Название: Амнезия неба
Автор: eddiedelete
Пейринг: Шивон/Кюхён, упоминается Шивон/Хичоль
Рейтинг: R (общий)
Жанры: Ангст, Слэш (яой), Даркфик
Предупреждения: ООС
Размер: миди
Описание: Кю поднимает голову наверх, устремляя взгляд на небо. Интересно, в день, когда он попал в аварию, оно было таким же обманчиво светлым?
Размещение: запрещено
Часть 1 Часть 1 - not-a-girl.diary.ru/p174041483.htm
Часть 2. У врача
Часть 2. У врача
В кабинет одним глазком заглядывает солнце, вырисовывая лимонную полосу света на рабочем столе и растапливая плитку шоколада на фольге черными каплями. Доктор аккуратно пододвигает сладость к Кюхёну, делясь с ним, пока она окончательно не превратилась в бесформенную жижу.
- Угощайся. Как твои дела?
- Хорошо. Вроде… – Кюхён отламывает дольку шоколада с незатронутого солнцем края и кидает ее себе в рот. Потом отделяет фольгу от этикетки и складывает из нее самолетик. – Приходится каждый день ходить на уроки вокала и танцев. А еще заучивать много песен и постановок.
- Получается? – Доктор наблюдает за Кюхёном с улыбкой. Сейчас взрослый парень больше похож на ребенка, который играет с самодельным самолетиком и набивает рот шоколадом.
- Песни запоминаются, а с танцами проблема. Я не умею танцевать, а меня все равно заставляют.
- Но раньше же ты танцевал. – Возражает седоволосый мужчина, потирая веки за линзами очков. – Навыки есть, просто развивай их.
- Я просматривал старые видео, повторял за самим собой, но танцевать так же, как и раньше у меня не получается. И вообще… странно смотреть на самого себя и не помнить ничего из того, что вижу. – Кюхён отламывает еще одну дольку и быстро ее разжевывает. – А память ко мне вернется? - спрашивает, наверное, уже в сотый раз.
Врач устало откидывается на кресле, снимает прямоугольные очки и убирает их в футляр. Потом на несколько секунд задумывается, из-за чего на переносице появляются маленькие морщинки, отпечатанные временем жизни. Обычно он старается просто замять неловкий вопрос, но сегодня почему-то решается ответить так, как думает.
- Не хочу врать, поэтому скажу так. Есть два варианта ответа, и каждый врач выбирает тот, что считает нужным. Одни говорят, что вероятность возвращения памяти менее десяти процентов. Сокращают до минимума, считая, что так помогают человеку не зацикливаться на прошлом, а пытаться строить жизнь заново. – Врач замолкает и, кидая на Кюхёна заинтересованный взгляд, ждет от него реакции. Кю слушает серьезно, немного нервно сминая пальцами самолетик. Видно, что волнуется. Вздохнув, он продолжает. – Другие же напротив, увеличивают вероятность до семидесяти процентов, чтобы человек не терял надежду.
- А вы как скажите? – перебивает его Кю, выкидывая помятую разорванную фольгу в окно. Врач неодобрительно качает головой, прослеживая полет пострадавшего самолетика.
- Так нельзя, - делает он замечание, словно шкодливому ребенку, а потом отвечает непосредственно на вопрос. – Я не буду говорить в процентах. Мозг человека слишком сложен, чтобы дать ответ в цифрах. Я не знаю, вернется к тебе память или нет, прости. Бывает такое, что она возвращается совершенно внезапно. Просто не думай об этом. Осваивай новую жизнь.
- Чонсу-хён сказал, что в прошлом я очень любил играть в компьютерные игры. И не болтал так много, как сейчас. – Кюхён достает из рюкзака игровую приставку и показывает ее врачу. – Это мне подарили хёны, когда я выписался из больницы. Сказали, что новейшая модель, которую я хотел приобрести, но не успел из-за... Только вот я ненавижу игры. Мне не хватает терпения проходить всякие уровни. Бред какой-то.
- Почему тебя это расстраивает? Если тебе что-то не нравится, то не заставляй себя.
- Но тогда получается, что я не смогу быть таким же, как раньше?
Доктор с болью смотрит в детские наивные глаза и ужасно хочет соврать, что все Кюхён сможет, что обязательно будет таким, как раньше, и вообще память скоро вернется, просто нужно время. Но врать не в его правилах. Потому что, как считает доктор, человека лучше всего закалять правдой, даже если она неутешительна и жестока.
- Скорее всего. Ты сейчас на стадии новорожденного. По-новому узнаешь мир и развиваешься по-другому, в связи с изменившейся обстановкой. Не той, что была у тебя в детстве. – Доктор, не вставая с кресла на колесиках, докатывается до шкафа и, чуть приподнимаясь, достает оттуда черный блокнот. Потом возвращается к рабочему столу и отдает этот блокнот Кюхёну.
- Зачем это?
- Я советую тебе вести дневник. Записывай туда все подряд – свои мысли, как прошел день, какая погода. Что угодно. Просто пиши, чтобы разложить новую жизнь по полочкам.
Кюхён заглядывает в него, проводя пальцем по белому листу в клетку. Потом чертыхается, замечая отпечатки от шоколада.
- Это мне поможет все вспомнить?
- Это тебе поможет не забыть.
- Как это? – не понимает Кю, убирая подаренный доктором дневник в рюкзак. Он ведь и так забыл все что можно.
- Если я начну объяснять, ты не поймешь. Просто сделай так, как я советую, хорошо?
- Ладно.
Доктор переключает взгляд на огромные часы на стене. Не замечает как день, из-за внезапно выглянувшего солнца, приблизился к вечеру. Серое осеннее небо проясняется до светло-голубых проблесков надежды. Или просто обманывает, чтобы хоть немного успокоить.
- Возможно, ты будешь вспоминать что-то из прошлой жизни обрывочными картинками. Обычно это происходит внезапно и вспышками. Я выпишу тебе комплекс витаминов для профилактики и кое-какие таблетки. – Мужчина щелкает ручкой несколько раз, прежде чем начать писать. Кюхён в это время доедает шоколадку и, пока врач не видит, вытирает липкие пальцы о ткань в карманах брюк.
- Я приду к вам на следующей неделе? – спрашивает Кю, поднимаясь с мягкого кресла. На рецепте написано какими-то закорючками, сложно прочитать, поэтому он надеется, что аптекарь разберется в написанном. Количество лекарств настораживает.
Врач кивает, улыбаясь глазами.
- Можешь приходить, когда захочешь. Но в следующий раз не в разгар рабочего дня, хорошо?
Кюхён обматывает шею шерстяным шарфом и натягивает шапку по уши, чтобы скрыть глаза за длинной челкой.
- Спасибо, что поговорили со мной. - Голос Кю внезапно меняется с детского звонкого на взрослый глухой. - Мне иногда кажется, что я не с этой планеты, потому что хёны смотрят на меня как на инопланетное существо.
- Пойми их. Они тебя не знают, так же как и ты себя. Необходимо время, чтобы привыкнуть друг к другу.
Кюхён держится за ремни рюкзака, впиваясь в грубую шершавую ткань ногтями. Внутри все просится наружу, желая раскрыться перед единственным понимающим человеком, но что-то снова мешает. Стальной блок на чувства не позволяет сказать то, что гложет черепные кости, облизывает их раскаленным огнем, принося боль в затылке.
- Если что-то тебя гложет, ты всегда можешь мне об этом рассказать, - говорит доктор, словно прочитав его мысли. - Никто об этом не узнает. Помнишь про клятву Гиппократа?
Кюхён нерешительно кивает головой, как будто смутно представляет себе, о чем его спрашивает врач. Все знания кажутся поддельными, фальшивыми, потому что он не помнит, как их получил.
- Лучше запишу в дневник, - останавливается Кю на этом варианте и, попрощавшись, выходит из кабинета с теплой атмосферой в холодный мир с проседью отчаяния. Сложно возвращаться в общежитие, где тебя никто не ждет, потому что ты для всех чужой. Даже для самого себя.
Кюхён плотно укутывается в шарф, скрываясь от осеннего ветра. Сердце, словно исцарапанное острым грифелем, снова ноет из-за небесной несправедливости. Он поднимает голову наверх, устремляя взгляд на небо. Интересно, в день, когда он попал в аварию, оно было таким же обманчиво светлым?
Воспоминания
Воспоминания
курсивом (в этой части и следующей) - записи в дневнике
Кюхён готов грызть зубами потолок, лишь бы не принимать лекарства, которые ему прописывает врач. Пытаясь сбить горечь, вяжущую язык, он не прожевывает таблетки, а сразу их глотает, запивая огромным количеством воды. Но на языке и нёбе все равно остается неприятный привкус. Настолько неприятный, что в одно время Кю просто напросто перестает их принимать, думая, что ничего страшного не произойдет. Ошибается - боль в висках возвращается, вдавливаясь в черепную коробку чугунными иглами с тупыми концами. Кюхён зарывается пальцами в волосах, прощупывая небольшой поперечный рубец на затылке. Утыкается в подушку, пытаясь не растерять слезы по щекам. Головная боль не проходит, раны после аварии заживают, но шрамы все равно остаются, но самое главное, он не помнит ничего из прошлой жизни.
Когда человек забывает все, даже самого себя, ему приходится начинать с самого начала. Кюхён с трудом адаптируется к новой жизни - за каждым поворотом его ожидает какая-то неприятность. Ему и так нелегко развивать свою личность, а хёны усложняют эту задачу, пытаясь его перенастроить на свой лад. Сначала дарят Кюхёну игровую приставку, хотя он только за день до ее покупки упомянул, что не понимает, почему в прошлом ему необходимо было столько ноутбуков. И игры эти…определенно не его занятие. Ему скучно сидеть целый день за ноутбуком, щелкая по мышке и стуча пальцами по клавиатуре. В следующий раз Итук-хён приносит Кюхёну стопку дисков с какой-то дорамой, где более восьмидесяти серий, и заставляет смотреть, мол, «старый» Кюхён ее просто обожал. Но новому Кюхёну дорама кажется неинтересной. Его хватает всего на две серии, еще две он смотрит через силу, постоянно перематывая вперед. Досмотреть даже не пытается.
Иногда Кюхёну кажется, что хёны его не любят, потому что он «слишком не тот».
Он достает из-под подушки дневник с ручкой, чтобы снова попытаться вывалить все мысли на бумагу. Оказывается, вести дневник не так-то просто. Его первая и единственная запись, оставленная неделю назад, обрывается еще в самом начале. Раскрыться не получается даже перед неодушевленным предметом.
Так странно записывать свои мысли на бумагу. Вроде не вслух, а все равно чувствую себя психом, разговаривая сам с собой.
Врач не врет про воспоминания. Они действительно возвращаются, как он и говорил – внезапно и вспышками. Но Кюхён не воспринимает эти отрывки как прошлое. Обычный лживый фантом, подкинутый собственным подсознанием, потому что то, что он вспоминает не может быть правдой.
Первое воспоминание возникает неделю назад, когда к ним в гости заглядывает Шивон. Кюхён в этот день чувствует себя впервые за последнее время счастливым, потому что хён – единственный, кто относится к нему без фальши. Или Кюхён просто выдумывает, лишь бы не считать себя полностью отверженным.
Кюхён готовит попкорн, а Шивон рассказывает ему смешные случаи, произошедшие на съемках дорамы. Смех и добрая улыбка хёна – лучшее лекарство. И это правда. Кю действительно чувствует себя немного лучше. На некоторое время, пока не роняет тарелку с попкорном. Он садится на корточки и собирает пережаренную кукурузу обратно в посуду, поднимая голову наверх, чтобы поинтересоваться у Шивона, не хочет ли он ему помочь. Но стоит Кюхёну увидеть антрацитовые блестящие глаза, как в собственных глазах пролетает молния, пронзая роговицы воспоминанием. Веки резко опускаются, словно кто-то зацепляет за них крючки и тянет вниз, заставляя тонкую кожу натягиваться на глазные яблоки. Внутри разливается липкое чувство, когда в голове мелькает мерзкая картинка – Кюхён стоит на коленях перед Шивоном, расстегивая ширинку на его брюках и…
Кюхёна знобит. Отходя от вспышки и возвращаясь в реальность, ему должно быть противно, но в воспоминании Кю сам хотел этого, ожидая с каким-то сумасшедшим предвкушением.
Он быстро поднимается на ноги и бежит прочь из кухни, по дороге ударяясь плечом о деревянный косяк. Влетает в ванную комнату и, склоняясь над унитазом, избавляет свой желудок от завтрака. Кюхёна рвет полчаса с перерывами. В горле сохнет, словно он выблевывает сено, которое застревает длинными колоссами в глотке и царапает гланды. Не раздеваясь, Кю становится под холодный душ, ловя ртом воду, чтобы перебить привкус кислоты на языке пресностью. Кристальные капли разбиваются о болезненно бледное лицо, делая его еще прозрачней. Окоченев под ледяным душем, Кюхён вылезает из ванны и, поскользнувшись, падает, ударяясь локтем об раковину. На ватных ногах добирается до своей комнаты и слабым телом плюхается на кровать, укрываясь одеялом. Кюхёну холодно, потому что мокрая одежда липнет к коже как корочка льда. Но раздеться сейчас кажется непосильным трудом. Кюхён больше не хочет, чтобы воспоминания возвращались. Не такие. Потому что они неправильные и мерзкие.
Второе воспоминание приходит спустя два дня после первого. Только в этот раз оно проявляется во сне. Кюхён, вскрикивая, просыпается, резко приподнимаясь на кровати. По вискам скользят капли пота, мокрые пальцы сжимают одеяло, а внизу живота горит так, словно тело заворачивают в раскаленный металл. Кюхён падает обратно на постель, закрывая лицо ладонями. Он возбужден, и это так неправильно. То, что происходило во сне не должно быть причиной такой постыдной реакции тела.
В лже-воспоминании (назвать его настоящим у Кюхёна не поворачивается язык) он занимается сексом с Шивоном. И все настолько ярко, живо, красочно, потому что он видит это не со стороны, а словно заново принимает в этом участие. Самое ужасное – секс безумен, ошеломителен, просто невероятно приятен. Даже в реальности Кюхён ощущает, как плавится кожа в тех местах, где его касался Шивон, кончики пальцев приятно покалывает, словно просыпаясь, Кюхён вырывает из собственного прошлого все заряды тока, которыми его накрыло после оргазма. Тело приятно ломит, как будто он занимался сексом не во сне, а наяву несколько минут назад. Кюхён до сих пор чувствует на себе тяжесть Шивона, чувствует его в себе. Ему уже не неприятно, скорее стыдно, что его посещают ненормальные фантазии с любимым хёном в главной роли, которые к тому же возбуждают.
После этих воспоминаний Кюхён начинает думать о Шивоне намного чаще. Анализирует, вычисляет, пытается понять, почему все эти непонятные то ли воспоминания, то ли просто бурная фантазия непосредственно связаны с хёном. Потихоньку Кю понимает, что находясь рядом с Шивоном, ловит взглядом его движения, улыбки, впитывает в свою память его голос, запах тела и волос. Создает в своей голове отдельную папку с названием «Чхве Шивон». И, кажется, неожиданно влюбляется. Интерес к хёну уже не подпитывается воспоминаниями, а исходит изнутри, наверное, даже из сердца, потому что когда Шивон прикасается к Кю, оно начинает выделывать совершенно безумные вещи – усердно выстукивает, колотит, колотит, колотит, не сбавляя скорость. Теперь Кюхён ждет воспоминаний, надеясь на то, что из них можно будет понять, что раньше связывало его с Шивоном. Возможно, он бы даже спросил хёна об этом лично, но будучи неуверенным в том, что отрывки прошлого правда, решает не рисковать.
Кюхён не может рассказать это дневнику. Оно настолько личное, что даже бумага не должна знать всех подробностей. Он быстренько записывает число, короткими фразами описывает неделю и, убирая дневник обратно под подушку, ложится спать.
…
Третье воспоминание не просто внезапное. Оно совершенно отличается от предыдущих. Необъяснимое, статичное, с одной единственной эмоцией.
Все мемберы группы вечером собираются в общежитии, потому что у Хичоля, с которым Кюхёну еще не удалось познакомиться, увольнительная из армии. Кю знает всех своих хёнов по именам, даже заучивает некоторые интересы, чтобы лучше общаться, но Хичоль для него - глухая стена. В реальности одного из старших хёнов он не знает, а из интернета получает о нем неоднозначную информацию.
Кюхён заходит на кухню, где уже собралось несколько человек – лидер, Шивон и Хичоль. Он немного смущается, поэтому несмело подходит к Хиниму, официально здоровается с ним и слегка кланяется, чтобы быть вежливым и учтивым. Хён ухмыляется, и эта ухмылка бросается пылью в глаза. Очередное воспоминание, которое выжигает в Кюхёне огромную дыру. Глупее не придумаешь, потому что в памяти воспроизводится обычная ухмылка, пусть и злорадная. Но и ее вполне достаточно, чтобы Кю завис на пару секунд, смаргивая неприятное воспоминание.
- Ты глухой что ли? Поздоровайся со старшим! – Кюхён смотрит на протяную руку Хичоля и не понимает, что ему нужно сделать. В голове полнейший хаос, сбивающий его с мыслей. Хиним скрещивает руки на груди, недовольно поджимая губы. – Тебе вместе с памятью отшибло правила хорошего тона? – ироничным голосом спрашивает он, совершенно не заботясь о том, что бьет по больному.
- Я... – Кю не знает, что ответить. На кухне тишина. Никто из хёнов не вмешивается, чтобы обратить все в шутку. Он смотрит себе под ноги, лишь бы не смотреть в наполненные презрением глаза.
- Скажи что-нибудь. Или мозги тебе тоже отшибло, - Кюхён прикрывает веки, не понимая, что он сделал Хичолю такого, что хён так его унижает. Глаза уже щиплет, предвещая слезы, но он старается сдерживаться изо всех сил.
- Прекрати, хён. – Внезапно вмешивается Шивон, поднимаясь из-за стола. Чонсу тоже поднимается, подходит к Хиниму и кладет свою руку на его плечо. – Ты должен перед ним извиниться.
Лицо Хичоля расплывается в усмешке.
- Я не обязан извиняться перед человеком, который своей недалекостью тормозит деятельность группы.
Кюхён, чувствуя, как слеза скатывается по щеке, извиняется и выходит из кухни. Вроде направляется в свою комнату, а оказывается в ванной, которая, видимо, будет постоянной свидетельницей его слез. Кюхён пытается закрыть дверь на замок, но пальцы не слушаются, поэтому он просто ее захлопывает, сползая по стене, утыкается лбом в колени и плачет.
Кто-то стучится и просит разрешения войти, но Кюхён слышит все издалека, словно звуки размывает его слезами. Сейчас он находится на параллели между реальностью и прошлым, пытаясь понять, в какую сторону бросить свое ненужное тело. Сильные руки обнимают его, притягивают к своей груди. Кюхён чувствует знакомый запах, настолько родной и теплый, что немного успокаивается, словно вдыхает гербарий из мелиссы, шиповника и ромашки. Шивон зарывается носом в его волосах, поглаживая по спине.
- Почему Хичоль-хён меня ненавидит? Я же не сделал ничего плохо. Я не хотел попадать в аварию. Не хотел терять память. Я не хочу жить заново, - Кюхён срывается, выговаривая через всхлипы все эмоции, которые не смог выплеснуть в свой дневник. А потом прерывается от внезапной мысли – а ведь Кю даже не знает, на самом деле ли он не хотел попадать в аварию и терять память. Может быть, у «прошлого» Кюхёна жизнь была еще хуже, что он просто решил с ней распрощаться или забыть?
- Никто тебя не ненавидит. А Хиним всегда такой. Со всеми.
Кюхён прикасается щекой к груди хёна, задевая кончиком носа его ключицу. По венам разливается тепло, согревая кожу. Даже слезы сохнут на щеках.
- Посиди так со мной, - просит он у хёна, понимая, что не может так быстро отказаться от этих объятий. Шивон, словно чувствуя, что макнэ нуждается в близости, сжимает его еще крепче.
- Я всегда с тобой. Чтобы не случилось. Теперь всегда, - шепчет Шивон, и Кюхёну хочется в это верить.
- Хён, как ты думаешь, а в прошлом я мог бы захотеть покончить жизнь самоубийством? – вырывается помимо воли. Шивон чуть отстраняет его от себя, широко раскрывая глаза в испуге.
- Господи, о чем ты таком говоришь? Ты никогда, слышишь, никогда не стал бы делать такой глупости, - а потом снова обнимает его и еле слышным шепотом продолжает, - иначе, я бы никогда себя не простил.
…
Мне стало намного легче. Может быть, из-за того что я слишком долго сдерживал слезы, а может, потому что чуть-чуть выговорился. Теперь я окончательно уверен в том, что не хочу ничего вспоминать. Почему-то кажется, что два образа, преследующие меня фантомами из прошлого, связаны друг с другом. Не знаю, как это объяснить, просто чувствую.
Теперь я уверен, что не хочу ничего вспоминать. Наверное, боюсь увидеть то, что «старый» Кюхён хотел бы забыть.
«… иначе, я бы никогда себя не простил». Почему Шивон так сказал? Я не смог спросить. Я трус, да?
Пожалуйста, пусть эти слова не имеют отношения к аварии…
Кюхён, пока перечитывает свою запись, нервно грызет колпачок ручки. Замечает, что повторяет одно предложение два раза. Видимо, машинально. Появляется острое желание перечеркать написанное, вырвать к черту страницу, разорвать ее, сжечь, избавиться полностью, как преступники избавляются от свидетелей. Но что-то внутри подсказывает этого не делать. Кюхён подписывает сегодняшнее число, рисует грустный смайлик, как делает в каждой записи, чтобы показать свое настроение. Пряча дневник в нижний ящик тумбочки за всякими папками, он выходит из своей комнаты с надеждой на то, что в этот день ему кто-нибудь улыбнется и не скажет «а раньше ты бы этого не сделал...» Потому что больно осознавать то, что раньше его любили, а сейчас вместо того, чтобы полюбить заново, пытаются насильно вернуть к тому, что его, скорее всего, покинуло навсегда.
Записями в дневнике
Записями в дневнике
Вчера доктор рассказал про девушку, которая теряет память практически каждый день. Он объяснил, почему это происходит, но я все равно ничего не понял. Впрочем, неважно. Девушка, которая знает своих родителей и братишку только сутки, а потом узнает их по-новому, так же как и я, вела дневник. Я видел его – он совсем не похож на мой маленький блокнот, скорее на толстенную старую книгу. Она, наверное, даже не успевала его прочесть… Поэтому доктор посоветовал ей составить список дел, которые она хотела бы выполнить, и каждый новый день добавлять в него пункты, а выполненные вычеркивать. Этот список...лучше бы я его не читал, потому что пункт «жить как все» навсегда останется незатронутым.
Мне кажется, я бы не смог так жить. Это ужасно, когда живешь не продолжением, а зависаешь на одном месте. Поэтому я благодарен Богу за то, что он дал мне еще один шанс. Наверное, история про эту девушку научила меня ценить то, что есть, а не жаловаться на то, что никогда не вернуть.
…
Сегодня хёны устроили для меня праздник. Сказали, что я родился в третий раз. Кажется, они меня приняли. Интересно, а старому Кюхёну понравился бы огромный плюшевый медвежонок, которого мне подарили хёны? Мне он безумно понравился, а Хёкджэ-хён сказал, что так нечестно, они специально его купили, чтобы позлить.
Не знаю, почему я продолжаю сравнивать себя с собой. Наверное, привычка.
…
Воспоминания больше не приходят. Ни во сне, ни наяву. Неужели прошлое отпустило меня окончательно?
…
Кюхён устраивается на диване, положив голову на колени Шивона. Хён отрывает взгляд от телевизора и переводит его на макнэ, улыбаясь, отчего на уголках черных глаз появляются симпатичные складки-морщинки. Длинные пальцы тут же зарываются в его волосах, перебирая шоколадные пряди. Кюхёну безумно приятно, что Шивон приходит к ним в общежитие несколько раз в неделю, несмотря на то, что у него плотный рабочий график, и проводит все это время с ним.
- Болит? – спрашивает хён, скользя подушечкой большого пальца вокруг грубого рубца на затылке.
- Уже нет. Хён, а можно я задам тебе личный вопрос?
Шивон немного удивляется, но выключает звук на телевизоре, показывая тем самым, что готов слушать. Кюхён приподнимает подбородок вверх, чтобы встретиться с хёном глазами. Они у него ведь правда черные-черные, словно когда-то зрачок расширился до предела и полностью затопил радужку, настоящий цвет которой навсегда размыло чернотой.
- Задать можешь, но отвечать на него я не обещаю.
- А ты любил когда-нибудь? По-настоящему? – скороговоркой проговаривает Кю, будто чем скорее произнесет, тем быстрее пройдет собственная неловкость. Жутко неудобно затрагивать эту тему, но вопрос мучает его уже несколько недель. Еще с тех воспоминаний, в правдивости которых он до сих пор не уверен.
Кюхён давно понял, что чувствует к Шивону не просто любовь донсэна к хёну, а нечто большее и, наверное, страшное. Потому что чувство одностороннее. Общаясь с хёном, Кю все больше убеждается в том, что Шивон к нему ничего похожего не чувствует - любит, но не так, как хотелось бы. И это немного обидно… Получается отрывки прошлого - это всего лишь нездоровая фантазия?
- Наверное, любил, - через некоторое время отвечает Шивон, по-прежнему водя пальцами по его затылку. Иногда взъерошивает волосы на макушке, а потом приглаживает, аккуратно распределяя пряди.
- Любил? Значит, больше не любишь? – с немного детской и глупой надеждой в голосе. Кюхён надеется, что это не слишком явно и не выдает его с головой.
- Не совсем. Просто этого человека больше нет.
- Этот человек…он умер? – несмело спрашивает Кю, потому что боится расстроить хёна дурацким разговором. Он уже жалеет, что вообще его начал.
- Нет. Просто он слишком далеко… Не знаю, вернется ли когда-нибудь.
Кюхён поворачивается набок, утыкаясь лбом в коленку Шивона. Почему рядом с хёном он чувствует себя так спокойно, как ребенок под крылом родителей? Но вместе с тем, в груди постоянно щемит глухой непонятной болью, которая предупреждает о чем-то нехорошем. О чем, Кюхёну не разобрать, слишком размыто безграничной доверчивостью к Шивону.
- Хён, скажи, чем я отличаюсь от себя прошлого?
- Ты же говорил, что прошлое тебя больше не касается. Зачем тогда спрашиваешь?
- Это важно.
Шивон глубоко вздыхает, прежде чем ответить.
- Прошлый ты никогда бы не прилег ко мне на колени, не задавал бы такие вопросы и сейчас, скорее всего, сидел бы в своей комнате и играл в компьютерные игры.
- Это я уже сто раз слышал, - раздраженно говорит Кю, поднимая голову с его колен. И никто ведь не тянул за язык задавать такие неприятные для себя вопросы. Сам виноват. Кюхён встает с дивана и, пожелав спокойной ночи Шивону, направляется в свою комнату.
Несколько часов ворочается без сна, обдумывая разговор с хёном. Внезапно приходит понимание. Кюхён достает свой дневник и делает последнюю запись. Для верности обводит ее в круг, чтобы сразу бросилась в глаза.
...
На подоконник падает еле заметный лунный свет. На небе снова сгущаются тучи, густым туманом опускаясь на город, который могильно затихает, словно в преддверии каких-то событий задерживая дыхание.
Все сначалаВсе сначала
Его выбрасывает из сна одним мгновением. Кюхён вдыхает полной грудью - легким не хватает кислорода, словно до этого его топили в море, но нахлынувшая волна подхватила бездыханное тело и выкинула на берег. Голова жутко болит, где-то на затылке адским пламенем горит маленький кусочек кожи. Кюхён проводит ладонью под волосами, натыкаясь на неизвестного происхождения шрам. Он резко приподнимается на кровати и, протерев слипшиеся после сна веки, осматривает свою комнату, в которой вроде ничего не изменилось, но что-то не то, на первый взгляд не разобрать. Потом понимает – ни из одной розетки не подзаряжается ноутбук, в углу на табуретке сидит огромный плюшевый медведь, на компьютерном столе вместо болванок, флэш-карт и проводов, много цветных фантиков от конфет и картонных упаковок из-под сока. Кюхён давит пальцами на виски, массируя их круговыми движениями. Он же только сегодня вывалил из коробки для самых нужных вещей на стол эти самые вещи. А сейчас там какой-то невообразимый бардак, словно в его комнате побывал ребенок и изрядно постарался поменять все под свой образ жизни.
Кюхён находит телефон рядом с подушкой. Смотрит на время, смотрит на число, смотрит на заставку и не понимает – какого черта? Какого черта он просыпается в январе, когда только вчера был октябрь? Какого черта вместо стандартной заставки на телефоне ему улыбаются все мемберы группы? И какого черта все контакты превратились в хёнов – Донхэ-хён, Итук-хён, Йесон-хён..? Кюхён нажимает на номер лидера и ждет, когда ему ответят и объяснят, что происходит. В реальность происходящего верится с трудом, словно его без предупреждения перебросили в параллельную вселенную.
- Время, Кю! Полчетвертого! – хрипло сообщает ему Чонсу, видимо, зевая, потому что слова не очень четкие.
- Скажи, хён. Так бывает - я засыпаю в октябре, а просыпаюсь в январе? – как можно спокойнее проговаривает Кюхён, стараясь не показывать голосом, насколько ему страшно. Но не получается – голос срывается в отчаяние.
В трубке не слышно ничего, кроме шорохов, поэтому Кюхён даже отводит телефон от уха, чтобы проверить, не сброшен ли звонок.
- Я сейчас приду! – наконец отвечает лидер. Кюхён выключает телефон и кидает его на прежнее место. Внутри все замирает, даже сердце бьется еле-еле, словно ему тяжело выстукивать привычный ритм жизни.
- Вот, выпей. – Чонсу приходит к нему в комнату через несколько минут. Протягивает стакан со светло-зеленой водой. – Это успокоительное. Ты пил его раньше, чтобы лучше спать.
Кюхён без вопросов берет стакан из его рук и выпивает все до последней капли. Во-первых, потому что ужасно хочет пить, да и в горле пересохло, а во-вторых, потому что надеется на то, что оно поможет…успокоиться.
Итук садится на край кровати, кидая на него странный взгляд, словно Кюхён пленный, которого приговорили к пожизненному лишению свободы, но потом передумали и решили повесить.
- Последнее что ты помнишь – это..?
Кюхён, прикусив нижнюю губу, нервно теребит уголок одеяла. Он не может сказать лидеру, что сегодня ездил к Шивону, чтобы окончательно убедится в своей ненужности. Хватит и того, что Чонсу-хён смотрит на него как на побитую дворняжку.
- Хорошо, давай так. Ты помнишь, что попал в аварию? – лидер перенаправляет разговор в то же русло, но по другому маршруту, замечая заминку со стороны макнэ.
- Я…что? – удивляется Кюхён, а потом вспоминает шрам на затылке. – Я не помню, - с отчаянием говорит он, откидываясь на подушку и прикрывая потяжелевшие веки. Несмотря на то, что голова гудит, словно в нее электрическими сигналами пускают помехи и шумы, картина выстраивается сама собой. – Я потерял память?
- Да. Последние три месяца ты, видимо, не помнишь, я прав?
- Да.
- Какого числа ты родился?
Кюхён открывает глаза и смотрит на лидера как на умалишенного.
- Издеваешься?
- Думаешь, уместно? – с сарказмом отвечает Чонсу, и Кю затыкается. Действительно, сейчас не самое подходящее время для шуток.
- Третьего февраля.
- Любимая игра?
- Старкрафт.
- Что произошло в день аварии?
- Уместно? – иронизирует Кю на лад лидера, который задает провокационный вопрос. Интересно, почему аварию Кюхён не помнит, а тот момент, что убил в нем все, что он так старательно в себе выращивал – от доверия до безграничной преданности к конкретному человеку, не вылетает из головы. Рок судьбы, злая шутка или просто пожизненное клеймо неудачника?
- Нет. Прости, - лидер склоняется над ним, прислоняясь теплой щекой к груди. – Больше никогда не заставляй меня так волноваться.
Кюхён склоняет голову в бок, пряча остекленевший взгляд, хотя лидер все равно не может его видеть. Три месяца. Он выпал из жизни на три гребаных месяца!
- Завтра я позвоню доктору, и мы съездим в больницу. А сейчас…уснуть сможешь? – Чонсу поднимает голову, с беспокойством смотря на Кю, который, кажется, вообще забывает, что в комнате он не один.
- Я не буду спать. Все равно скоро вставать, - тихо говорит макнэ, ковыряя ногтем ранку на руке, которая запекшись кровью, засохла твердой корочкой. Он не помнит, откуда она, так же как не помнит, как получил шрам на затылке, как умудрился разбить колено, боль в котором почувствовал, когда поворачивался, и не помнит, зачем расцарапал синими чернилами непонятные знаки на своем запястье.
Кюхён умалчивает о том, что боится уснуть и проснуться другим человеком. И то, что сейчас боится остаться один. Но попросить хёна остаться не позволяет не вовремя проснувшаяся гордость. Лидер поправляет одеяло, стряхивает длинную челку с его глаз и целует в холодный лоб, обещая, что теперь все наладится. Чонсу выходит из комнаты макнэ, оставляя его на растерзание бессонной ночи, но потом возвращается со своим одеялом и подушкой, ложится рядом с Кю, сообщая, что у него в комнате холодно, а он привык спать в тепле. Кюхён ворчит для вида, но про себя улыбается. Когда-нибудь он поблагодарит хёна за то, что никогда не бросает.
…
- Что делаешь? – у Кюхёна складывается такое чувство, что лидер после больницы не оставляет его ни на секунду. Заходит к нему в комнату, интересуется бытовыми вопросами, рассказывает что-нибудь, восполняя пробелы трех месяцев.
- Играю. Хён, необязательно спрашивать об этом каждые пять секунд. – Кюхён быстренько поднимает взгляд на лидера, а потом снова утыкается в монитор, чтобы не пропустить важный момент в игре.
- Как ты? – продолжает Чонсу задавать стандартные вопросы, которые уже порядком раздражают.
Кюхён нажимает на Esc.
- После разговора с врачом намного лучше. Не надо волноваться больше меня. Доктор же объяснил, что такая потеря памяти бывает единожды, без рецидива, - спокойно говорит Кю, полностью смирившись с тем фактом, что прошедшие три месяца, когда осень перетекает в зиму, навсегда останутся призраком прошлого. Главное, что он теперь помнит свою настоящую жизнь, остальное неважно.
- Скоро придет Шивон. К тебе, - вдруг заявляет лидер и снова сканирует пронзительным взглядом, словно знает всю правду. – Я могу ему расска…
- Не надо, - перебивает его Кю. – Я сам все расскажу.
- Как знаешь.
Шивон приходит ближе к вечеру. Кюхён за это время успел бы переделать много дел, но он с головой уходит в игру, потому что чувствует, что если мысли не занять сложными стратегиями, то они просто напросто его задушат.
- Привет, - Шивон заходит, постучавшись, но не дожидаясь разрешения войти. Кидает на кровать пакет с конфетами, цветные фантики которых переливаются как перламутровые ракушки под светом, исходящим от лампы. – Фруктовые закончились, поэтому я взял ягодные. Но они тоже вкусные.
Кюхён сохраняет игру и выключает ноутбук. Прежде чем сложить его, дожидается, пока экран погаснет, и аккуратно, словно хрустальную статуэтку, убирает в чехол. Потом разрывает пакет, не теряя времени на развязывание узла. Шивон немного удивляется, когда Кюхён, поморщившись, выплевывает конфету в ладонь и сворачивает обратно в фантик.
- Кю, ты чего?
- Противная. – Макнэ поднимается с кровати, подходит к компьютерному столу, очищая небольшой кусочек от хлама и отодвигая его к другому углу, присаживается на краешек. – Зачем ты пришел? Думаешь, конфеты и твое появление тут помогут загладить вину?
- О чем ты? – Шивон хмурится, не понимая, почему Кюхён так странно себя ведет.
- Зачем. Ты. Приходишь? – повторяет макнэ по слогам, засовывая руки в карманы брюк, чтобы сжать пальцы в кулаки, перенаправляя злость в побелевшие костяшки.
Шивон кидает мимолетный взгляд на кровать. Только сейчас замечает ноутбук в чехле и еще один, подключенный к розетке.
- Ты все вспомнил? – догадывается он, широко раскрывая глаза.
- Неожиданно, да? – усмехается Кю и, отталкиваясь от стола, подходит к хёну. Не очень близко, но и этого расстояния хватает, чтобы понять, как неприятно рядом с ним находится. – Я не знаю, винишь ли ты себя в случившемся… В любом случае скажу, что это не твоя вина. Я помню все, кроме этого момента, но уверен, что авария произошла по моей вине. – Кюхён делает паузу, продолжая смотреть на хёна, не отрываясь. А Шивон трусит, отводя взгляд куда-то за его плечо. – Ты виноват в том, что позволил мне унижаться. В том, что за все время, что я приходил к тебе и отдавался, надеясь на взаимность, ты ни разу не сказал мне прекратить вести себя как слабовольный мудак.
Эмоции хлещут, словно кровь из надрезанной яремной вены. Кюхён наконец-то высказывает все, что накопилось за время унижений. Раньше в этом признаться ему не хватало смелости – наверное, он боялся, что такое откровение навсегда отвяжет его от Шивона. А сейчас…он больше не хочет в нем нуждаться. Будет рвать все каналы, настроенные на хёна, даже если придется собственными ногтями расцарапывать кожу до костей, даже если будет безумно больно, словно ему проделывают ампутацию на сердце без наркоза.
Молчание трещит током, который настолько высоковольтный, что, кажется, скоро ворвется в кислород и разорвет его на части, оставляя им вдыхать только углекислый газ.
- Ничего не скажешь? Или тебе подсказать? Можешь начать с извинений и попыткой оправдать себя собственным лицемерием. – Кюхён с отвращением смотрит на плюшевого медведя и пакет с конфетами и чувствует, как его совсем заносит. В кровь вместо адреналина выбрасывается яд, разъедая все на своем пути и просясь наружу через слова. – А может, к другому мне ты тоже за этим приходил. Судя по всему, он был еще податливее, чем я, да?
Шивон, осмелев, поднимает взгляд и смотрит прямо на Кюхёна. Под слабым светом лампы, его глаза кажутся темно-серыми, как пасмурное небо ненавистного октября, и совсем безжизненными, словно принадлежат не человеку, а плюшевой игрушке, что сидит на табуретке.
- Ты не прав. Ничего не было.
- Уходи, - твердо просит Кю, но не так твердо держится на ногах. Тело бросает в дрожь, но он старается этого не показывать. Больше он не будет таким глупым и слабым. Ведь не будет, правда? – Это твое «мой любимчик» - сплошная бутафория, как и ты сам. Я больше в тебе не нуждаюсь, - врет Кюхён. Врет, потому что это полюбить можно в одно мгновение или, как обычно говорят, с первого взгляда, но разлюбить так же быстро никогда и ни у кого не получится. По крайней мере, у тех людей, что сильно любили, всей душой, всем своим существом.
Для всего мира прошло три месяца. Это тот срок, что помогает хоть немного охладить собственные чувства, но для Кюхёна - лишь два дня, перед которыми над его сердцем профессионально поиздевались, растоптали тяжелыми ботинками с шипованной подошвой и выкинули в контейнер для отходов, чтобы оно медленно гнило вместе с мусором.
Когда дверь за Шивоном тихо закрывается, Кюхён падает на кровать, не позволяя себе плакать. Сейчас он бы с удовольствием все забыл и начал жизнь заново. Но амнезия не бывает по заказу.
…
- Что за погром?
- Навожу порядок.
Лидер заходит в комнату макнэ, осторожно переступая через разбросанные вещи на полу.
- Порядок – это когда все раскладываешь на места, а не вываливаешь кучей.
Кюхён пожимает плечами, забрасывая в мусорный пакет очередной фантик.
- Я на начальной стадии.
Чонсу поднимает с пола плюшевого медвежонка, у которого выколоты глаза. В некоторых местах разорваны швы, отчего одна лапа свисает на тонких нитках, а другая валяется где-то на полу.
- Жестоко. Хочешь от него избавиться?
- Хотел, но передумал. Пусть от того Кюхёна хоть что-то останется.
Лидер натянуто улыбается, обводя пальцам пустые глазницы. Жутковато. Игрушка, а все равно жалко.
- С каких пор ты такой сентиментальный? – спрашивает Чонсу, присаживаясь рядом с макнэ и заглядывая в пакет. Замечает разорванные фотографии, что были сделаны три недели назад перед Рождеством, но ничего не говорит. Все-таки ему не понять, что ощущает Кюхён, глядя на фото со своим участием, но совершенно этого не помня.
- С тех пор как потерял три месяца жизни.
- Хочешь, я помогу тебе убраться? Могу даже подключить кого-нибудь к этому нелегкому делу?
Кюхён отрицательно качает головой, сжимая в кулаке черные глаза-пуговки.
- Я должен сам. Давно надо было привести комнату в порядок и выкинуть все ненужное.
- Ты и порядок на разных параллелях, - шутит Итук, а потом серьезно добавляет, - не перестарайся. Избавиться от ненужного не значит избавить себя от боли.
- А ты, как всегда, все знаешь, да? – Кюхён с поддельным интересом рассматривает свои руки, которые изрисованы мелкими царапинками и блеклыми шрамами, словно изучает карту сокровищ.
- Знаю, - просто отвечает лидер, не обращая внимания на иронию. - Когда тебя привезли в больницу без сознания, медсестра мне передала одну записку. Наверное, ты ее написал перед тем, как попасть в аварию.
- Ты сохранил ее?
- Нет. Отдал Шивону.
- Хён, - Кю поднимается на ноги, нечаянно наступая на диск и разламывая его напополам. В пятку врезается острый пластик и делает больно. Кюхён собирает обломки и с раздражением закидывает их в пакет. - Я так в жизни не уберусь, если ты будешь продолжать меня отвлекать.
- Хорошо-хорошо, ухожу.
Кюхён освобождает все ящики шкафа, тумбочку, книжную полку, в которой всего две книги, а все остальное хлам. Большую часть просиживает просто так, потому что настроение на уборку бесследно пропадает. На обратную раскладку вещей нет ни желания, ни сил. Совершенно случайно среди цветных папок Кюхён замечает черный блокнот, который принадлежит явно не ему, потому что он его не помнит. Хватает одного взгляда на первую страницу, чтобы распознать в нем личный дневник. Его личный дневник. Точнее того Кюхёна, которого больше нет.
Кю жадно читает каждое предложение, каждое слово, каждую букву, потому что вот оно – доказательство того, что эти месяцы он жил. Первые страницы написаны с неловкостью, что заметно по обрывающимся фразам и аккуратному почерку, словно он задумывался, прежде чем написать. Остальные же с куда большим энтузиазмом, размашисто, с чернильными разводами от ручки, расписывающие, наверное, каждую секунду его жизни. Из написанного Кюхён понимает, что тому Кюхёну было страшно и очень сложно смириться со своей амнезией, тяжело освоиться среди хёнов, которые почему-то его не принимали. Кюхён откладывает неприятный факт в голове, чтобы потом припомнить об этом старшим и по возможности пристыдить.
На одной из страниц Кюхён сразу же переключается на обведенную запись, пропуская три предыдущие. Сердце останавливается вместе с дыханием, словно из него резко выкачивают кровь вместе со всеми запасами кислорода. Он перечитывает несколько раз две строчки – хочет верить в их правдивость и не хочет, потому что боится пойти на поводу у своих чувств. Вновь ошибиться. Кю достает из кармана телефон и с разочарованным стоном смотрит на время. Почему, когда надо, всегда ночь?
Послав все к черту, Кюхён вырывает страницу из дневника и, хватая с крючка на двери ключи от машины, выбегает из комнаты.
- Куда это ты? – в коридоре его ловит Чонсу-хён, задерживая за руку и толкая к стене. Оказывается, Кюхён не единственный, кто не спит этой ночью.
- Отпусти! Я не маленький ребенок, чтобы меня контролировать, - грубо отвечает он, наплевав на все приличия, и пытается оттолкнуть старшего. Но Итук еще крепче прижимает его к стене, перекрывая все пути к отступлению. Хён только на вид такой хрупкий, а на самом деле намного сильнее – как внешне, так и внутренне. Кюхён не любит ругаться с лидером, но сейчас ситуация вынуждает срываться на грубость. – Да пусти ты! Я не обязан ни перед кем отчитываться.
- Обязан. После того, что произошло – обязан! У тебя руки дрожат. В таком состоянии за руль ты не сядешь, - лидер сжимает его руку, делая больно, потому что металлические ключи впиваются в кожу. Кюхён шипит, раскрывая кулак и роняя ключи в ладонь хёна.
- Мне нужно, понимаешь? И это не может подождать до утра, - быстро проговаривает Кю, когда лидер собирается вставить очередное здравомыслящее слово.
- Я тебя отвезу, - Чонсу отпускает Кюхёна и, накидывая на себя куртку, открывает дверь. – Или так, или никак, - говорит он, выходя на площадку и подходя к лифту. Макнэ недовольно ведет плечами, но все равно выходит следом за хёном.
- Есть ручка? – спрашивает Кюхён, когда они подъезжают к дому Шивона. Чонсу стучит пальцами по рулю, прислоняясь головой к стеклу. Его глаза закрыты, видно, что он хочет спать. Наверное, это должно пристыдить Кю, но он не заставлял лидера подрабатывать для него шофером.
- Посмотри в бардачке.
Кюхён роется в бардачке в поисках ручки, но находит только черный стержень. Записывает два слова, а потом останавливается. Думает, а нужно ли? Нужно ли ему возвращаться обратно на истоптанную дорожку, в которой на каждом шагу возможен скрытый листьями глубокий ров. Но потом вспоминает собственную запись про «второй шанс»…и дописывает надуманное до конца.
- Подожди меня. Я через минут пятнадцать-двадцать вернусь, - Кюхён выбирается из машины и идет к дому Шивона. Оказываясь около его двери, Кю беспрерывно жмет на звонок, с силой давя на кнопку. Внезапно вспоминается, что в день аварии он был в таком же нервном состоянии. Определенно пагубная привычка действовать на эмоциях, но сейчас отступать поздно. Через несколько минут дверь открывается. Шивон непонимающе смотрит на Кюхёна, но вопросов не задает, наверное, ждет, что Кю начнет первым.
- Это правда? – Кюхён раскладывает страницу, вырванную из дневника, и протягивает ее хёну. – Только ответь честно.
Шивон пробегается глазами по написанному. Чуть мнет лист бумаги, прислоняясь к дверному косяку спиной, и кивает.
- Почему ты мне не сказал?
- Потому что поздно понял. Только когда потерял.
- Как драматично, – горько усмехается Кюхён над очередным словесным пафосом. Эмоции, которые до этого зашкаливали как сумасшедшие, атрофированы. Глухо и смешно. – Это все, что я хотел знать.
- Подожди, - Шивон легонько касается его плеча, а потом, когда Кюхён замирает на месте, крепко обнимает. – Я знаю, что словами ничего не изменить, но…прости меня. Прости за то, что я самый большой идиот на свете.
- Идиотизм не лечится, не извиняйся. – Кюхён выбирается из объятий хёна, чувствуя, как сердце посылают на расстрел. Сам не понимает, как его еще хватает на сарказм.
- Не простишь? – тихо спрашивает Шивон, когда макнэ заходит в лифт и жмет на кнопку первого этажа. Кюхён смотрит на него неотрывно, пока на циферблате не загорается красная цифра спуска. От неизбежного не убежать. Поэтому прежде чем двери лифта закрываются, он говорит:
- Посмотри на обратной стороне.
Шивон сначала не понимает, что имеет в виду Кю. Затем смотрит на помятый лист бумаги в своей руке, разглаживает его и переворачивает на обратную сторону, внимательно вчитываясь в строчки. Слабая улыбка затрагивает уголки губ. Кажется, ему дали второй шанс.
…
После сегодняшнего разговора с Шивон-хёном, я кое-что понял.
Чо Кюхён, возвращайся скорее! Он любит тебя, но не меня…
…
Список дел:
1.Простить Шивона.
И только от тебя зависит, будет ли вычеркнут этот пункт или нет. Не облажайся в этот раз.
Автор: eddiedelete
Пейринг: Шивон/Кюхён, упоминается Шивон/Хичоль
Рейтинг: R (общий)
Жанры: Ангст, Слэш (яой), Даркфик
Предупреждения: ООС
Размер: миди
Описание: Кю поднимает голову наверх, устремляя взгляд на небо. Интересно, в день, когда он попал в аварию, оно было таким же обманчиво светлым?
Размещение: запрещено
Часть 1 Часть 1 - not-a-girl.diary.ru/p174041483.htm
Часть 2. У врача
Часть 2. У врача
В кабинет одним глазком заглядывает солнце, вырисовывая лимонную полосу света на рабочем столе и растапливая плитку шоколада на фольге черными каплями. Доктор аккуратно пододвигает сладость к Кюхёну, делясь с ним, пока она окончательно не превратилась в бесформенную жижу.
- Угощайся. Как твои дела?
- Хорошо. Вроде… – Кюхён отламывает дольку шоколада с незатронутого солнцем края и кидает ее себе в рот. Потом отделяет фольгу от этикетки и складывает из нее самолетик. – Приходится каждый день ходить на уроки вокала и танцев. А еще заучивать много песен и постановок.
- Получается? – Доктор наблюдает за Кюхёном с улыбкой. Сейчас взрослый парень больше похож на ребенка, который играет с самодельным самолетиком и набивает рот шоколадом.
- Песни запоминаются, а с танцами проблема. Я не умею танцевать, а меня все равно заставляют.
- Но раньше же ты танцевал. – Возражает седоволосый мужчина, потирая веки за линзами очков. – Навыки есть, просто развивай их.
- Я просматривал старые видео, повторял за самим собой, но танцевать так же, как и раньше у меня не получается. И вообще… странно смотреть на самого себя и не помнить ничего из того, что вижу. – Кюхён отламывает еще одну дольку и быстро ее разжевывает. – А память ко мне вернется? - спрашивает, наверное, уже в сотый раз.
Врач устало откидывается на кресле, снимает прямоугольные очки и убирает их в футляр. Потом на несколько секунд задумывается, из-за чего на переносице появляются маленькие морщинки, отпечатанные временем жизни. Обычно он старается просто замять неловкий вопрос, но сегодня почему-то решается ответить так, как думает.
- Не хочу врать, поэтому скажу так. Есть два варианта ответа, и каждый врач выбирает тот, что считает нужным. Одни говорят, что вероятность возвращения памяти менее десяти процентов. Сокращают до минимума, считая, что так помогают человеку не зацикливаться на прошлом, а пытаться строить жизнь заново. – Врач замолкает и, кидая на Кюхёна заинтересованный взгляд, ждет от него реакции. Кю слушает серьезно, немного нервно сминая пальцами самолетик. Видно, что волнуется. Вздохнув, он продолжает. – Другие же напротив, увеличивают вероятность до семидесяти процентов, чтобы человек не терял надежду.
- А вы как скажите? – перебивает его Кю, выкидывая помятую разорванную фольгу в окно. Врач неодобрительно качает головой, прослеживая полет пострадавшего самолетика.
- Так нельзя, - делает он замечание, словно шкодливому ребенку, а потом отвечает непосредственно на вопрос. – Я не буду говорить в процентах. Мозг человека слишком сложен, чтобы дать ответ в цифрах. Я не знаю, вернется к тебе память или нет, прости. Бывает такое, что она возвращается совершенно внезапно. Просто не думай об этом. Осваивай новую жизнь.
- Чонсу-хён сказал, что в прошлом я очень любил играть в компьютерные игры. И не болтал так много, как сейчас. – Кюхён достает из рюкзака игровую приставку и показывает ее врачу. – Это мне подарили хёны, когда я выписался из больницы. Сказали, что новейшая модель, которую я хотел приобрести, но не успел из-за... Только вот я ненавижу игры. Мне не хватает терпения проходить всякие уровни. Бред какой-то.
- Почему тебя это расстраивает? Если тебе что-то не нравится, то не заставляй себя.
- Но тогда получается, что я не смогу быть таким же, как раньше?
Доктор с болью смотрит в детские наивные глаза и ужасно хочет соврать, что все Кюхён сможет, что обязательно будет таким, как раньше, и вообще память скоро вернется, просто нужно время. Но врать не в его правилах. Потому что, как считает доктор, человека лучше всего закалять правдой, даже если она неутешительна и жестока.
- Скорее всего. Ты сейчас на стадии новорожденного. По-новому узнаешь мир и развиваешься по-другому, в связи с изменившейся обстановкой. Не той, что была у тебя в детстве. – Доктор, не вставая с кресла на колесиках, докатывается до шкафа и, чуть приподнимаясь, достает оттуда черный блокнот. Потом возвращается к рабочему столу и отдает этот блокнот Кюхёну.
- Зачем это?
- Я советую тебе вести дневник. Записывай туда все подряд – свои мысли, как прошел день, какая погода. Что угодно. Просто пиши, чтобы разложить новую жизнь по полочкам.
Кюхён заглядывает в него, проводя пальцем по белому листу в клетку. Потом чертыхается, замечая отпечатки от шоколада.
- Это мне поможет все вспомнить?
- Это тебе поможет не забыть.
- Как это? – не понимает Кю, убирая подаренный доктором дневник в рюкзак. Он ведь и так забыл все что можно.
- Если я начну объяснять, ты не поймешь. Просто сделай так, как я советую, хорошо?
- Ладно.
Доктор переключает взгляд на огромные часы на стене. Не замечает как день, из-за внезапно выглянувшего солнца, приблизился к вечеру. Серое осеннее небо проясняется до светло-голубых проблесков надежды. Или просто обманывает, чтобы хоть немного успокоить.
- Возможно, ты будешь вспоминать что-то из прошлой жизни обрывочными картинками. Обычно это происходит внезапно и вспышками. Я выпишу тебе комплекс витаминов для профилактики и кое-какие таблетки. – Мужчина щелкает ручкой несколько раз, прежде чем начать писать. Кюхён в это время доедает шоколадку и, пока врач не видит, вытирает липкие пальцы о ткань в карманах брюк.
- Я приду к вам на следующей неделе? – спрашивает Кю, поднимаясь с мягкого кресла. На рецепте написано какими-то закорючками, сложно прочитать, поэтому он надеется, что аптекарь разберется в написанном. Количество лекарств настораживает.
Врач кивает, улыбаясь глазами.
- Можешь приходить, когда захочешь. Но в следующий раз не в разгар рабочего дня, хорошо?
Кюхён обматывает шею шерстяным шарфом и натягивает шапку по уши, чтобы скрыть глаза за длинной челкой.
- Спасибо, что поговорили со мной. - Голос Кю внезапно меняется с детского звонкого на взрослый глухой. - Мне иногда кажется, что я не с этой планеты, потому что хёны смотрят на меня как на инопланетное существо.
- Пойми их. Они тебя не знают, так же как и ты себя. Необходимо время, чтобы привыкнуть друг к другу.
Кюхён держится за ремни рюкзака, впиваясь в грубую шершавую ткань ногтями. Внутри все просится наружу, желая раскрыться перед единственным понимающим человеком, но что-то снова мешает. Стальной блок на чувства не позволяет сказать то, что гложет черепные кости, облизывает их раскаленным огнем, принося боль в затылке.
- Если что-то тебя гложет, ты всегда можешь мне об этом рассказать, - говорит доктор, словно прочитав его мысли. - Никто об этом не узнает. Помнишь про клятву Гиппократа?
Кюхён нерешительно кивает головой, как будто смутно представляет себе, о чем его спрашивает врач. Все знания кажутся поддельными, фальшивыми, потому что он не помнит, как их получил.
- Лучше запишу в дневник, - останавливается Кю на этом варианте и, попрощавшись, выходит из кабинета с теплой атмосферой в холодный мир с проседью отчаяния. Сложно возвращаться в общежитие, где тебя никто не ждет, потому что ты для всех чужой. Даже для самого себя.
Кюхён плотно укутывается в шарф, скрываясь от осеннего ветра. Сердце, словно исцарапанное острым грифелем, снова ноет из-за небесной несправедливости. Он поднимает голову наверх, устремляя взгляд на небо. Интересно, в день, когда он попал в аварию, оно было таким же обманчиво светлым?
Воспоминания
Воспоминания
курсивом (в этой части и следующей) - записи в дневнике
Кюхён готов грызть зубами потолок, лишь бы не принимать лекарства, которые ему прописывает врач. Пытаясь сбить горечь, вяжущую язык, он не прожевывает таблетки, а сразу их глотает, запивая огромным количеством воды. Но на языке и нёбе все равно остается неприятный привкус. Настолько неприятный, что в одно время Кю просто напросто перестает их принимать, думая, что ничего страшного не произойдет. Ошибается - боль в висках возвращается, вдавливаясь в черепную коробку чугунными иглами с тупыми концами. Кюхён зарывается пальцами в волосах, прощупывая небольшой поперечный рубец на затылке. Утыкается в подушку, пытаясь не растерять слезы по щекам. Головная боль не проходит, раны после аварии заживают, но шрамы все равно остаются, но самое главное, он не помнит ничего из прошлой жизни.
Когда человек забывает все, даже самого себя, ему приходится начинать с самого начала. Кюхён с трудом адаптируется к новой жизни - за каждым поворотом его ожидает какая-то неприятность. Ему и так нелегко развивать свою личность, а хёны усложняют эту задачу, пытаясь его перенастроить на свой лад. Сначала дарят Кюхёну игровую приставку, хотя он только за день до ее покупки упомянул, что не понимает, почему в прошлом ему необходимо было столько ноутбуков. И игры эти…определенно не его занятие. Ему скучно сидеть целый день за ноутбуком, щелкая по мышке и стуча пальцами по клавиатуре. В следующий раз Итук-хён приносит Кюхёну стопку дисков с какой-то дорамой, где более восьмидесяти серий, и заставляет смотреть, мол, «старый» Кюхён ее просто обожал. Но новому Кюхёну дорама кажется неинтересной. Его хватает всего на две серии, еще две он смотрит через силу, постоянно перематывая вперед. Досмотреть даже не пытается.
Иногда Кюхёну кажется, что хёны его не любят, потому что он «слишком не тот».
Он достает из-под подушки дневник с ручкой, чтобы снова попытаться вывалить все мысли на бумагу. Оказывается, вести дневник не так-то просто. Его первая и единственная запись, оставленная неделю назад, обрывается еще в самом начале. Раскрыться не получается даже перед неодушевленным предметом.
Так странно записывать свои мысли на бумагу. Вроде не вслух, а все равно чувствую себя психом, разговаривая сам с собой.
Врач не врет про воспоминания. Они действительно возвращаются, как он и говорил – внезапно и вспышками. Но Кюхён не воспринимает эти отрывки как прошлое. Обычный лживый фантом, подкинутый собственным подсознанием, потому что то, что он вспоминает не может быть правдой.
Первое воспоминание возникает неделю назад, когда к ним в гости заглядывает Шивон. Кюхён в этот день чувствует себя впервые за последнее время счастливым, потому что хён – единственный, кто относится к нему без фальши. Или Кюхён просто выдумывает, лишь бы не считать себя полностью отверженным.
Кюхён готовит попкорн, а Шивон рассказывает ему смешные случаи, произошедшие на съемках дорамы. Смех и добрая улыбка хёна – лучшее лекарство. И это правда. Кю действительно чувствует себя немного лучше. На некоторое время, пока не роняет тарелку с попкорном. Он садится на корточки и собирает пережаренную кукурузу обратно в посуду, поднимая голову наверх, чтобы поинтересоваться у Шивона, не хочет ли он ему помочь. Но стоит Кюхёну увидеть антрацитовые блестящие глаза, как в собственных глазах пролетает молния, пронзая роговицы воспоминанием. Веки резко опускаются, словно кто-то зацепляет за них крючки и тянет вниз, заставляя тонкую кожу натягиваться на глазные яблоки. Внутри разливается липкое чувство, когда в голове мелькает мерзкая картинка – Кюхён стоит на коленях перед Шивоном, расстегивая ширинку на его брюках и…
Кюхёна знобит. Отходя от вспышки и возвращаясь в реальность, ему должно быть противно, но в воспоминании Кю сам хотел этого, ожидая с каким-то сумасшедшим предвкушением.
Он быстро поднимается на ноги и бежит прочь из кухни, по дороге ударяясь плечом о деревянный косяк. Влетает в ванную комнату и, склоняясь над унитазом, избавляет свой желудок от завтрака. Кюхёна рвет полчаса с перерывами. В горле сохнет, словно он выблевывает сено, которое застревает длинными колоссами в глотке и царапает гланды. Не раздеваясь, Кю становится под холодный душ, ловя ртом воду, чтобы перебить привкус кислоты на языке пресностью. Кристальные капли разбиваются о болезненно бледное лицо, делая его еще прозрачней. Окоченев под ледяным душем, Кюхён вылезает из ванны и, поскользнувшись, падает, ударяясь локтем об раковину. На ватных ногах добирается до своей комнаты и слабым телом плюхается на кровать, укрываясь одеялом. Кюхёну холодно, потому что мокрая одежда липнет к коже как корочка льда. Но раздеться сейчас кажется непосильным трудом. Кюхён больше не хочет, чтобы воспоминания возвращались. Не такие. Потому что они неправильные и мерзкие.
Второе воспоминание приходит спустя два дня после первого. Только в этот раз оно проявляется во сне. Кюхён, вскрикивая, просыпается, резко приподнимаясь на кровати. По вискам скользят капли пота, мокрые пальцы сжимают одеяло, а внизу живота горит так, словно тело заворачивают в раскаленный металл. Кюхён падает обратно на постель, закрывая лицо ладонями. Он возбужден, и это так неправильно. То, что происходило во сне не должно быть причиной такой постыдной реакции тела.
В лже-воспоминании (назвать его настоящим у Кюхёна не поворачивается язык) он занимается сексом с Шивоном. И все настолько ярко, живо, красочно, потому что он видит это не со стороны, а словно заново принимает в этом участие. Самое ужасное – секс безумен, ошеломителен, просто невероятно приятен. Даже в реальности Кюхён ощущает, как плавится кожа в тех местах, где его касался Шивон, кончики пальцев приятно покалывает, словно просыпаясь, Кюхён вырывает из собственного прошлого все заряды тока, которыми его накрыло после оргазма. Тело приятно ломит, как будто он занимался сексом не во сне, а наяву несколько минут назад. Кюхён до сих пор чувствует на себе тяжесть Шивона, чувствует его в себе. Ему уже не неприятно, скорее стыдно, что его посещают ненормальные фантазии с любимым хёном в главной роли, которые к тому же возбуждают.
После этих воспоминаний Кюхён начинает думать о Шивоне намного чаще. Анализирует, вычисляет, пытается понять, почему все эти непонятные то ли воспоминания, то ли просто бурная фантазия непосредственно связаны с хёном. Потихоньку Кю понимает, что находясь рядом с Шивоном, ловит взглядом его движения, улыбки, впитывает в свою память его голос, запах тела и волос. Создает в своей голове отдельную папку с названием «Чхве Шивон». И, кажется, неожиданно влюбляется. Интерес к хёну уже не подпитывается воспоминаниями, а исходит изнутри, наверное, даже из сердца, потому что когда Шивон прикасается к Кю, оно начинает выделывать совершенно безумные вещи – усердно выстукивает, колотит, колотит, колотит, не сбавляя скорость. Теперь Кюхён ждет воспоминаний, надеясь на то, что из них можно будет понять, что раньше связывало его с Шивоном. Возможно, он бы даже спросил хёна об этом лично, но будучи неуверенным в том, что отрывки прошлого правда, решает не рисковать.
Кюхён не может рассказать это дневнику. Оно настолько личное, что даже бумага не должна знать всех подробностей. Он быстренько записывает число, короткими фразами описывает неделю и, убирая дневник обратно под подушку, ложится спать.
…
Третье воспоминание не просто внезапное. Оно совершенно отличается от предыдущих. Необъяснимое, статичное, с одной единственной эмоцией.
Все мемберы группы вечером собираются в общежитии, потому что у Хичоля, с которым Кюхёну еще не удалось познакомиться, увольнительная из армии. Кю знает всех своих хёнов по именам, даже заучивает некоторые интересы, чтобы лучше общаться, но Хичоль для него - глухая стена. В реальности одного из старших хёнов он не знает, а из интернета получает о нем неоднозначную информацию.
Кюхён заходит на кухню, где уже собралось несколько человек – лидер, Шивон и Хичоль. Он немного смущается, поэтому несмело подходит к Хиниму, официально здоровается с ним и слегка кланяется, чтобы быть вежливым и учтивым. Хён ухмыляется, и эта ухмылка бросается пылью в глаза. Очередное воспоминание, которое выжигает в Кюхёне огромную дыру. Глупее не придумаешь, потому что в памяти воспроизводится обычная ухмылка, пусть и злорадная. Но и ее вполне достаточно, чтобы Кю завис на пару секунд, смаргивая неприятное воспоминание.
- Ты глухой что ли? Поздоровайся со старшим! – Кюхён смотрит на протяную руку Хичоля и не понимает, что ему нужно сделать. В голове полнейший хаос, сбивающий его с мыслей. Хиним скрещивает руки на груди, недовольно поджимая губы. – Тебе вместе с памятью отшибло правила хорошего тона? – ироничным голосом спрашивает он, совершенно не заботясь о том, что бьет по больному.
- Я... – Кю не знает, что ответить. На кухне тишина. Никто из хёнов не вмешивается, чтобы обратить все в шутку. Он смотрит себе под ноги, лишь бы не смотреть в наполненные презрением глаза.
- Скажи что-нибудь. Или мозги тебе тоже отшибло, - Кюхён прикрывает веки, не понимая, что он сделал Хичолю такого, что хён так его унижает. Глаза уже щиплет, предвещая слезы, но он старается сдерживаться изо всех сил.
- Прекрати, хён. – Внезапно вмешивается Шивон, поднимаясь из-за стола. Чонсу тоже поднимается, подходит к Хиниму и кладет свою руку на его плечо. – Ты должен перед ним извиниться.
Лицо Хичоля расплывается в усмешке.
- Я не обязан извиняться перед человеком, который своей недалекостью тормозит деятельность группы.
Кюхён, чувствуя, как слеза скатывается по щеке, извиняется и выходит из кухни. Вроде направляется в свою комнату, а оказывается в ванной, которая, видимо, будет постоянной свидетельницей его слез. Кюхён пытается закрыть дверь на замок, но пальцы не слушаются, поэтому он просто ее захлопывает, сползая по стене, утыкается лбом в колени и плачет.
Кто-то стучится и просит разрешения войти, но Кюхён слышит все издалека, словно звуки размывает его слезами. Сейчас он находится на параллели между реальностью и прошлым, пытаясь понять, в какую сторону бросить свое ненужное тело. Сильные руки обнимают его, притягивают к своей груди. Кюхён чувствует знакомый запах, настолько родной и теплый, что немного успокаивается, словно вдыхает гербарий из мелиссы, шиповника и ромашки. Шивон зарывается носом в его волосах, поглаживая по спине.
- Почему Хичоль-хён меня ненавидит? Я же не сделал ничего плохо. Я не хотел попадать в аварию. Не хотел терять память. Я не хочу жить заново, - Кюхён срывается, выговаривая через всхлипы все эмоции, которые не смог выплеснуть в свой дневник. А потом прерывается от внезапной мысли – а ведь Кю даже не знает, на самом деле ли он не хотел попадать в аварию и терять память. Может быть, у «прошлого» Кюхёна жизнь была еще хуже, что он просто решил с ней распрощаться или забыть?
- Никто тебя не ненавидит. А Хиним всегда такой. Со всеми.
Кюхён прикасается щекой к груди хёна, задевая кончиком носа его ключицу. По венам разливается тепло, согревая кожу. Даже слезы сохнут на щеках.
- Посиди так со мной, - просит он у хёна, понимая, что не может так быстро отказаться от этих объятий. Шивон, словно чувствуя, что макнэ нуждается в близости, сжимает его еще крепче.
- Я всегда с тобой. Чтобы не случилось. Теперь всегда, - шепчет Шивон, и Кюхёну хочется в это верить.
- Хён, как ты думаешь, а в прошлом я мог бы захотеть покончить жизнь самоубийством? – вырывается помимо воли. Шивон чуть отстраняет его от себя, широко раскрывая глаза в испуге.
- Господи, о чем ты таком говоришь? Ты никогда, слышишь, никогда не стал бы делать такой глупости, - а потом снова обнимает его и еле слышным шепотом продолжает, - иначе, я бы никогда себя не простил.
…
Мне стало намного легче. Может быть, из-за того что я слишком долго сдерживал слезы, а может, потому что чуть-чуть выговорился. Теперь я окончательно уверен в том, что не хочу ничего вспоминать. Почему-то кажется, что два образа, преследующие меня фантомами из прошлого, связаны друг с другом. Не знаю, как это объяснить, просто чувствую.
Теперь я уверен, что не хочу ничего вспоминать. Наверное, боюсь увидеть то, что «старый» Кюхён хотел бы забыть.
«… иначе, я бы никогда себя не простил». Почему Шивон так сказал? Я не смог спросить. Я трус, да?
Пожалуйста, пусть эти слова не имеют отношения к аварии…
Кюхён, пока перечитывает свою запись, нервно грызет колпачок ручки. Замечает, что повторяет одно предложение два раза. Видимо, машинально. Появляется острое желание перечеркать написанное, вырвать к черту страницу, разорвать ее, сжечь, избавиться полностью, как преступники избавляются от свидетелей. Но что-то внутри подсказывает этого не делать. Кюхён подписывает сегодняшнее число, рисует грустный смайлик, как делает в каждой записи, чтобы показать свое настроение. Пряча дневник в нижний ящик тумбочки за всякими папками, он выходит из своей комнаты с надеждой на то, что в этот день ему кто-нибудь улыбнется и не скажет «а раньше ты бы этого не сделал...» Потому что больно осознавать то, что раньше его любили, а сейчас вместо того, чтобы полюбить заново, пытаются насильно вернуть к тому, что его, скорее всего, покинуло навсегда.
Записями в дневнике
Записями в дневнике
Вчера доктор рассказал про девушку, которая теряет память практически каждый день. Он объяснил, почему это происходит, но я все равно ничего не понял. Впрочем, неважно. Девушка, которая знает своих родителей и братишку только сутки, а потом узнает их по-новому, так же как и я, вела дневник. Я видел его – он совсем не похож на мой маленький блокнот, скорее на толстенную старую книгу. Она, наверное, даже не успевала его прочесть… Поэтому доктор посоветовал ей составить список дел, которые она хотела бы выполнить, и каждый новый день добавлять в него пункты, а выполненные вычеркивать. Этот список...лучше бы я его не читал, потому что пункт «жить как все» навсегда останется незатронутым.
Мне кажется, я бы не смог так жить. Это ужасно, когда живешь не продолжением, а зависаешь на одном месте. Поэтому я благодарен Богу за то, что он дал мне еще один шанс. Наверное, история про эту девушку научила меня ценить то, что есть, а не жаловаться на то, что никогда не вернуть.
…
Сегодня хёны устроили для меня праздник. Сказали, что я родился в третий раз. Кажется, они меня приняли. Интересно, а старому Кюхёну понравился бы огромный плюшевый медвежонок, которого мне подарили хёны? Мне он безумно понравился, а Хёкджэ-хён сказал, что так нечестно, они специально его купили, чтобы позлить.
Не знаю, почему я продолжаю сравнивать себя с собой. Наверное, привычка.
…
Воспоминания больше не приходят. Ни во сне, ни наяву. Неужели прошлое отпустило меня окончательно?
…
Кюхён устраивается на диване, положив голову на колени Шивона. Хён отрывает взгляд от телевизора и переводит его на макнэ, улыбаясь, отчего на уголках черных глаз появляются симпатичные складки-морщинки. Длинные пальцы тут же зарываются в его волосах, перебирая шоколадные пряди. Кюхёну безумно приятно, что Шивон приходит к ним в общежитие несколько раз в неделю, несмотря на то, что у него плотный рабочий график, и проводит все это время с ним.
- Болит? – спрашивает хён, скользя подушечкой большого пальца вокруг грубого рубца на затылке.
- Уже нет. Хён, а можно я задам тебе личный вопрос?
Шивон немного удивляется, но выключает звук на телевизоре, показывая тем самым, что готов слушать. Кюхён приподнимает подбородок вверх, чтобы встретиться с хёном глазами. Они у него ведь правда черные-черные, словно когда-то зрачок расширился до предела и полностью затопил радужку, настоящий цвет которой навсегда размыло чернотой.
- Задать можешь, но отвечать на него я не обещаю.
- А ты любил когда-нибудь? По-настоящему? – скороговоркой проговаривает Кю, будто чем скорее произнесет, тем быстрее пройдет собственная неловкость. Жутко неудобно затрагивать эту тему, но вопрос мучает его уже несколько недель. Еще с тех воспоминаний, в правдивости которых он до сих пор не уверен.
Кюхён давно понял, что чувствует к Шивону не просто любовь донсэна к хёну, а нечто большее и, наверное, страшное. Потому что чувство одностороннее. Общаясь с хёном, Кю все больше убеждается в том, что Шивон к нему ничего похожего не чувствует - любит, но не так, как хотелось бы. И это немного обидно… Получается отрывки прошлого - это всего лишь нездоровая фантазия?
- Наверное, любил, - через некоторое время отвечает Шивон, по-прежнему водя пальцами по его затылку. Иногда взъерошивает волосы на макушке, а потом приглаживает, аккуратно распределяя пряди.
- Любил? Значит, больше не любишь? – с немного детской и глупой надеждой в голосе. Кюхён надеется, что это не слишком явно и не выдает его с головой.
- Не совсем. Просто этого человека больше нет.
- Этот человек…он умер? – несмело спрашивает Кю, потому что боится расстроить хёна дурацким разговором. Он уже жалеет, что вообще его начал.
- Нет. Просто он слишком далеко… Не знаю, вернется ли когда-нибудь.
Кюхён поворачивается набок, утыкаясь лбом в коленку Шивона. Почему рядом с хёном он чувствует себя так спокойно, как ребенок под крылом родителей? Но вместе с тем, в груди постоянно щемит глухой непонятной болью, которая предупреждает о чем-то нехорошем. О чем, Кюхёну не разобрать, слишком размыто безграничной доверчивостью к Шивону.
- Хён, скажи, чем я отличаюсь от себя прошлого?
- Ты же говорил, что прошлое тебя больше не касается. Зачем тогда спрашиваешь?
- Это важно.
Шивон глубоко вздыхает, прежде чем ответить.
- Прошлый ты никогда бы не прилег ко мне на колени, не задавал бы такие вопросы и сейчас, скорее всего, сидел бы в своей комнате и играл в компьютерные игры.
- Это я уже сто раз слышал, - раздраженно говорит Кю, поднимая голову с его колен. И никто ведь не тянул за язык задавать такие неприятные для себя вопросы. Сам виноват. Кюхён встает с дивана и, пожелав спокойной ночи Шивону, направляется в свою комнату.
Несколько часов ворочается без сна, обдумывая разговор с хёном. Внезапно приходит понимание. Кюхён достает свой дневник и делает последнюю запись. Для верности обводит ее в круг, чтобы сразу бросилась в глаза.
...
На подоконник падает еле заметный лунный свет. На небе снова сгущаются тучи, густым туманом опускаясь на город, который могильно затихает, словно в преддверии каких-то событий задерживая дыхание.
Все сначалаВсе сначала
Его выбрасывает из сна одним мгновением. Кюхён вдыхает полной грудью - легким не хватает кислорода, словно до этого его топили в море, но нахлынувшая волна подхватила бездыханное тело и выкинула на берег. Голова жутко болит, где-то на затылке адским пламенем горит маленький кусочек кожи. Кюхён проводит ладонью под волосами, натыкаясь на неизвестного происхождения шрам. Он резко приподнимается на кровати и, протерев слипшиеся после сна веки, осматривает свою комнату, в которой вроде ничего не изменилось, но что-то не то, на первый взгляд не разобрать. Потом понимает – ни из одной розетки не подзаряжается ноутбук, в углу на табуретке сидит огромный плюшевый медведь, на компьютерном столе вместо болванок, флэш-карт и проводов, много цветных фантиков от конфет и картонных упаковок из-под сока. Кюхён давит пальцами на виски, массируя их круговыми движениями. Он же только сегодня вывалил из коробки для самых нужных вещей на стол эти самые вещи. А сейчас там какой-то невообразимый бардак, словно в его комнате побывал ребенок и изрядно постарался поменять все под свой образ жизни.
Кюхён находит телефон рядом с подушкой. Смотрит на время, смотрит на число, смотрит на заставку и не понимает – какого черта? Какого черта он просыпается в январе, когда только вчера был октябрь? Какого черта вместо стандартной заставки на телефоне ему улыбаются все мемберы группы? И какого черта все контакты превратились в хёнов – Донхэ-хён, Итук-хён, Йесон-хён..? Кюхён нажимает на номер лидера и ждет, когда ему ответят и объяснят, что происходит. В реальность происходящего верится с трудом, словно его без предупреждения перебросили в параллельную вселенную.
- Время, Кю! Полчетвертого! – хрипло сообщает ему Чонсу, видимо, зевая, потому что слова не очень четкие.
- Скажи, хён. Так бывает - я засыпаю в октябре, а просыпаюсь в январе? – как можно спокойнее проговаривает Кюхён, стараясь не показывать голосом, насколько ему страшно. Но не получается – голос срывается в отчаяние.
В трубке не слышно ничего, кроме шорохов, поэтому Кюхён даже отводит телефон от уха, чтобы проверить, не сброшен ли звонок.
- Я сейчас приду! – наконец отвечает лидер. Кюхён выключает телефон и кидает его на прежнее место. Внутри все замирает, даже сердце бьется еле-еле, словно ему тяжело выстукивать привычный ритм жизни.
- Вот, выпей. – Чонсу приходит к нему в комнату через несколько минут. Протягивает стакан со светло-зеленой водой. – Это успокоительное. Ты пил его раньше, чтобы лучше спать.
Кюхён без вопросов берет стакан из его рук и выпивает все до последней капли. Во-первых, потому что ужасно хочет пить, да и в горле пересохло, а во-вторых, потому что надеется на то, что оно поможет…успокоиться.
Итук садится на край кровати, кидая на него странный взгляд, словно Кюхён пленный, которого приговорили к пожизненному лишению свободы, но потом передумали и решили повесить.
- Последнее что ты помнишь – это..?
Кюхён, прикусив нижнюю губу, нервно теребит уголок одеяла. Он не может сказать лидеру, что сегодня ездил к Шивону, чтобы окончательно убедится в своей ненужности. Хватит и того, что Чонсу-хён смотрит на него как на побитую дворняжку.
- Хорошо, давай так. Ты помнишь, что попал в аварию? – лидер перенаправляет разговор в то же русло, но по другому маршруту, замечая заминку со стороны макнэ.
- Я…что? – удивляется Кюхён, а потом вспоминает шрам на затылке. – Я не помню, - с отчаянием говорит он, откидываясь на подушку и прикрывая потяжелевшие веки. Несмотря на то, что голова гудит, словно в нее электрическими сигналами пускают помехи и шумы, картина выстраивается сама собой. – Я потерял память?
- Да. Последние три месяца ты, видимо, не помнишь, я прав?
- Да.
- Какого числа ты родился?
Кюхён открывает глаза и смотрит на лидера как на умалишенного.
- Издеваешься?
- Думаешь, уместно? – с сарказмом отвечает Чонсу, и Кю затыкается. Действительно, сейчас не самое подходящее время для шуток.
- Третьего февраля.
- Любимая игра?
- Старкрафт.
- Что произошло в день аварии?
- Уместно? – иронизирует Кю на лад лидера, который задает провокационный вопрос. Интересно, почему аварию Кюхён не помнит, а тот момент, что убил в нем все, что он так старательно в себе выращивал – от доверия до безграничной преданности к конкретному человеку, не вылетает из головы. Рок судьбы, злая шутка или просто пожизненное клеймо неудачника?
- Нет. Прости, - лидер склоняется над ним, прислоняясь теплой щекой к груди. – Больше никогда не заставляй меня так волноваться.
Кюхён склоняет голову в бок, пряча остекленевший взгляд, хотя лидер все равно не может его видеть. Три месяца. Он выпал из жизни на три гребаных месяца!
- Завтра я позвоню доктору, и мы съездим в больницу. А сейчас…уснуть сможешь? – Чонсу поднимает голову, с беспокойством смотря на Кю, который, кажется, вообще забывает, что в комнате он не один.
- Я не буду спать. Все равно скоро вставать, - тихо говорит макнэ, ковыряя ногтем ранку на руке, которая запекшись кровью, засохла твердой корочкой. Он не помнит, откуда она, так же как не помнит, как получил шрам на затылке, как умудрился разбить колено, боль в котором почувствовал, когда поворачивался, и не помнит, зачем расцарапал синими чернилами непонятные знаки на своем запястье.
Кюхён умалчивает о том, что боится уснуть и проснуться другим человеком. И то, что сейчас боится остаться один. Но попросить хёна остаться не позволяет не вовремя проснувшаяся гордость. Лидер поправляет одеяло, стряхивает длинную челку с его глаз и целует в холодный лоб, обещая, что теперь все наладится. Чонсу выходит из комнаты макнэ, оставляя его на растерзание бессонной ночи, но потом возвращается со своим одеялом и подушкой, ложится рядом с Кю, сообщая, что у него в комнате холодно, а он привык спать в тепле. Кюхён ворчит для вида, но про себя улыбается. Когда-нибудь он поблагодарит хёна за то, что никогда не бросает.
…
- Что делаешь? – у Кюхёна складывается такое чувство, что лидер после больницы не оставляет его ни на секунду. Заходит к нему в комнату, интересуется бытовыми вопросами, рассказывает что-нибудь, восполняя пробелы трех месяцев.
- Играю. Хён, необязательно спрашивать об этом каждые пять секунд. – Кюхён быстренько поднимает взгляд на лидера, а потом снова утыкается в монитор, чтобы не пропустить важный момент в игре.
- Как ты? – продолжает Чонсу задавать стандартные вопросы, которые уже порядком раздражают.
Кюхён нажимает на Esc.
- После разговора с врачом намного лучше. Не надо волноваться больше меня. Доктор же объяснил, что такая потеря памяти бывает единожды, без рецидива, - спокойно говорит Кю, полностью смирившись с тем фактом, что прошедшие три месяца, когда осень перетекает в зиму, навсегда останутся призраком прошлого. Главное, что он теперь помнит свою настоящую жизнь, остальное неважно.
- Скоро придет Шивон. К тебе, - вдруг заявляет лидер и снова сканирует пронзительным взглядом, словно знает всю правду. – Я могу ему расска…
- Не надо, - перебивает его Кю. – Я сам все расскажу.
- Как знаешь.
Шивон приходит ближе к вечеру. Кюхён за это время успел бы переделать много дел, но он с головой уходит в игру, потому что чувствует, что если мысли не занять сложными стратегиями, то они просто напросто его задушат.
- Привет, - Шивон заходит, постучавшись, но не дожидаясь разрешения войти. Кидает на кровать пакет с конфетами, цветные фантики которых переливаются как перламутровые ракушки под светом, исходящим от лампы. – Фруктовые закончились, поэтому я взял ягодные. Но они тоже вкусные.
Кюхён сохраняет игру и выключает ноутбук. Прежде чем сложить его, дожидается, пока экран погаснет, и аккуратно, словно хрустальную статуэтку, убирает в чехол. Потом разрывает пакет, не теряя времени на развязывание узла. Шивон немного удивляется, когда Кюхён, поморщившись, выплевывает конфету в ладонь и сворачивает обратно в фантик.
- Кю, ты чего?
- Противная. – Макнэ поднимается с кровати, подходит к компьютерному столу, очищая небольшой кусочек от хлама и отодвигая его к другому углу, присаживается на краешек. – Зачем ты пришел? Думаешь, конфеты и твое появление тут помогут загладить вину?
- О чем ты? – Шивон хмурится, не понимая, почему Кюхён так странно себя ведет.
- Зачем. Ты. Приходишь? – повторяет макнэ по слогам, засовывая руки в карманы брюк, чтобы сжать пальцы в кулаки, перенаправляя злость в побелевшие костяшки.
Шивон кидает мимолетный взгляд на кровать. Только сейчас замечает ноутбук в чехле и еще один, подключенный к розетке.
- Ты все вспомнил? – догадывается он, широко раскрывая глаза.
- Неожиданно, да? – усмехается Кю и, отталкиваясь от стола, подходит к хёну. Не очень близко, но и этого расстояния хватает, чтобы понять, как неприятно рядом с ним находится. – Я не знаю, винишь ли ты себя в случившемся… В любом случае скажу, что это не твоя вина. Я помню все, кроме этого момента, но уверен, что авария произошла по моей вине. – Кюхён делает паузу, продолжая смотреть на хёна, не отрываясь. А Шивон трусит, отводя взгляд куда-то за его плечо. – Ты виноват в том, что позволил мне унижаться. В том, что за все время, что я приходил к тебе и отдавался, надеясь на взаимность, ты ни разу не сказал мне прекратить вести себя как слабовольный мудак.
Эмоции хлещут, словно кровь из надрезанной яремной вены. Кюхён наконец-то высказывает все, что накопилось за время унижений. Раньше в этом признаться ему не хватало смелости – наверное, он боялся, что такое откровение навсегда отвяжет его от Шивона. А сейчас…он больше не хочет в нем нуждаться. Будет рвать все каналы, настроенные на хёна, даже если придется собственными ногтями расцарапывать кожу до костей, даже если будет безумно больно, словно ему проделывают ампутацию на сердце без наркоза.
Молчание трещит током, который настолько высоковольтный, что, кажется, скоро ворвется в кислород и разорвет его на части, оставляя им вдыхать только углекислый газ.
- Ничего не скажешь? Или тебе подсказать? Можешь начать с извинений и попыткой оправдать себя собственным лицемерием. – Кюхён с отвращением смотрит на плюшевого медведя и пакет с конфетами и чувствует, как его совсем заносит. В кровь вместо адреналина выбрасывается яд, разъедая все на своем пути и просясь наружу через слова. – А может, к другому мне ты тоже за этим приходил. Судя по всему, он был еще податливее, чем я, да?
Шивон, осмелев, поднимает взгляд и смотрит прямо на Кюхёна. Под слабым светом лампы, его глаза кажутся темно-серыми, как пасмурное небо ненавистного октября, и совсем безжизненными, словно принадлежат не человеку, а плюшевой игрушке, что сидит на табуретке.
- Ты не прав. Ничего не было.
- Уходи, - твердо просит Кю, но не так твердо держится на ногах. Тело бросает в дрожь, но он старается этого не показывать. Больше он не будет таким глупым и слабым. Ведь не будет, правда? – Это твое «мой любимчик» - сплошная бутафория, как и ты сам. Я больше в тебе не нуждаюсь, - врет Кюхён. Врет, потому что это полюбить можно в одно мгновение или, как обычно говорят, с первого взгляда, но разлюбить так же быстро никогда и ни у кого не получится. По крайней мере, у тех людей, что сильно любили, всей душой, всем своим существом.
Для всего мира прошло три месяца. Это тот срок, что помогает хоть немного охладить собственные чувства, но для Кюхёна - лишь два дня, перед которыми над его сердцем профессионально поиздевались, растоптали тяжелыми ботинками с шипованной подошвой и выкинули в контейнер для отходов, чтобы оно медленно гнило вместе с мусором.
Когда дверь за Шивоном тихо закрывается, Кюхён падает на кровать, не позволяя себе плакать. Сейчас он бы с удовольствием все забыл и начал жизнь заново. Но амнезия не бывает по заказу.
…
- Что за погром?
- Навожу порядок.
Лидер заходит в комнату макнэ, осторожно переступая через разбросанные вещи на полу.
- Порядок – это когда все раскладываешь на места, а не вываливаешь кучей.
Кюхён пожимает плечами, забрасывая в мусорный пакет очередной фантик.
- Я на начальной стадии.
Чонсу поднимает с пола плюшевого медвежонка, у которого выколоты глаза. В некоторых местах разорваны швы, отчего одна лапа свисает на тонких нитках, а другая валяется где-то на полу.
- Жестоко. Хочешь от него избавиться?
- Хотел, но передумал. Пусть от того Кюхёна хоть что-то останется.
Лидер натянуто улыбается, обводя пальцам пустые глазницы. Жутковато. Игрушка, а все равно жалко.
- С каких пор ты такой сентиментальный? – спрашивает Чонсу, присаживаясь рядом с макнэ и заглядывая в пакет. Замечает разорванные фотографии, что были сделаны три недели назад перед Рождеством, но ничего не говорит. Все-таки ему не понять, что ощущает Кюхён, глядя на фото со своим участием, но совершенно этого не помня.
- С тех пор как потерял три месяца жизни.
- Хочешь, я помогу тебе убраться? Могу даже подключить кого-нибудь к этому нелегкому делу?
Кюхён отрицательно качает головой, сжимая в кулаке черные глаза-пуговки.
- Я должен сам. Давно надо было привести комнату в порядок и выкинуть все ненужное.
- Ты и порядок на разных параллелях, - шутит Итук, а потом серьезно добавляет, - не перестарайся. Избавиться от ненужного не значит избавить себя от боли.
- А ты, как всегда, все знаешь, да? – Кюхён с поддельным интересом рассматривает свои руки, которые изрисованы мелкими царапинками и блеклыми шрамами, словно изучает карту сокровищ.
- Знаю, - просто отвечает лидер, не обращая внимания на иронию. - Когда тебя привезли в больницу без сознания, медсестра мне передала одну записку. Наверное, ты ее написал перед тем, как попасть в аварию.
- Ты сохранил ее?
- Нет. Отдал Шивону.
- Хён, - Кю поднимается на ноги, нечаянно наступая на диск и разламывая его напополам. В пятку врезается острый пластик и делает больно. Кюхён собирает обломки и с раздражением закидывает их в пакет. - Я так в жизни не уберусь, если ты будешь продолжать меня отвлекать.
- Хорошо-хорошо, ухожу.
Кюхён освобождает все ящики шкафа, тумбочку, книжную полку, в которой всего две книги, а все остальное хлам. Большую часть просиживает просто так, потому что настроение на уборку бесследно пропадает. На обратную раскладку вещей нет ни желания, ни сил. Совершенно случайно среди цветных папок Кюхён замечает черный блокнот, который принадлежит явно не ему, потому что он его не помнит. Хватает одного взгляда на первую страницу, чтобы распознать в нем личный дневник. Его личный дневник. Точнее того Кюхёна, которого больше нет.
Кю жадно читает каждое предложение, каждое слово, каждую букву, потому что вот оно – доказательство того, что эти месяцы он жил. Первые страницы написаны с неловкостью, что заметно по обрывающимся фразам и аккуратному почерку, словно он задумывался, прежде чем написать. Остальные же с куда большим энтузиазмом, размашисто, с чернильными разводами от ручки, расписывающие, наверное, каждую секунду его жизни. Из написанного Кюхён понимает, что тому Кюхёну было страшно и очень сложно смириться со своей амнезией, тяжело освоиться среди хёнов, которые почему-то его не принимали. Кюхён откладывает неприятный факт в голове, чтобы потом припомнить об этом старшим и по возможности пристыдить.
На одной из страниц Кюхён сразу же переключается на обведенную запись, пропуская три предыдущие. Сердце останавливается вместе с дыханием, словно из него резко выкачивают кровь вместе со всеми запасами кислорода. Он перечитывает несколько раз две строчки – хочет верить в их правдивость и не хочет, потому что боится пойти на поводу у своих чувств. Вновь ошибиться. Кю достает из кармана телефон и с разочарованным стоном смотрит на время. Почему, когда надо, всегда ночь?
Послав все к черту, Кюхён вырывает страницу из дневника и, хватая с крючка на двери ключи от машины, выбегает из комнаты.
- Куда это ты? – в коридоре его ловит Чонсу-хён, задерживая за руку и толкая к стене. Оказывается, Кюхён не единственный, кто не спит этой ночью.
- Отпусти! Я не маленький ребенок, чтобы меня контролировать, - грубо отвечает он, наплевав на все приличия, и пытается оттолкнуть старшего. Но Итук еще крепче прижимает его к стене, перекрывая все пути к отступлению. Хён только на вид такой хрупкий, а на самом деле намного сильнее – как внешне, так и внутренне. Кюхён не любит ругаться с лидером, но сейчас ситуация вынуждает срываться на грубость. – Да пусти ты! Я не обязан ни перед кем отчитываться.
- Обязан. После того, что произошло – обязан! У тебя руки дрожат. В таком состоянии за руль ты не сядешь, - лидер сжимает его руку, делая больно, потому что металлические ключи впиваются в кожу. Кюхён шипит, раскрывая кулак и роняя ключи в ладонь хёна.
- Мне нужно, понимаешь? И это не может подождать до утра, - быстро проговаривает Кю, когда лидер собирается вставить очередное здравомыслящее слово.
- Я тебя отвезу, - Чонсу отпускает Кюхёна и, накидывая на себя куртку, открывает дверь. – Или так, или никак, - говорит он, выходя на площадку и подходя к лифту. Макнэ недовольно ведет плечами, но все равно выходит следом за хёном.
- Есть ручка? – спрашивает Кюхён, когда они подъезжают к дому Шивона. Чонсу стучит пальцами по рулю, прислоняясь головой к стеклу. Его глаза закрыты, видно, что он хочет спать. Наверное, это должно пристыдить Кю, но он не заставлял лидера подрабатывать для него шофером.
- Посмотри в бардачке.
Кюхён роется в бардачке в поисках ручки, но находит только черный стержень. Записывает два слова, а потом останавливается. Думает, а нужно ли? Нужно ли ему возвращаться обратно на истоптанную дорожку, в которой на каждом шагу возможен скрытый листьями глубокий ров. Но потом вспоминает собственную запись про «второй шанс»…и дописывает надуманное до конца.
- Подожди меня. Я через минут пятнадцать-двадцать вернусь, - Кюхён выбирается из машины и идет к дому Шивона. Оказываясь около его двери, Кю беспрерывно жмет на звонок, с силой давя на кнопку. Внезапно вспоминается, что в день аварии он был в таком же нервном состоянии. Определенно пагубная привычка действовать на эмоциях, но сейчас отступать поздно. Через несколько минут дверь открывается. Шивон непонимающе смотрит на Кюхёна, но вопросов не задает, наверное, ждет, что Кю начнет первым.
- Это правда? – Кюхён раскладывает страницу, вырванную из дневника, и протягивает ее хёну. – Только ответь честно.
Шивон пробегается глазами по написанному. Чуть мнет лист бумаги, прислоняясь к дверному косяку спиной, и кивает.
- Почему ты мне не сказал?
- Потому что поздно понял. Только когда потерял.
- Как драматично, – горько усмехается Кюхён над очередным словесным пафосом. Эмоции, которые до этого зашкаливали как сумасшедшие, атрофированы. Глухо и смешно. – Это все, что я хотел знать.
- Подожди, - Шивон легонько касается его плеча, а потом, когда Кюхён замирает на месте, крепко обнимает. – Я знаю, что словами ничего не изменить, но…прости меня. Прости за то, что я самый большой идиот на свете.
- Идиотизм не лечится, не извиняйся. – Кюхён выбирается из объятий хёна, чувствуя, как сердце посылают на расстрел. Сам не понимает, как его еще хватает на сарказм.
- Не простишь? – тихо спрашивает Шивон, когда макнэ заходит в лифт и жмет на кнопку первого этажа. Кюхён смотрит на него неотрывно, пока на циферблате не загорается красная цифра спуска. От неизбежного не убежать. Поэтому прежде чем двери лифта закрываются, он говорит:
- Посмотри на обратной стороне.
Шивон сначала не понимает, что имеет в виду Кю. Затем смотрит на помятый лист бумаги в своей руке, разглаживает его и переворачивает на обратную сторону, внимательно вчитываясь в строчки. Слабая улыбка затрагивает уголки губ. Кажется, ему дали второй шанс.
…
После сегодняшнего разговора с Шивон-хёном, я кое-что понял.
Чо Кюхён, возвращайся скорее! Он любит тебя, но не меня…
…
Список дел:
1.Простить Шивона.
И только от тебя зависит, будет ли вычеркнут этот пункт или нет. Не облажайся в этот раз.
@темы: Kyuhyun, R, fanfiction, Siwon
-
-
04.08.2012 в 18:19-
-
04.08.2012 в 18:28-
-
04.08.2012 в 18:58-
-
18.09.2012 в 17:30-
-
23.09.2012 в 20:31-
-
02.12.2012 в 16:22И очень красиво... очень...
-
-
02.12.2012 в 21:57спасибо, что прочитали =)
-
-
07.01.2013 в 10:37Спасибо, гениальный автор^^
-
-
07.01.2013 в 20:22гении всего мира поперхнулись при этом х))
но..спасибо, рада, что вас захватило =)