[not-a-girl]

название: tomorrow never dies
автор: masqueradesigns
переводчик: Kleine
бета: nutrasweet
персонажи: Кибом, Донхэ
рейтинг: PG
предупреждение: AU, амнезия



- Можно я посижу с тобой и посмотрю, как ты улыбаешься?

Нехотя оторвавшись от чтения, Кибом вопросительно поднимает бровь. Двухцветная челка, темные глаза, улыбка до ушей – установить личность нарушителя его спокойствия совсем несложно: Ли Донхэ. Они никогда не разговаривали раньше, но слухи об антероградной амнезии Донхэ уже несколько лет ходят по школе. Не то, чтобы Кибома это интересовало. Во всяком случае, куда меньше, чем раскрытый на середине роман на столе.

- Нельзя, – отрезает он и, скользнув взглядом по странице, запоминает номер, прежде чем захлопнуть книгу; как на зло, под рукой нет ничего, чем можно было бы сделать пометку – в глубине души он уверен, что закладки рано или поздно портят переплет.

- О. Ох, ладно, – растерянно бормочет Донхэ, - я только… в общем, ты такой классный, и я подумал…

- Я не улыбаюсь. Обычно, – добавляет Кибом после паузы. – Так что лучше тебе поискать кого-нибудь другого. Пожалуйста, – в конце концов, не зря его родители уделяли особое внимание хорошим манерам.

Добродушно рассмеявшись, Донхэ смущенно чешет затылок, продолжая улыбаться. Кибом молча разглядывает его, мысленно отмечая, что, хотя со стороны он выглядит абсолютно нормальным, ему никогда не стать полноправным членом общества с таким… диагнозом; этим, вероятно, объясняется тот факт, что Донхэ в школе сторонились. Отличаться от других – практически равносильно приговору быть изгоем. Впрочем, едва ли Кибома всерьез волнует чье-либо мнение.

- Просто мне больше не с кем сесть, - с неподдельной искренностью сообщает Донхэ, дергая плечом. – Не знаю, почему. В смысле, не думаю, что я сделал кому-то что-то плохое, но у меня отвратительная память – настолько, что родители постоянно боятся, что я потеряюсь или заблужусь. Так неловко иногда, как, например, в тот раз, когда…

- Много болтаешь, – скучающим тоном обрывает его Кибом. Больше всего в данный момент ему хочется вернуться к прерванному занятию, но непрошенный собеседник начисто игнорирует нотки раздражения в его голосе.

Донхэ застенчиво улыбается.

- Прости, со мной бывает. В общем, я заметил, что рядом с тобой никого нет, а в библиотеке полно народу – здесь ведь наверняка есть твои друзья? В смысле, ты очень, очень клевый, но раз уж сидишь совсем один, мне показалось, ты не будешь против компании, поэтому я и решил подойти.

Кибом лишь недоуменно моргает. Это точно ни в какие ворота не лезет.

- Ценю твое внимание, – медленно проговаривает он, тщательно выбирая слова, чтобы не задеть отказом. – Но предпочитаю минимизировать количество отвлекающих факторов. А теперь, будь любезен, не мог бы ты…

- С тобой что, никто не разговаривает? – изумленно восклицает Донхэ.

Закатив глаза, Кибом кивает в сторону шумной группки школьников, чьи плоские шуточки успели ему изрядно надоесть. Гул голосов привлек внимание пожилой сотрудницы библиотеки, но ее замечания остаются без внимания. Почти не пряча ухмылки, мальчишки собирают сумки и вываливаются в холл, разражаясь громким хохотом.

- Не вижу смысла тратить время на тупиц в этой школе. Кстати о времени…

- Ох, да, прости! Не хотел показаться невежливым! – потянувшись, Донхэ хватает и с энтузиазмом трясет руку ошарашенного Кибома. – Меня зовут Донхэ. Ли Донхэ. А тебя?

Кибом, мягко говоря, поражен. Любой новичок уже через несколько недель в школе с уверенностью скажет, кто он такой. Черт возьми, да тут все его знают или, по крайней мере, слышали о нем. Ким Кибом – наследник одной из крупнейших бизнес-империй, нелюдим и одиночка, все свободное время проводит либо в библиотеке, уткнувшись в книгу, либо в кафетерии, отрезанный от внешнего мира битом, рвущимся из наушников на максимальной громкости, игнорируя окружающих ровно до следующего звонка.

Примерно таким же было его отношение к замечаниям и открытому недовольству преподавателей, возмущенных индифферентностью (за исключением куратора, давно свыкшегося с привычками Кибома), что, однако, не мешает ему всякий раз демонстрировать лучший результат на экзаменах. Последние три года они с Донхэ в одном классе, как тот может не знать Кибома?

Он хмурится, глядя на чужие пальцы, вцепившиеся в его ладонь, (второй раз за последние десять минут Донхэ перебил его), и равнодушно отвечает на рукопожатие, рассудив, что сопротивляться бесполезно.

- Ким Кибом.

- Кибом, – улыбаясь, повторяет Донхэ, будто примериваясь, пробуя на вкус, - красивое имя. Тебе подходит. Тогда увидимся, Кибомми?

И, помахав на прощание, он стремительным шагом покидает читальный зал, слегка озадачив как неожиданным прозвищем, так и внезапным уходом.

Но это не имеет значения, потому что Кибом наконец-то один.

Он вновь открывает книгу на странице двести шестьдесят пять и принимается перечитывать ее сначала.

Вместо печатных букв он видит только радостную улыбку Донхэ.

-----

Взглянув на часы, Кибом осознает, что последние три минуты провел, уставившись в одну точку, и моргает, пытаясь стряхнуть наваждение. Захлопнув книгу, он раздраженно барабанит пальцами по столешнице, с нарочитой безразличностью оглядываясь по сторонам.

Желаемого эффекта это, однако, не приносит – палец начинает ныть, а окружающие недоуменно оборачиваются. Кибом неспешно направляется к библиотекарю и, облокотившись о край стойки, вполуха слушает, как та нудно диктует – кажется, какой-то заказ – невидимому собеседнику на другом конце провода.

Когда она кладет трубку и, наконец, обращает на него внимание, Кибом уточняет, в какой секции находится литература по психическим расстройствам. Нужная полка оказывается в противоположном конце зала. Придирчиво пролистав несколько фолиантов, он выбирает учебник по общей теории и возвращается за стол.

Трель звонка раздается, по его мнению, слишком рано, и Кибом принимает решение взять книгу домой.

-----

Считать овец при бессоннице – пустое и бессмысленное занятие. Возможно, он зря отказался от снотворного.

В памяти вновь всплывает подвижное лицо Донхэ, озаренное неизменной улыбкой. Кибом раздраженно отгоняет навязчивое видение и переворачивается на другой бок, избегая смотреть на толстый справочник на прикроватном столике. Он пытается осмыслить прочитанное, переваривать добытую за последние несколько часов информацию, чтобы перестать снова и снова мысленно возвращаться к этому.

Он выяснил, что антероградная амнезия – это особая форма потери памяти, при которой поражается гиппокамп, часть мозга, отвечающая за ориентацию в пространстве и способность запоминать недавно произошедшие события. В большинстве случаев человек частично теряет вербальную память (воспоминания и накопленные знания), сохраняя невербальную. Это вполне объясняет, почему Донхэ был в состоянии добраться до библиотеки и заговорить с Кибомом, но, хотя не раз слышал о нем и видел прежде, не мог вспомнить его имени.

Это объясняет и многое другое: незлопамятность Донхэ, несмотря на довольно жестокие розыгрыши и холодное отношение со стороны одноклассников; то, что его родители постоянно обеспокоены вопросом самочувствия и местонахождения сына; как и то, почему Донхэ не подозревал, с кем беседовал сегодня.

Кибом пытается представить, каково это – помнить лишь самых близких людей, забывая почти обо всем прочем, не догадываться, почему остальные сторонятся тебя, образуя вокруг зону отчуждения.

Он зарывается носом в подушку и изо всех сил старается выбросить это из головы.

-----

Кибом морщится при виде парочки, вовсю увлеченной друг другом, и увеличивает громкость. «Еще один повод не скучать по школе после выпуска», неприязненно думает он, просматривая плейлист.

- Черт, - вырывается у него, когда звук умолкает и гаснет экран: сел аккумулятор. А значит следующие двадцать минут или около того он будет вынужден наслаждаться звуками, издаваемыми окружающими его представителями фауны.

Просто супер.

- Привет, можно я посижу с тобой и посмотрю, как ты улыбаешься?

Вздрогнув от неожиданности, Кибом медленно поднимает голову. Донхэ одет во что-то, отдаленно напоминающее комбинезон уборщика («Что за бред», - проносится в его голове) и, широко улыбается, сжимая в руке бумажный пакет, явно содержащий его сегодняшний ланч.

Парочка за соседним столом отлепляется друг от друга, несколько мгновений таращится на него во все глаза, и покатывается со смеху после ехидного замечания девушки. Зыркнув в их сторону, Кибом отворачивается, на секунду ощутив острую жалость к Донхэ, который с надеждой смотрит на него (парень ведь понятия не имеет, что происходит прямо у него под носом), и жестом указывает на свободное место напротив себя.

- Обычно я не улыбаюсь незнакомым людям. И будет по меньшей мере странно, если ты станешь пялиться на меня все двадцать минут до конца перемены. Но, если хочешь, можешь сесть.

Кибом успевает вежливо отказаться от предложенной еды («Благодарю, я не ем в школе»), и на него обрушивается поток подробнейшей информации о жизни Донхэ: его семье, увлечениях, об Ынхёке – мальчике из соседнего дома, которого он считает едва ли не лучшим другом. Кибому почти не приходится вставлять реплики для поддержания разговора.

После чего Донхэ сам принимается за расспросы. Будь на его месте кто угодно другой, Кибом с присущей ему скрытностью, не особо церемонясь, велел бы любопытствующим не совать свой нос в чужие дела, не желая делиться чем-то настолько личным. Но каким бы заинтересованным не казался Донхэ, уже завтра он не вспомнит ни слова из сказанного сегодня – отчего-то это так задевает Кибома, что у него не хватает духу привычно отмахнуться.

Усевшись поудобнее, он начинает рассказывать о своей семье, о том, сколько надежд возлагают на него, как на единственного ребенка, сколько обязанностей свалится на его плечи, едва он закончит университет; о том, как он предпочел элитной частной школе обычную, и какому осуждению в кругу близких подвергся его выбор. Он упоминает своего отца, чьи ожидания так непросто оправдать, и о том, что никогда не видел его дольше нескольких часов даже в редкие дни, которые тот проводил дома, а не в деловых поездках. Наконец, о своей матери, самой прекрасной, по искреннему убеждению Кибома, женщине в мире, которую он обожает всем сердцем и всерьез обеспокоен ее ухудшающимся здоровьем.

По большому счету, это самый длинный разговор за все годы Кибома в этой школе, и он с удивлением обнаруживает, что получает от него удовольствие. Быть может, немного общения – это не так уж плохо. Донхэ оказывается неожиданно хорошим слушателем, он смеется в нужных местах, а его комментарии никак не назовешь неуместными или глупыми. Он достаточно тактичен, чтобы пропустить пару резковатых высказываний Кибома в адрес отца, за что тот ему чрезвычайно признателен.

Донхэ продолжает трещать о том, как ему хочется завести домашнего питомца и заботиться о нем, о тайном сговоре с отцом, в результате которого и мать Донхэ должна была согласиться на это безумие (чего, разумеется, не произошло). Кибом невольно задумывается, как можно оставаться настолько счастливым, живым и до наивности доверчивым, несмотря на открытое неприятие ‘нормальными’ сверстниками.

Догадка поражает как громом: Донхэ и не догадывается об этом. Кибом сжимает губы и думает о том, каково это – жить в идеальном мире блаженного неведения, который родители построили специально для сына, которого любят больше всего на свете.

От этой мысли Кибом испытывает нечто сродни зависти.

- Ой! – восклицает вдруг Донхэ, когда до звонка остается несколько минут, - мы проговорили все это время, но я совершенно забыл представиться. Прости мою невоспитанность, - смущенно продолжает он. – Я Донхэ. А ты?

Кибом ощутимо дергается, пытаясь проглотить неизвестно откуда взявшийся комок в горле.

- Кибом, - отвечает он, пожимая протянутую руку.

- Кибом, - тепло улыбается Донхэ, - красивое имя. Тебе подходит.