то сигнал, и из-под прикрытых век парня катятся слезы, слезы, которые он так и не смог выдавить из себя за эти два долгих дня.
Он хватается за друга, прячась в нем, что-то невнятно говорит, а Гэн лишь гладит его по голове и улыбается грустно.
Когда Чжоу Ми успокаивается (Хань Гэн чувствует это по ровному дыханию и пальцам, ослабившим хватку на его рубашке), старший говорит ему про чай, и тот тут же подскакивает, вспоминая, что чайник должен был давно вскипеть. Тянет руку к коляске, но Гэн ближе и выглядит просто безапелляционно, так что Ми вздыхает, и на этот раз позволяет позаботиться о себе. Так, в одеяле, он едет на кухню, шмыгая покрасневшим носом.

«Нарыдался, как же!» — думает Гэн, тепло улыбаясь.
Мими всегда помогает это. Хоть и ненадолго… Просто помочь ему может не каждый, да и не подпустил бы парень абы кого к себе. Хань Гэн сам был в растерянности, когда увидел первый раз друга в таком состоянии. Но слова пришли сами собой. Мими рассказал, что творится у него на душе, оставалось только положиться на интуицию.

Чжоу Ми грохает перед ним кружкой с чаем, привлекая внимание.

-Как дела, Ми? – отхлебывая горячий напиток, спрашивает Гэн.

-Ты будто не видел… — надувается Чжоу Ми, чуть хмуря брови.

-Да я не про это! Как вообще, мы с тобой целую неделю не виделись, мне же интересно!

-Ну что, лето началось, я люблю лето, но скучно… Я хожу в парк, я люблю парк, но одному скучно. И в магазин, и в город…

-Эй, эй, Чжоу Ми, — смеется Гэн, останавливая его, — давай более информативно!

-Да с самого начала недели все не заладилось. Потерял ключи от дома, потерял сотовый, мама приболела… И я даже не знаю, что еще может быть хуже! Разве что этот сосед-грубиян уронит на меня очередную из своих покупок! – всплескивает руками парень, напрягаясь.

-Черная полоса? Да ладно, Ми, перестань, пройдет, — тут старший осекается, переспрашивая. — Стоп! Какой такой сосед?

Чжоу Ми надувается еще сильнее, складывая руки на груди. Кусает губу. А Гэн все смотрит, ждет. Мими вздыхает и говорит:

-Просто сосед. В конце года перевелся в наш универ, теперь живет здесь, то ли на пятом, то ли на шестом этаже. Первый раз, когда я его встретил, он спрашивал, где кабинет Ли Вончона-сонсеннима. Колючий такой, глазами, как рентгеном, просветил. Ну, я ему рассказал; ни `спасибо`, ни на вопрос мой не ответил, стоит, смотрит непонятно куда. Странный какой-то. Второй раз уже тут, внизу в подъезде, несся со своими покупками и налетел на меня, все упало. Я извинился, а он даже внимания не обратил, выхватил свой мобильник, начал с кем-то ругаться, собрал пакеты, вскочил, побежал к лифту. Я его прошу подождать — не реагирует, шипит в трубку, злой такой, брр, – ежится Ми, как от сквозняка, отхлебывая почти остывший чай.

-Хмм, даже не знаю как реагировать… А как зовут его?

-Не знаю я и знать не хочу.

-Стой, стой, Ми, а не темнишь ли ты? – щурится Гэн.

-Кто, я? – пожалуй, слишком громко спрашивает Чжоу Ми, тут же слыша заливистый смех друга.

-Ты чего так реагируешь? А выглядит он как? – совершенно без задней мысли интересуется Хань Гэн.

-Да обычно. Высокий, худой, я снизу не разглядел, – фыркает Чжоу Ми, видно, что он не особо хочет касаться этой темы.

-Покажи мне его как-нибудь. Кстати, я тут же уезжаю снова. На неделю, – переключается старший.

-Что? Опять что ли? Гэгэ, ты же вот только-только вернулся… — тянет парень расстроено.

-Прости, прости. Мне очень надо домой по делам. Я вернусь, и целый месяц мы будем гулять и есть твой любимый чокопай! – радостно обещает Гэн, и Ми, не находя, что ответить, просто улыбается.
Его все еще не покидает чувство настороженности и легкой тоски. Но Ми старается не думать об этом.
*

Чжоу Ми всегда ходит в один и тот же супермаркет рядом с университетом. Большой круглосуточный магазин всегда шумит и горит яркими огнями. Скучно ли Чжоу Ми, или нужно купить продуктов – он идет туда. Часто, проезжая мимо огромных холодильников с `фруктовым льдом`, Мими показывает им язык; китаец не считает это мороженным и совсем не любит его*. Еще Чжоу Ми ужасно не любит перестановки в супермаркете: потом очень трудно найти то, что нужно, без посторонней помощи. И самое неприятное – верхние полки. Даже если Ми очень постарается, вряд ли сможет дотянуться до них. Ему охотно помогают, но при этом парень испытывает совсем не радость. И сейчас он сидит напротив длинно-высокого холодильника и гипнотизирует пакет молока на самом верху. Чжоу Ми почти отчаялся, но в этот момент худая и длинная рука тянется и берет один из белых пакетов. Ми чувствует обиду за то, что ряд там теперь совсем неровный, но одергивает себя за эту глупую мысль. Он смотрит на человека, и в который раз проклинает судьбу. Сосед-грубиян стоит рядом с ним и изучает написанные на пачке буквы, будто не замечая Чжоу Ми. Парень хочет возмутиться, сказать, что это его, и неужели те не видишь, что я только что хотел взять тот же пакет? Но Ми просто закусывает губу и чертыхается про себя. И тут сосед переводит на Чжоу Ми взгляд, от чего тот вздрагивает – слишком пристальный, слишком вязкий. По-суеверному страшный.

-Тебе же тоже надо? – вопрос больше похож на утверждение.
Чжоу Ми лишь кивает головой, сжимая ручки железной супермаркетской корзины. Парень снова тянется за молоком, и Мими думает что у того очень красивые руки. Сосед не дает пакет Чжоу Ми, а сам ставит его в корзину, пожалуй, чересчур осторожно и плавно, будто там не полтора литра молока, а пушинка.
Потом Ми забирает у соседа из-под носа последнюю упаковку бекона, и они встречаются уже на кассе. Чжоу Ми пытается протиснуться мимо покупателей и ненароком задевает коляской чью-то корзину, на него тут же сыплется недовольство и оскорбления. Ми хочется провалиться сквозь землю, хочется также накричать, что я бы с радостью не мешал вам! может, вы тогда найдете мне в этом супермаркете новые ноги? Но он молчит, пока рядом не слышится шебуршание, а кричащего на него покупателя не оттесняют вбок, и из-за его спины не появляется сосед. Парень окидывает покупателя взглядом, полным презрения, и, спокойно хватаясь за ручки кресла Чжоу Ми, чуть разворачивает его. Он выкладывает его продукты, а затем свои и просит посчитать отдельно. Мими сидит все это время, не шелохнувшись, не говоря не слова. Сосед кладет оба пакета ему на колени и, будто так и должно быть, они вместе идут к выходу. Почти идут.

-Почему ты позволяешь так с собой разговаривать? – спрашивает парень, когда они проходят стоянку рядом с магазином. Мими сначала хочет сделать вид, что не расслышал, но понимает, что это будет выглядеть еще глупее, чем все, что только что произошло. Поэтому он снова молчит.

Самое странное, что его совершенно не беспокоит то, что совершенно незнакомый человек спрашивает его о таком. Что тот катит его коляску к дому, даже не спросив, собирался ли Чжоу Ми куда-то (видимо, у парня даже не возникает такой мысли). Что он держит сейчас на коленях его пакет с продуктами и, незаметно заглядывая в него, пока они оба переходят дорогу, невольно испытывает какое-то сожаление: блок сигарет, бутылка соджу и пара сэндвичей с тунцом. Чжоу Ми становится стыдно и, шурша полиэтиленом как можно непринужденнее, он кладет в пакет ту самую пачку бекона. Надеясь, что сосед не заметил, а когда заметит, не придет возвращать. Мими не замечает, как они оказываются у дома, как пересекают холл, здороваясь с консьержем, его будит только голос соседа:

-Тебе какой этаж? – спрашивает тот, держа палец у панели с кнопками.

-В-второй, — немного замедленно отвечает Чжоу Ми.
Как только открываются двери на его этаже, Ми сразу же видит знакомую спину, и у него в кармане одновременно с этим раздается звонок. Возле двери в квартиру китайца стоит Сонмин, который тут же оборачивается на шум и застывает с сотовым у уха.

-Чо Кюхён? – тупо спрашивает Сонмин, захлопывая черную стильную раскладушку.
Ну, теперь Чжоу Ми, по крайней мере, знает его имя.

-Сонбэ, — произносит парень, выходя из лифта вместе с Ми, а то так стоять уже становится глупым.

-Вы друг друга знаете? – спрашивает Ми их обоих.

-Не то, чтобы очень, нас познакомил сонсенним, когда он только перевелся, — задумчиво отвечает Мин. – Чжоу Ми, а вы-то сами…

-Эм, я, пожалуй, пойду, — говорит Кюхён и, забирая пакет с колен Ми, заходит в лифт и нажимает кнопку. Все это время оба парня внимательно следят за его движениями, а когда закрываются двери, синхронно отмирают и смотрят друг на друга, недоумевая.
*

-Так вот оно что! – восклицает Сонмин и смеется. Ему весело, но Чжоу Ми хочется ударить того по лбу.

-Смешно тебе, гэ, — хмурит брови Ми, пытаясь отобрать у друга печенье, которое тот поглощает с космической скоростью.

-Да перестань, Чоми, мне кажется, эта история похожа на какую-то драму! – еще пара печенек исчезает в Ли Сонмине.

-Ты слишком много смотришь сериалов, заканчивай, — Чжоу Ми уже жалеет, что пояснил ему всю ситуацию. Но тот вдруг неожиданно перестает веселиться.

-Вообще, мне кажется, он неплохой парень, раз помог тебе, – задумчиво говорит Сонмин. — Дружи с ним, Ми, — тепло улыбается он, и китаец вздыхает.

-Я уже говорил, что ты тиран?

-Было дело. А я уже говорил, что ты, как ребенок?
-Ну я, хотя бы, как, — фыркает Чжоу Ми, выхватывая печеньку из пальцев друга и отправляя ее в рот.
*

Чжоу Ми. Чжоу Ми… Перчинка?
Догадаться, что этот парень – иностранец, было несложно. Акцент, тянущийся за гласными; Кюхён изучал китайский, он знает, о чем говорит.
Открывая дверь в квартиру, парень думает о том, какой черт дернул его помогать этому китайцу. Он никогда не был чьим-то защитником, да и за него мало кто заступался. Кюхён не видит ни малейшей логики в своих действиях, а этого он совсем не любит.
Ставя пакет на кухонный стол, парень снова ругает себя за морально-физическое разложение: он каждую субботу покупает соджу и сигареты в последний раз. Или же каждый вторник. Или даже четверг. Долго злиться на себя Кюхён не умеет, да и от этого ничего не меняется. Заглядывая в пакет, он видит там, помимо купленного им, еще и ту самую пачку бекона, которую Чжоу Ми увел у Кюхёна из-под носа. Почему-то он совсем не злится, и возвращать продукт нет желания. Он думает, что едва ли китаец сделал это из-за мук совести, может, тот просто посмотрел на скромный `набор` Кю, и пожалел его. Отвратное чувство. Но Кюхён решает не думать об этом и, кладя бекон в холодильник, позволяет себе чуть растянуть уголки губ.

_____________
*имеется в виду, что Ми не любит именно фруктовый лед, а не все мороженное в целом.

@темы: Han Geng, Zhou Mi, Kyuhyun, Sungmin, AU, G, fanfiction

---

♥♥♥ 5 ЛЕТ K.R.Y. ♥♥♥

[keysquare]

Название: 5 Years Of Cares
Автор:  freak-trio
Бета:  Глава Эстетов Быдлограда
Персонажи: Рёук, Йесон, Кюхён
Рейтин: G
Жанр/тип: джен
Размер: мини
Посвящение: с благодарностями и поздравлениями этим светлым, талантливым и работоспособным людям!

Рёук начинает греть пальцы еще за пару дней до.
Упаковав свою сумку, он вертится около Чонуна, помогая со сборами. Тот считает, что Рёук только мешается, потому что вытаскивать из его рюкзака засунутые туда комом шмотки и складывать их аккуратно – не помощь, а лишняя трата времени, которое уходит, как песок сквозь пальцы.
У Йесона еще ни разу перед концертом не было такого ощущения, что кто-то сильный и большой «наверху» перевернул стеклянку песочных часов с намеком «не успеешь – все пропало». Суетится Рёук, суетится Чонун, вещи прячутся по внезапным местам, отказываясь уезжать, что только добавляет нервозности и какой-то обреченности в воздух.
Полет над пропастью под звучащее в мыслях Рёука «Сердцебиение» останавливает зашедший в комнату Кюхён, резко переводя тему, как ни странно, на «7 лет любви».
Кюхён сегодня начинает рано. Обычно он только с утра перед выступлением отстраняется от окружения, словно обматывая себя пищевым полиэтиленом. До Сцены еще два дня, а он уже «в пленке» - глаза мутные, движения негнущиеся и заторможенные, все молчком.
Когда он такой, то всем с ним проще. Он берет сумку Рёука, сует ему в руки теплые кожаные перчатки и идет на выход. Перчатки пахнут кожей и дубильными веществами. Внутри натуральный мех, и Рё, натянув их, долго стоит, рассматривая и вертя туда-сюда: тыльная сторона - ладонь. За это время Йесон успевает собраться до конца, а руки у Рёука – взмокнуть.
Пока спускаются, младший с сожалением снимает подарок и прячет в карманы кожаной куртки, застегивая молнию на ней до упора. Воротник немного давит из-за намотанного внутри шарфа, но так не будет поддувать. Чонун как всегда нараспашку, щеголяя свитером из тонкой шерсти и чуть ли не подметая полы длинным белым шарфом. Рёук всегда завидует его способности выделять тепло в окружающую среду даже на улице на ветру в хороший минус. Он цепляет его под локоть, засовывая руки в его же карманы драпового пальто.
Рёук считает, что у хёна отличный вкус. А вот Кюхёну не мешало бы уже сменить свой красный дутый пуховик, из которого он не вылезает с ранней осени до поздней весны, на что-то более приемлемое. Но Кюхён сарказничает, что привлекать к себе внимание не намерен – яркий цвет и ширпотребный фасон прекрасно отвлекают от его лица, позволяя сливаться с толпой.
Спускаться с младшим на хвосте неудобно, но, во-первых, это всего лишь пара этажей, во-вторых, перед большими мероприятиями Чонун тоже меняется. Становится флегматичным, как еж, уже запасшийся перед холодами провизией на зиму и дожевывающий последнюю пойманную в этом сезоне полевку. Висящий на руке Рёук – не та помеха, которая может вывести его из этого состояния. Другое дело, что в этот раз он тоже рано. Эта осень горазда на ранние, неожиданные события. Вот и последняя ниточка с Хангёном оборвалась, вот и некому учить тонсэнов, как правильно вести себя на камеру. Тонсэны уже давно и сами профи в этом деле, но Хичхоль все равно разбирается в этом лучше. Как ни крути, такое – всегда рано и неожиданно.
До микроавтобуса по улице – пара шагов, но Рёук всегда на автомате застегивается на пороге, куда бы ни шел. А сейчас это и не лишнее – в салоне холодно. Он проходит мимо устроившегося ближе к водителю Кюхёна, рядом с которым на сиденье его сумка, и садится под бок Чонуна, забившегося в самый конец. Они еще не успевают тронуться, а младший уже заворачивает руки в его шарф и, умостив голову ему на плечо, пытается настроить себя на сон. Из головы не идет «Ангел», все вертясь и вертясь. Увязая на зубах так, что остается только ритм и мелодия, но слова застревают где-то на подкорке, не имея возможности пробиться в сознание. Рёук пугается как перед первым выходом на сцену – вдруг они не придут на язык и прямо перед тысячной аудиторией?
Чонун вздрагивает, словно мысли Рёука, пробивши висок, проникли под его кожу прямо через рукав пальто, свитера и майки. Или словно от этого виска по той же схеме разлился холод вечной мерзлоты.
- Это не первый и не последний концерт, Рё, - говорит он, не вынимая пуговицы наушников, через которые на полную громкость долбит «Чикагская ночь». - Далеко не последний.
Йесон сидит, откинувшись на подголовник и закрыв глаза, но на последних словах кивает, будто смотрит собеседнику в лицо. От движения голову Рёука легонько встряхивает, но этого словно хватает, чтобы калейдоскоп сложился в красивую картинку – «Ангел» сменяется «Хитом», который врывается в сознание, прихватив с собой и лирику.
Когда они выезжают за город, младший успевает уже настолько перекрутить шарф Йесона, что тот начинает задыхаться и отмахиваться, предлагая пойти уже поиздеваться над Кюхёном, «а то от тебя жарко, и хён спать хочет». Рёуку не хочется уходить с нагретого места, но напоминание о схлопнувшемся в себя Маннэ нажимает на нервные узлы совести, и та нетактично подталкивает колким пальцем под лопатку - «да-да, вали, проведай».
Убедившись, что у Йесона больше «не торчат изо рта мышиные хвостики», и он действительно дремлет, а не в анабиозе, Рёук перебирается через багаж к Кюхёну. Сначала садится напротив, осматривая Маннэ с головы до мысков начищенных туфлей. Ну вот, еще одна несуразица – кто обувает дорогие брендовые туфли под пуховик?
Трэк сменяется на китайское Кюхёновское соло «Новая бесконечная любовь». Понаблюдав некоторое время, Рё старается уловить, что его смущает в Маннэ. Потом понимает, что тот смотрит в окно на проносящиеся поля, не мигая. Боясь спровоцировать его на резкие движения, точно хитрую кобру, которая бросается в атаку, не развернув предупреждающе свой капюшон и не пошипев для устрашения, Рёук медленно перекладывает сумку и притуляется рядом.
Аккуратно кладет раскрытую ладонь на плечо и надавливает, постепенно увеличивая силу, чтобы Кюхён почувствовал в конце концов прикосновение. Тот дергает плечом, сбрасывая чужую руку, тем самым давая понять, что заметил все телодвижения хёна. Рёука не так просто смутить; он подносит ладони прямо к носу Маннэ.
- Опять, - вздыхает Кюхён, отодвигая его руки от лица и начиная массировать.
Сначала сами ладони, потом переходит к фалангам, разгоняя кровь от кисти до самых ногтей. Втирает тепло в негнущиеся пальцы, попутно согревая свои.
- Рано что-то ты, - равнодушно диагностирует.
Рёук и сам знает, что рано. Опять и снова рано. У него всегда так перед выступлением, на котором нужно будет играть на рояле, но 5 ноября – это особый случай.
Старший замечает, что Кюхён мало-помалу расслабляется, возвращаясь из своего целлофанового мира. Вот исчезает неподвижность лицевых мышц, вот он начинает немного сутулиться, вот становится понятно, что свинцовый шар в его животе размером со вселенную уменьшился до кулака, а потом и до шарика из подшипника. Рёука переключает на другое соло Маннэ - «Если ты слышал», тоже китайское.
Кюхён заканчивает массаж и грубо прижимает расслабленные руки Рёука ему к лицу.
- Забирай и проваливай, хён.
Рё отсаживается в середину салона, надев перчатки, засовывает руки в карманы, чтобы сохранить с таким трудом доставшееся тепло, и десять минут дает себе на то, чтобы прокрутить пару раз в голове фортепьянную партию из их дуэта. «Первое чувство» - очень красивая и, в принципе, несложная песня. Но они долго репетировали еще тогда, в первый раз, чтобы эмоции пианиста и певца совпали. На Кюхёна трудно настроиться – он не слышит музыки, он слышит песню, которая звучит, нет, не у него внутри, а вокруг. Пока Рёук не понял этого, дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Но затем мир песни приобрел объем, ожил и на каждом концерте расширялся, накрывая с головой любое количество зрителей, проходя через стены, пересекая улицы, улочки и проспекты, выходя на орбиту.
Сверившись со своими внутренними часами, Рёук достает из кармана куртки блокнот с ручкой. Времени совсем мало, пока пальцы обратно не потеряют чувствительность. Поэтому он пишет впопыхах, неразборчиво, чередуя и смешивая в один сплошной поток ноты и строчки новой песни. Писать в движущейся машине не так-то просто. Когда черновик готов, он облегченно распрямляется и трет онемевшую шею.
Дорога от места, где проходил подаренный им троим лейблом двухдневный отдых, до Сеула неблизкая, теперь можно и поспать. Завтра с самого раннего утра надо будет превратить черновик песни в чистовик, днем – генеральный прогон послезавтрашнего концерта в честь пятилетия дебюта K.R.Y. Если потом задержаться на несколько часов, то можно успеть ее отрепетировать. Конечно, идеала ожидать не приходится, но и импровизация будет неплохим подарком для поклонников.
Все должно получиться, не зря же каждый из них столько лет заботился петь в унисон с остальными. Единственная проблема – он еще не знает, как назвать песню.

@темы: Ryeowook, Kyuhyun, Yesung, G, fanfiction

---

[Плюш~]

Название: Позволь мне быть твоим ангелом
Автор:~Плюшевый Картман ака Саюри~
Бета: the box
Фэндом: Super Junior
Пейринг: Хичоль/Итук
Рейтинг: PG-13
Жанры: POV, Романтика,Songfiс
Предупреждения: Слэш, ОСС
Статус: Закончен
Размер: Драббл
Описание: Позволь мне быть твоим Хёном, хотя бы когда ты спишь...
Посвящение: а посвящаю…своей музе…спасибо тебе за твою поддержку
От автора: сразу говорю там очень много точек...но черт возьми я не могу без них особенно в этом драбле х.Х Писалось все под Red – Lost,читать тоже лучше под этот трэк)Приятного чтения)
Размещение: ток с разрешением автора и ссылку

Ты самый странный человек в моей жизни.
Всегда рядом, поможешь, выслушаешь. Ангел без крыльев, так же говорят? Пфф, во всем стараешься быть идеальным, сильным, наш вечно молодой лидер.
О, да, конечно, твой вечный бзик по поводу возраста, который меня вечно убивает. Так и хочется поставить тебя перед зеркалом, ведь ты не выглядишь на свой возраст…. А насмешки? Да не обращай внимания. Хотя нет, обращай, мне так забавно видеть тебя в эти моменты — твоя сконфуженность, желание доказать обратное…ахаха, какой же ты странный,Тукки.
Постоянно участвуешь в программах, причем настолько разных, что удивительно. Встаешь раньше всех, ложишься позже всех, по пол ночи корпишь над нашими расписаниями. А оно тебе надо?! Хотя как я мог забыть, ты же ЛИДЕР!
Вопреки всему делаешь все для всех, но не для себя, готов даже фанатку взять в жены, говоришь мечта. Ха-ха и еще раз ХА! Ты иногда такой глупый...
Ты не стесняешься своих слез на сцене, но дома ты наигранно будешь улыбаться, и, лишь оставшись один, дашь волю своим чувствам, своей боли…. Лишь я знаю о твоих слезах…. Эти всхлипы сложно не услышать, через стенку, а у меня знаешь ли чуткий сон...ащщщщщ...я помню то как ты постоянно держал меня за руку, когда ушел Ханни, как ты каждую ночью приходил успокаивать меня, когда я чуть ли не кусался от боли и обиды… Помнишь, как в одну из ночей ударил тебя? А ты лишь обнял меня. Пытаясь вырваться, бил тебя по спине, а объятья лишь становились крепче, тогда я сорвался... меня понесло…. Давно я так не плакал, все ревел, а ты был рядом, гладил по спине, что-то шептал, успокаивал. Срываясь на крик, на вой, я предстал перед тобой раненым животным... таким видели меня не многие, так странно что теперь ты знаешь меня и с этой стороны. Мы оба можем быть слабыми…. Внезапно, да?
Сам того не понимая, ты исцелял меня от этой зависимости, от этого китайского наркотика…. Это было все далеко не сразу, просто как-то медленными шагами, даже шажочками Ханген ушел из мыслей, сердца… памяти?! Нет, я его помню, но как что-то далекое и недостижимое. Он звонит, мы болтаем, у меня все хорошо, у него тоже, но лишь нажав отбой, я в очередной раз падаю в бездну, и каждый раз ты вытаскиваешь меня оттуда. Ты заставляешь меня жить...
Кто сказал, что у тебя нет крыльев? Они есть…. Такие большие, теплые и мягкие… ослепительного белого цвета. Просто не каждый их увидит, а я вижу и даже могу дотронуться до них и получить исцеление….
Я никогда не назову тебя своим другом…. Обижаешься? Глупый…. Ты ведь нечто большее, ты мой ангел, спустившийся с небес, дарующий столько любви, нежности, доброты и поддержки, что иногда даже не вериться. Вот только я никогда не признаюсь тебе в этом. Я буду все так же смеяться над тобой, подтрунивать на счет твоего возраста и морщинок и лишь украдкой буду следить за тобой, чтобы не упал, чтобы не сделали больно, чтобы никогда не оставался один.… Буду иногда позволять себе поправлять твое сползающие одеяло, легким движениям руки гладить пока ты спишь…. И да, смотреть на тебя, с упоением…. Как будто один взгляд на тебя дарует мне глоток воздуха…. Сам того не понимая, ты стал моим новым наркотиком, без которого я не живу и даже не существую.… Не принадлежишь сам себе. Столько сил, эмоций отдал фанатам и нашей маленькой семье СуДжу. В какой-то момент я стал даже восхищаться тобой...
Ты самый странный человек в моей жизни, но я постараюсь стать твоим ангелом, пусть и надоедливым, насмехающимся, но ангелом, позволь мне заботится о тебе...
Позволь мне быть твоим Хёном, хотя бы когда ты спишь...

@темы: Leeteuk, PG13, Heechul, fanfiction

---

[Wallace and Gromit]

Название: «Давай сделаем это по-другому?»
Рейтинг: G;
Пейринг: Хичоль/Пак Чонсу;
Жанр: Романитка, Юмор, Повседневность;
Дисклеймер: отказываюсь от всех прав;

Он выходит из тёплого метро, где эскалаторы не очень-то длинные, и
утренний, ещё не пришедший в себя после бессонной ночи, город
обрушивается на него бессвязным потоком голосов и шума, уже погасшими
фонарями и ещё не до конца пробудившимися светофорами – без сомнения,
это было просто замечательно.

Он прячет руки в карманы пальто, которое ни черта не согревает в такой
холод, и густой смог липнет к волосам, зарывается лицом в шарф, скрывая
покрасневший нос.

Он проходит несколько кварталов, иногда бросая короткие взгляды – в
секунду, или и того меньше, — на радужные витрины магазинчиков – больших
и не очень, на толпы снующих в разных направлениях пешеходов и
разноцветные рекламные плакаты...

... и оказывается на автобусной остановке, рассеянным взглядом провожая
проезжающие мимо бесконечные череды автомобилей, убого и угрюмо
изрыгающих углекислый газ.

... до тех пор пока ему в глаза не бросается фигура человека – слишком
выделяющегося из безликой толпы прохожих, каждый из которых поглощён
своими проблемами.

— С Рождеством, — вместо приветствия произносит Ким Хичоль. И Итук чувствует, как в мире становится тепла и света чуть больше.

Он улыбается в ответ:

— Сейчас ноябрь, но твоя манера приветствия, несомненно, великолепна, — говорит он.

Манера приветствия Ким Хичоля несомненна, великолепна – так же, как и великолепен сам Ким Хичоль.

Они идут в кафетерий, которых находится за углом – идут, едва касаясь
друг друга, почти нечего не говорят и по холодному асфальту стучат
каблуки громоздких ботинок.

***

Хичоль заказывает себе кофе и Итук кривится:

— Ты пьёшь слишком много кофе... Как ты только можешь пить эту мерзкую жижу?..

— А ты вообще не пьёшь его, — отвечает Хичоль, пожимая плечами и Итуку нечего ответить.

И чувствует он себя так странно-привычно – за пыльными окнами – над ним –
грязно-серое небо, а перед ним – человек, который пьёт кофе из
трубочки.

— У Хибома линька.

— Угу...

***

Они добираются до квартиры на окраине не замолкающего ни на секунду
города на такси – жёлтого цвета и слишком яркого для такого тусклого и
невыразительного города.

Итук терпеливо ждёт, пока Хичоль отыщет ключи с брелоком Микки Мауса в кармане куртки.

***

В квартире так и витает запах одиночества – и чувствуется он почти во
всём, чего можно коснуться – в беспорядочно разбросанных по дому вещах, в
немытых кружках из-под кофе и жестяных банках из-под кока-колы, в
переполненных окурками от сигарет пепельницами.

Итук смотрит на беспорядок усталым взглядом и вздыхает.

— Я слишком безответственный человек, — отзывается Хичоль, — именно поэтому у меня есть ты...

А потом он достаёт сигареты – просто потому что сейчас самый подходящий момент.

— Ты знаешь, что слишком много куришь?

— Брошу, когда умру...

Итук хмурится. Ему хочется сейчас встряхнуть Хичоля, поцеловать,
обвинить во всём, а потом попросить прощения, обнять или надавать
пощёчин – он думает какой выбор сделать...

... а потом, когда, наконец, совершает его, то целует Хичоля – мягко,
лениво скользя по поверхности губ, а потом отстраняется на два шага и
смотрит – выжидающе.

— Давай сделаем это по-другому, — улыбаясь, произносит Хичоль,
растягивая слова, как шоколадный батончик с нугой и целует Итука без
осмотрительности – так, как может только он.

@темы: Leeteuk, Heechul, G, fanfiction

---

[Wallace and Gromit]

Название: «Религия не поможет. Твоя девушка живёт со мной...»
Рейтинг: G;
Пейринг: Хичоль/Шивон/Хангён;
Дисклеймер: отказываюсь от всех прав;



***
Хичоль думает, что в комнате слишком уютно. Уставившись в экран
телевизора, он чувствует, как у него от усталости слипаются глаза. Под
боком, прижавшись к его руке, сопит Шивон – между бровей залегает
забавная морщинка, и кажется, что даже сейчас он сосредоточен до
неимоверности

— О чём ты думаешь?.. – интересуется Хичоль и Шивон улыбается, не открывая глаз.

— О булочках с вишней...

— Они заставляют тебя так сосредотачиваться?.. — снова интересуется
Хичоль, но Шивон молчит в ответ, и тот переключается своё внимание на
телевизионные новости.

— Весь мир занимается лицедейством, — обречённо вздыхая, говорит Хичоль,
— если так пойдёт и дальше, то все народы будут исповедовать религию
Реллы...

— Если так пойдёт дальше, то все начнут одевать костюмы Леди ХиХи... –
Шивон зевает, — или все дети на планете будут рождаться с типом крови АВ
и тогда армия Хичоля заполонит весь мир... – добавляет он, пряча
улыбку.

Хичоль даёт ему подзатыльник.

— Если ты примешь мою религию, то, так и быть, я приготовлю для тебя рамен, а потом мы, так и быть, сыграем в пинг-понг...

— Твоя забота заставляет меня умиляться, — хмыкает Шивон, и снова получает подзатыльник.

— Ты становишься язвительным. Тебе нужно прекратить столько общаться с
Кюхёном, а то двух злобных гномов наша группа не потянет...

— Гномов?.. – Шивон распахивает глаза.

— И если бы мир принял религию Реллы...

— Есть такие вещи, где религия не поможет, Хичоль, — Шивон улыбается широкой улыбкой, — твоя девушка живёт со мной...

— Хангён не единственная девушка на Земле, — ухмыляется Хичоль.

— Я вообще не девушка, — раздаётся суровый голос позади, — и если ты,
Ким Хичоль, извинишься передо мной, то я, так и быть, вернусь домой...

***

@темы: Han Geng, Heechul, fanfiction, Siwon

---

"Люди и Ангелы" 2 глава

[Friz@]

Название: "Люди и Ангелы"
Автор: Friz@
Бета: Smejana
Фэндом: Super Junior
Статус: в процессе
Пейринг: Кюхен/Сонмин, Кюхен/Чжоу Ми, Ханген/Хичоль, Йесон/Реук, Ынхек/Донхэ, Канин/Итук, Кюхен/Кибом. Итук/Хичоль, Кибом/Реук, Шивон/Итук, Сонмин/Чжоу Ми - эпизодами.
Рейтинг: от PG-13 до NC-17, по возрастающей
Размер: макси, разделён на главы.
Жанр: АУ, Fantasy, скорее всего оос.
Дисклаймер: ни на что не претендую, только история
Размещение: просто спросите.
От автора: К данному произведению имеются трейлеры, которые можно посмотреть по ссылке, данной ниже.
superjunior.ru/index.php?showtopic=12326

2 глава

Хичоль зевнул, поворачивая ключ в замочной скважине, и нажал на ручку, толкая дверь вперед. Здравствуй, дорогая общага. Если честно, то парня уже тошнило от этой коммуналки, вмещающей в себя сто с лишним студентов, но деваться было некуда – либо сюда, либо к родителям. Последний вариант не прельщал вовсе, поэтому Хиним скинул с ног кроссовки и, потягиваясь, захлопнул дверь. В комнате, в которой он жил вот уже 4-ый год, было чисто и хорошо пахло, благо, он жил один. Нет, дело было вовсе не в том, что подселить некого, просто за первые полгода обитания при институте Хичоль ненамеренно заработал себе такую репутацию, что никто, находясь в здравом уме, и не помышлял о том, чтобы стать его соседом, а новенькие съезжали сами. Так что к середине первого курса у него уже была, пусть и съемная, но почти квартира, которая, по идее, была рассчитана на двоих, но как вы уже слышали…
Было душно. Парень достал из кармана сумки сигареты, зажигалку, блокнот с ручкой и попытался открыть окно. Рама скрипнула, выражая протест, поэтому Хиниму пришлось еще пару раз её дернуть, чтобы та окончательно распахнулась, с противным визгом рассекая поверхность подоконника. С улицы донесся запах дыма и шум машин – окно выходило прямо на проезжую часть. Гул оттуда доносился 24 часа в сутки. Хичоль закурил и усмехнулся, представляя, каково его одногруппнику с первого этажа. Наверняка, несчастный был готов на сделку с дьяволом ради переезда куда угодно, хоть в каморку на затворках общежития, лишь бы не жить здесь. Вздох. В голову лезли разного рода мысли. Год только начался – ничего примечательного, заставляющего кусать локти и лезть на стену еще не произошло. При таком раскладе многие студенты просто начинают искать приключений на свою задницу, если оные не находят их сами. В ноздри ударил запах чего-то едкого. Бензин, а, может, керосин? Еще какая-то химия? Парень поморщился и выдохнул дым, поднимая глаза к небу. Серое, как обычно. Солнце на этой стороне бывало крайне редко в силу расположения этого корявого здания. В общем, жизнь среднестатистического студента представляла собой большой кусок серого пластилина.
Через пару минут бычок от сигареты был отправлен в полет, провожаемый тяжелым загруженным взглядом. Хичоль всегда считал, что он много думает. Пожалуй, слишком много, и от этого все его проблемы, которых ещё с прошлого курса остался воз и маленькая тележка. Собственное одиночество он воспринимал не как бич, но как привилегию, хотя временами его одинаковые будни скрашивал Йесон с соседнего факультета. Парень улыбнулся. Чонун был воистину странным человеком, который даже вынос мусора умудрялся превратить в шоу. Пожалуй, он был единственным, кого Хиним допускал в свое личное пространство.
Хичоль снова вздохнул и открыл блокнот на чистой странице, надо было работать.
***
Йесон проснулся от назойливого шума, раздававшегося где-то в районе левого уха. Рассеяно похлопав глазами и опознав в источнике шума собственный сотовый, парень недовольно замычал и нажал на «выключить». Телефон перестал верещать и в комнате снова воцарилась тишина, которую нарушало лишь размеренное тиканье настенных часов. Было уже светло и солнечные лучи мягко ползли по стенам, интерьеру, скользили по полу, причудливо путаясь в бежевого цвета тюле. Минутная стрелка дернулась и возвестила о первой минуте девятого. В ответ на подобное действие Йесон уткнулся в подушку и тихо простонал, пытаясь вспомнить, зачем он поставил будильник на такую рань, да еще и в выходной день. Говорят, что это такой закон подлости, мол, в будни даже с будильником еле встанешь, а в выходные поднимаешься сам ни свет, ни заря и думаешь: «Почему?!». Вот и оно. Сон как рукой сняло, так что дальнейшее комкание одеяла и сопение в подушку своих плодов так и не принесли. Солнце стало светить еще ярче, а птички за окном - щебетать на полную громкость. Парень простонал во второй раз и резко поднялся с постели, потягиваясь. Взъерошил волосы, поморгал, открыл окно. По стеклу все еще стекали капли — следы ночного дождя. Легкий ветерок ворвался в комнату, шевеля хаотично разбросанные по столу листы с текстами песен и нотами. Йесон улыбнулся, вдыхая свежий утренний воздух, и широко зевнул, прикидывая, чем бы можно занять сегодняшний день, ведь никаких планов у него на сегодня не было. После недолгих раздумий было решено сначала позавтракать, а потом отправиться на прогулку до института или в парк за новыми мыслями и вдохновением. В последнее время написание текстов давалось Йесону через силу. Слова просто не шли на ум, что уж говорить про рифму. Сам он не помнил, когда это началось. Может, после неудачи на студенческом концерте, может, просто от недостатка позитивных мыслей в последние месяцы. Просто начал сдавать по всем позициям, как говорится. Парень был собой недоволен, весьма недоволен, а это означало только одно — все следующая неделя уйдет на поиск корня проблемы и его устранение. Йесон вздохнул, шлепая босыми ногами по линолеуму, переступая порог кухни. Он жил один в квартире старого знакомого, который и брал немного, и временами составлял неплохую компанию, ну... где-то раз в месяц. Остальное время Йесон проводил за кропотливым самокопанием и поиском музы, которая была так же своенравна, как и он сам. Парень вздохнул и открыл холодильник, где на полке обнаружилось масло, небольшой кусочек сыра и кефир.
-Надо что-то менять, - произнес он вслух, прикидывая, что именно можно изменить уже сегодня. Парочка пунктов обнаружилась уже через минуту — купить продуктов и приготовить хотя бы яичницу, что может быть проще?
Йесон вернулся в комнату, надел джинсы, футболку, схватил ключи, запер дверь и, насвистывая какую-то незатейливую мелодию, пустился вниз по лестнице. Тяжелая металлическая дверь подъезда открылась практически бесшумно, но не успел парень соскочить с крыльца, как его сбило с ног и прижало к асфальту что-то гигантских на первый взгляд размеров. Йесон охнул, по достоинству оценив твердость асфальта, и открыл глаза, желая узнать, кто же это не смотрит, куда летит. «Летчиком» оказался парень. У юноши были мягкие черты лица, выразительные глаза, пухлые губы и бледная кожа. Он тяжело дышал и бегал глазами из стороны в сторону, словно за ним кто-то следил или гнался. После секундного замешательства, Йесон выдохнул и его брови удивленно поползи вверх. На парне, прижимавшем его к тротуару, совершенно не было одежды, зато имелась парочка белоснежных крыльев. Чонун громко охнул, тем самым привлекая внимание незнакомца. Тот испуганно повернул голову и, как только их взгляды встретились, резко рванул вверх. То, что произошло в следующее мгновенье, удивило Йесона до такой степени, что он потерял дар речи. Вместо того чтобы взлететь, это чудо, взмахивая крыльями на куриный манер, кое-как набрало высоту и с горем пополам взобралось на козырек подъезда, тут же прикрываясь и отползая подальше, вглубь. Челюсть парня опустилась сама по себе. Шок был такой, что стало наплевать даже на адскую головную боль. Что. Это. Было?
***
Хичоль отложил блокнот в сторону, придя к выводу, что сегодня умные мысли решили обойти его стороной, ну, или мироздание решило поиздеваться. Страшно болела шея и нога затекла от крайне неудобно позы, в которой он прибывал вот уже десять минут. С улицы все так же несло бензином и пылью, а небо оставалось таким же серым, хотя на другом конце Сеула, наверняка, светило солнце. Неизменно. Хиним хмыкнул, собираясь слезть-таки с подоконника и пойти подремать — вдруг поможет, как внезапно на горизонте появилось что-то странное. Темная точка зависла на сером фоне где-то в районе 9-го этажа, может, чуть выше. Хичоль прищурился, пытаясь понять, что бы это могло быть, а точка начала медленно двигаться куда-то вбок. Для птицы объект был явно великоват, но тогда что? Размышляя над увиденным, парень сам не заметил, как высунулся из окна по пояс, в надежде получше разглядеть «это». Внезапно точка дернулась и резко изменила направление, теперь она стремительно двигалась прямо на него. Секундочку. Прямо на него?! Хичоль ошалело огляделся по сторонам и спрыгнул с подоконника, отбегая в сторону дивана, а уже через секунду в паре метров от него с громким звоном просвистели осколки разбитого окна, сопровождаемые треском переломленной рамы. Парень зажал себе рот руками, когда в комнату ворвался резкий поток ветра, под аккомпанемент хлопающих крыльев, а следом, цепляясь за обломки рамы, на его подоконник влез обнаженный крылатый юноша. Незнакомец тяжело дышал, с его ладоней на подоконник капала кровь, все тело было в ссадинах и синяках, усталый и отрешенный взгляд был сосредоточен в одной точке. Хиним продолжал закрывать себе рот, боясь вздохнуть, стараясь прийти в себя. Где-то в сознании билась мысль о том, что надо сдвинуться с места, помочь, ведь кровь... Но тело застыло в оцепенении и стало словно не свое. Парень на подоконнике прерывисто вздохнул и начал падать вперед, проваливаясь в беспамятство. Когда его тело с глухим стуком приземлилось на пол комнаты, Хичоль пришел в себя, срываясь с места, и кинулся к ангелу, в панике вспоминая, куда же он дел аптечку. Хиним был близок к истерике, когда оная не обнаружилась на своем месте, а в скорую он позвонить не мог, что он им скажет? Странной точкой оказался... ангел?
***
Парень поднялся с асфальта, отряхивая брюки, и поднял глаза на трясущееся на козырьке существо. Ангела...
- Ангел... - вслух произнес Йесон, убеждая себя в том, что тот, кто сбил его с ног пару минут назад, не плод его воображения. Крылатый периодически выглядывал и тут же скрывался за перьями.
- Прямо, как маленький... Боится, наверное, - снова мысли вслух. Парень давно заметил, что так проще — говорить то, что думаешь. Недолго думая, он вернулся в подъезд и, взобравшись по батарее, влез в небольшое окно, ведущее туда, куда и удрал от него незнакомец. Вид у того был, мягко говоря, не ахти. Юноша, мокрый с головы до ног, поправлял перья на правом крыле, тихо всхлипывая. Он даже не заметил, что от него в паре метров кто-то стоит.
- Эй... - от неожиданного обращения ангел резко раскрыл крылья, оборачиваясь, и испуганно уставился на не менее ошарашенного Йесона. Доля секунды, несколько шагов, совсем близко к краю. Чонун аккуратно протянул руку вперед, отчего незнакомец стал пятиться еще сильнее.
- Край уже. Не летит... Он летать не умеет? - подумал парень.
— Я тебя не обижу, - успокаивающе произнес он и, кажется, это сработало. Парень напротив резко сложил крылья, прикрываясь, и, нахмурившись, склонил голову набок.
- Охренеть... Правда-правда, - продолжал Чонун и, хоть это и звучало по-детски, ангел уже не думал кидаться с козырька, а это радовало. Внутри Йесона разгорался интерес к происходящему. Он чувствовал, что прямо сейчас творится что-то настолько невообразимое, что нельзя это просто так упустить, что-то важное, как будто он выиграл в лотерею 1 к миллиарду. Это чувство бодрило лучше любого кофе. Он смотрел незнакомцу в глаза и не мог оторваться, его словно сканировали, проверяли, искали. Неожиданно ангел что-то протараторил на незнакомом Чонуну языке и снова пристально на него уставился. Чертов языковой барьер. Йесон открыл рот и выдал то, что знал:
- Ду ю спик инглиш?
Секундное замешательство и, о чудо, парень отвел крыло от лица и медленно, словно сомневаясь, кивнул. Есть контакт! Чонун улыбнулся от уха до уха собственной находчивости, внутренне ликуя и чуть ли не танцуя мамбу. Теперь оставалось всего-навсего вспомнить хотя бы то малое из английского, что он знал плохо и коряво. – Ю, - уверенно начал парень, залипая, чтобы обдумать следующее слово, - Ю, мм, гоу виз ми... Кен.
Дослушав умозаключение до конца, ангел недоверчиво покосился в сторону «спасителя» и после недолгого молчания выдал:
- Really?
Восторг. Всепоглощающий восторг переполнил душу Чонуна, и захотелось громко рассмеяться, но он лишь тепло улыбнулся в ответ и, присев на корточки, протянул крылатому чуду руку. Ангел еле заметно улыбнулся в ответ и робко сжал его ладонь. Этот человек пока не вызывал у него доверия, но он был теплым и дружелюбным, а, может, все дело было в улыбке. Йесон ликовал. Казалось, по венам вместо крови бежит живая энергия, даже дыхание сперло, а крылатый юноша смущенно улыбнулся, продолжая держать его за руку.
- Вот из ёр нейм? - вспомнив самое простое, что только можно было запомнить, спросил Чонун.
- Ryewook, – тихо ответил ангел и поспешил прикрыть лицо крылом. Это было настолько мило, что Йесон улыбнулся от уха до уха и медленно встал, поднимая следом новоявленного знакомого.
- Йесон. Вэри глэд.
***

Ли Хекдже истошно вопил, летя с крыши многоэтажного здания. Обычно в такой момент у людей вся жизнь пробегает перед глазами, а у него в мозгу билась лишь одна единственная мысль… Зачем он поперся на эту крышу?!
10-ю минутами ранее.
С легким хлопком все лампы в помещении вспыхнули и погасли, погружая танцоров в серый полумрак студии. Прямо посередине репетиции. Музыкальный центр заглох, оставляя место тревожной тишине, которую вскоре нарушил тяжелый вздох одного из парней.
- Пробки, наверное. Хекдже! Сходи, проверь. – Парень махнул блондину рукой и сполз по стеночке, кладя руки на колени.
- А… А… На крышу? – поинтересовался Хекдже, с опаской косясь на дверь. Конечно, никто в коллективе не знал, что он боится высоты – стыдно признаваться в этом, когда ты танцуешь в здании в 20 этажей. Но идти на крышу…Там же перила давно проржавели, а будка стоит метрах в 10-ти от люка, почему именно он должен?..
- На крышу. А что?
- Ничего, – вздохнул парень и, прикрыв за собой дверь, вышел.
Его боязнь не была болезнью или чем-то феноменальным, просто… Он боялся подходить к окну, будучи даже на пятом этаже, а здесь речь шла о крыше. Парень схватился за голову. Надо было сразу сказать…
На крыше был жуткий ветер, что испугало Ынхека еще больше. До трансформаторной будки он добирался с плотно сжатыми зубами, почти зажмурившись и на дикой скорости. Увы, как только цель была достигнута, оказалось, что оная заперта. Ключи! Хек ударил себя по лбу и вцепился в металлическое сооружение, теперь уже наверняка закрывая глаза. Конечно, ключи! Ситуация вырисовывалась просто шикарная. Ветер стал завывать еще сильнее, на небе стали собираться тучи, начало моросить. При такой радужной перспективе не хватало только, чтоб кто-нибудь поднялся бы на крышу, отодрать несчастного танцора от ни в чем не повинной будки. Мысли сменялись с поразительной частотой, в голове даже начало гудеть, а по металлической поверхности глухо застучали первые капли – все-таки дождь пошел, а парень так надеялся, что этого не произойдет. Паника, паника, паника. Вдохнуть-выдохнуть, уверить себя, что ты тверд, как скала и тебя не сдует, когда ты отпустишь руки, попытаться рассмеяться абсурдности собственных мыслей, открыть глаза и… напороться на обнаженного, крылатого парня в десятке сантиметров от собственного лица.
- А! – вскрикнул Хекдже, дернувшись. Незнакомец смотрел на него в упор и улыбался. – Г-Г-Голый а… Голый ангел?!
Это был такой ступор, какого парень не испытывал ни разу в жизни, а ведь его высветляли 6 раз подряд. Отправляясь на крышу, он не ожидал встретить там подобное. Кто вообще в это поверит? Это же бред. Ынхек бы сказал что-нибудь, но вместо этого просто открыл рот, задохнувшись в собственном комментарии. И зря. Поцелуй, произошедший в следующее мгновенье, еще долго не покинет его голову.
Незнакомец обнял его за шею и мягко, но настойчиво прижался к его губам своими, тут же притягивая ближе, скользнув языком внутрь. Хекдже задохнулся от неожиданности и разжал пальцы, теряя равновесие. И он бы наверняка упал, если бы его не подхватили на руки и не побежали к краю крыши.
- Стой!!! – завопил парень, мертвой хваткой вцепляясь в плечи ангела, но тот лишь лучезарно улыбнулся и, раскрыв крылья, кинулся вниз под крутым углом.
Вопль танцора раздался на весь Сеул.
***
Больше проблем Хичоль не любил неожиданно сваливающие на голову обстоятельства, каковым и являлся взявшийся из ниоткуда ангел. Как оказалось, раны заживали на нем с поразительной скоростью, поэтому уже через час парень пришел в себя без единой царапины на теле. Незнакомец оказался любопытным, улыбчивым и… тупым, как для себя отметил Хиним. Крылатое чудо уселось на диван и, кажется, совсем не думало уходить, с интересом изучая хозяина комнаты, который уже начинал закипать.
- Не смотри на меня так, – произнес Хичоль, кидая ангелу что-то из старых вещей.
– Одевайся и… улетай,– закончил он, для пущей убедительности показывая на разбитое окно, скрылся в коридоре. Крылатый улыбнулся и принялся натягивать штаны, не забывая при этом рассматривать комнату. Раскладывающийся диван, являющийся по совместительству еще и кроватью, небольшой стол, многочисленные полки, заваленные всем, начиная от канцелярии и заканчивая учебной литературой, но весь этот склад находился просто в потрясающем порядке. Шкаф, цветок на тумбочке возле дивана, к стене приклеен лист ватмана, исписанный непонятными закорючками. Довольно уютно. Парень застегнул ширинку и взял в руки футболку, когда в комнату вернулся Хичоль. Он переоделся, собрал волосы в хвост и теперь стоял на пороге, сложив руки на груди.
– Ты ещё не все? – спросил он, но в ответ наткнулся лишь на непонимающий взгляд и ступор. – Ах, да, ты же по-корейски не понимаешь, – закатил глаза парень и подошел к ангелу практически вплотную, тыкая себя пальцем в грудь.– Хичоль.
Ангел улыбнулся и также, показывая на себя, ответил:
- Хань Гэн.
Хичоля перекосило.
- Китаец. Какое у тебя имя корявое… Хань..Хань г…
- Хань Гэн, – повторил ангел, продолжая улыбаться.
- Хангын.
- Хань Гэн.
- Хангн? – переспросил Хичоль, действительно не понимая, как это произносится.
- Хань. Гээн, – медленно, по слогам повторил парень, начиная смеяться.
- Ханген, – на этом они и остановились. – Хани, – недолго думая, выдал Хиним. – Мне так проще.
- Хани?
- Хани.
Хичоль пробежался глазами по фигуре ангела с ног до головы и поймал себя на мысли, что он очень даже ничего…
- Нет-нет, – парень помотал головой. – Не лезь в это, Хи, этот крылатый китаец свалит отсюда через несколько часов, и ты снова останешься наедине с собой. – Но проблема языкового барьера еще не была решена.
– Я пойду, а ты можешь лететь. – Старый, добрый язык жестов. Именно в этот момент Хичоль убедился в том, что из него никогда не выйдет мастера пантомимы, потому что до Хангена только с третьего раза дошло, что от него хотят.
Хичоль повернул ключ в замочной скважине и направился прочь, на ходу разминая ноющую шею.
- 4 года прошло…- прошептал он и остановился, приваливаясь плечом к стене, тяжело дыша. Шея продолжала ныть.
***
Канин всегда помогал людям. Всегда, когда мог и видел, что помощь нужна. Людям…Сейчас же перед ним на земле, скрючившись от боли, обнаженный, весь в синяках и ссадинах, с глубокими порезами лежал…ангел. Его черные крылья то и дело вздрагивали под болезненные стоны своего хозяина, а одно было просто-напросто вывернуто чуть ли не в обратную сторону. Местами были видны проплешины - то ли перья выпали сами, то ли их вырвали – Канин не знал. Он совсем не знал, что ему делать в этой ситуации, но позволить себе панику он не мог – сейчас слишком много зависело от того, сможет ли он помочь. Ангел стиснул зубы и поднял на мужчину полные боли глаза, впиваясь ногтями в твердую землю, по которой он пролетел десяток метров, прежде чем остановится.
- Ты говоришь по-корейски? – спросил Канин, прикидывая, как можно помочь незнакомцу подняться. Тот приоткрыл губы и, вздохнув, ответил:
- Говорю.
Мужчина облегченно выдохнул.
- Я хочу тебя помочь. – Он аккуратно взял ангела под локти и, не спеша, потянул вверх. Внезапно незнакомец довольно резко уперся руками ему в грудь и, задыхаясь, прохрипел:
- Не надо.
Канин промолчал, оставаясь при своем мнении. Он не мог бросить его здесь – посреди шоссе, вечером, одного в таком состоянии.
– Прошу, оставь, – чуть ли не плакал ангел, когда его обняли за талию, перехватывая поудобней. Мужчина досчитал до трех и подхватил крылатого на руки, незнакомец оказался легким, как пушинка.
- Я не могу тебя здесь оставить,– вздохнул он, направляясь к машине, сам пока не очень хорошо представляя, как крылья уместятся в таком маленьком салоне.
- Глупый человек, – прошептал ангел и в то же мгновенье выгнулся с громким стоном, до боли вцепляясь в руку мужчины. Канин замер в оцепенении и шоке – крылья с противным хрустом начали втягиваться в лопатки, заставляя своего хозяина извиваться в агонии. Здоровое крыло целиком вошло в тело, вывернутое же разрывало плоть, врываясь внутрь. Когда второе крыло вошло целиком, ангел тяжело вздохнул и потерял сознание – от лопаток, переплетаясь, по плечам до запястья бежал рисунок, чем-то похожий на крылья, а тело горело, периодически вздрагивая в руках мужчины, не способного что-либо сказать. Канин испуганно сглотнул и на всех парах понесся к машине. Лишь бы не опоздать.

@темы: fanfiction