[not-a-girl]

Название: «Парижские записки»;
Автор: Wallace and Gromit;
Бета: Старый добрый дядюшка «Microsoft Office Word 2007»;
Disclaimer: Отказываюсь от всех прав; здесь все такие, какие нужны были мне для фанфика;
Rating: G;
Pairing: Кюхён/Чжоу Ми - первая часть; Донхэ/Хёкдже - вторая часть; Хангён/Хичоль - третья часть; Донхэ/Хёкдже - четвёртая часть; Итук/Хичоль - пятая часть; Донхэ/Хёкдже - шестая часть; седьмая часть - единственная, в которой нет пейрингов (до тех пор, пока вы сами не уведите их);
Жанр: «ООС», «Fluff», «Romance»;
Summary: «Париж — единственное место в мире, где можно обойтись без счастья....»
Статус: В процессе написания...
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: ЖУТКИЙ FLUFF;
Размер: Планируется мини;
Примечтания: В планах автор хочет написать 9 историй под названием "Парижские записки" с участием Super Junior;

***
Часть первая.
Pairing: Кюхён/Чжоу Ми;
Summary: «Я влюбился безответной любовью в Париж сразу как только увидел его двенадцатого марта в шесть утра – не знаю почему, но тогда я совершенно случайно взглянул на наручные часы. Я влюбился безответной любовью в Париж, но об этом я узнаю гораздо позже...»
Жанр: «ООС», «Fluff», «Romance»;
***
(Парижский квартал - Монмартр);
***
«Впервые я познакомился с этим городом, когда мне пять с половиной, и сейчас я с уверенность могу сказать о том, что это была ненависть с первого взгляда – слишком холодный и отчуждённый, слишком неприветливый и непоколебимый. Город, не дающих никаких надежд...
Я возненавидел его горько-молочные рассветы, сладко-приторные бульвары, кремово-душистые закаты – радужные, как крошечные частички детского рисунка, его карамельное мороженое, крошечные забегаловки с самым ароматным кофе на свете и тонкий запах дыма.
Именно такой Париж сохранился в моей памяти в пять с половиной лет...
Наверное, когда тебе пять с половиной всё кажется слишком сюрреалистическим и жизнь такая офигенно кайфовая...
***
Сейчас мне двадцать три по Фаренгейту и, должен сказать, что жизнь в двадцать три чересчур реалистична и не дышит такими радужными детскими красками акварели, как в детстве...
Я не люблю что-то менять в своей жизни – я хожу за покупками в супермаркет каждый уик-энд, я сдаю вещи в химчистку, плачу двадцать центов за парковку, а сейчас в кармане пальто у меня лежит билет на завтрашний утренний рейс до Парижа – я еду в этот город не для того, чтобы влюбиться, а потому что я слишком ненавижу его...
Слишком реалистично, скажете вы?.. Уж простите...
***
Дом, в котором я снимал комнату за тридцать долларов в месяц, был непривычно тихим, а ещё там всегда пахло псиной, хотя хозяйка не держала в доме собак.
К слову сказать, владелица дома была уже немолодой женщиной, которая носила вставную челюсть и вовсе не выжила из ума в свои неполные шестьдесят три. Она собирала скидочные купоны и называла меня Кю – что же, я был не против...
У неё был смешной французский акцент – наверное, так говорят все парижане...
Поздними вечерами, когда мы пили чай с корицей, она рассказывала мне о своей жизни – она обклеивала холодильник цветными бумажками, чтобы не забыть то, что собиралась совершить в грядущем дне, растила трёх внуков, беседовала с голубями и кустами сирени под окнами кухни и воспитывала кота, который по её словам был сущим негодником.
Глядя на нее, я с грустью видел, как стареют люди...
Разве это не ужасно, стареть в полном одиночестве?..
- А чем занимаетесь вы, Кю?.. – спросила она однажды, и в голосе её звучал искренний интерес – таким тоном обычно говорят маленькие дети, когда их что-то интересует.
- Я увлекаюсь фотографией и мечтаю открыть фото-студию...
Несколько минут она смотрела на меня оценивающим взглядом, а потом вдруг сказала, что теперь будет брать с меня за оплату комнаты в месяц всего двадцать долларов – просто потому что я ей понравился – не слишком большое утешение...
***
Я устроился работать в небольшую забегаловку за углом дома – делал сандвичи шестьдесят три сантиметра в длину по девяносто долларов и два цента и слушал доисторические радио.
Мне удалось подсчитать, что если я буду работать в течение трёх лет и сделаю ещё девятнадцать тысяч сандвичей – здравствуй, частная фото-студия...
Три года и девятнадцать тысяч сандвичей с сыром – это чертовски долго...
***
Я делал много фотографий до того дня, пока не встретился с ним.
Я фотографировал детей в парке – они смеялись, надували мыльные пузыри и снова смеялись. Глупые. Но именно такими должны быть дети.
Я фотографировал ночной Париж – небо было чёрным-чёрным и оно искрилось от обилия звёзд. Мне нравилось зрелище, когда надо мной загорались звёзды – они не звали меня к себе, и я не мог дотянуться до них. Но даже тогда я чувствовал острый недостаток чего-то – словно в моей мозаике не хватает одной важной детали – она казалась мне очень важной и без неё разрушалась вся полноценность.
***
Я продолжал фотографировать Париж, с ненавистью глядя на его по-утреннему сонные бульвары, на его туманное небо, скованное грязно-серыми облаками.
Я продолжал жить в Париже, надеясь, что когда-нибудь смогу полюбить запах бензина в пустых вагонах парижских поездов...
***
Я хорошо помню тот день, когда мы встретились. Вернее, это я встретил его, потому что сомневаюсь в том, что он заметил меня тем холодным мартовским утром.
Я увидел его впервые двенадцатого марта в шесть часов утра – не знаю почему, но тогда я совершенно случайно взглянул на наручные часы.
Он выделялся из толпы серой массы людей радужным пятном в этом забавном красном берете с пушистым помпоном. Он стоял на автобусной остановке, согревая собственным дыханием окоченевшие руки и тогда я подумал о том, почему в это холодное утро он не догадался надеть перчатки.
У меня было всего лишь несколько мимолётных секунд, чтобы сфотографировать его, и я был бы полным идиотом, если бы упустил эти секунды...
Эта фотография оказалось моей самой первой попыткой найти себя в этом холодном городе...
***
Он оставался единственной нитью, связывающей меня с Парижем.
Я каждый день просыпался в четыре утра, ехал на автобусную остановку – и ждал – неизвестно чего, возможно самого маленького чуда, - но его всё не было. Я ждал до самого вечера, но он не приходил.
Я злился, я клялся самому себе, что больше никогда не вернусь, но возвращался снова и снова...
Глупец...
***
Я не помню когда произошла наша вторая встреча.
Я лишь помню, что в то утро был густой смог и дождь, заставляющий дрожать от дождевых капель, прокрадывающихся сквозь ворот пальто. Я это помню очень хорошо, потому что кто-то заботливо укрыл меня зонтом с Микки Маусами в тот день.
И когда я поднял усталый взгляд, это не был один из тех самых моментов, которые запоминаются на всю жизнь – эти секунды не выжигаются в памяти лентой взглядов и движений...
Просто у него были глаза, как глаза – и их даже было целых два... Удивительно, не правда ли?..
Просто тогда было холодное апрельское утро, и часы показывали шесть сорок семь утра.
Я попытался вести себя, как обычно: сосредоточится и проговорить в уме пару прописных истин. Несколько простейших, наполненных здравым смыслом фраз.
Он улыбнулся, и, протянув, руку, жизнерадостно проговорил:
- Джоу Ми. Меня зовут Джоу Ми.
В тот день на его руках были перчатки...
Тогда я, что называется «словил свой кайф»...
Забавная штука жизнь...
***
Джоу Ми на самом деле оказался сущим ребёнком – он почти всегда носил забавные береты с помпонами. Он был настоящим фанатом Микки Мауса, которого я на дух терпеть не мог...
По вечерам мы смотрели мультики, по утрам пили кофе, хотя иногда мы по утрам смотрели мультики, а по вечерам пили кофе...
Но больше всего меня, пожалуй, выводила его пижама с Микки Маусом на груди...
Нет, ну что за мужик, ей богу?..
Сейчас я уже не помню тот момент, когда впервые купил себе такую же...
***
Мы часто встречались по вечерам в ресторане на окраине города с букетиками засушенных цветов на окнах. Мне нравится вспоминать это время.
***
- Слушай, а ты в это веришь?..
- Во что?..
- В то, что первая любовь – всегда последняя...
- Надеюсь, что да...
***
Мы любили засыпать в одной постели.
- Я тебя съем, Кюхён!..
- Даже не надейся на это, Джоу Ми. Я знаю твой секрет: ты стараешься быть злобным антропофагом, но на самом деле очень милый!..
- Заткнись и спи, Кю...
***
- Джоу Ми, мне кажется, ты слишком тощий...
- Что?..
- Да это я так, простая констатация факта...
***
- Кюхён, ты совершенно не умеешь фотографировать...
- Что?..
- Да это я так, простая констатация факта...
***
- Эй, этот свитер просто ужасен!
- Он стоит девять штук!.. Так что тебе всё равно придётся носить его...
- Просто у тебя совершенно нет вкуса...
- Просто я люблю тебя...
***
Кажется, это было тысячу лет назад.
***
Я фотографировал ночной Париж – небо было чёрным-чёрным и оно искрилось от обилия звёзд. Мне нравилось зрелище, когда надо мной загорались звёзды – они не звали меня к себе, и я не мог дотянуться до них. Но даже тогда я чувствовал острый недостаток чего-то – словно в моей мозаике не хватает одной важной детали – она казалась мне очень важной и без неё разрушалась вся полноценность.
И впервые, когда я запечатлел Чжоу Ми на фоне ночного Парижа – в берете с помпоном – я понял, какой важной детали не хватало...
И это было даже круче, чем смотреть мультики по вечерам и пить утренний кофе...
И это было даже круче, чем утренний секс...
***
Я не уеду. Не сейчас. Когда ко мне вернулась жизнь вместе с Джоу Ми, сошедшим с небес ...
Именно поэтому я возвращался домой... Именно поэтому этим холодным июльским дождливым утром я собрал вещи в рюкзак и даже не оглянулся, закрывая за собой двери комнаты.
Он сам отвёз меня в аэропорт. По дороге мы почти не разговаривали, потому что оба знали – наши пути расходятся.
Уже в аэропорту он крепко-крепко сжал мою руку перед тем, как развернуться и уйти – до жути мелодраматично, не правда ли?..
Я так и остался стоять, думая о том, что когда наступит старость, я буду клеить записки на холодильник и заведу кота, буду разговаривать с кустами и птицами...
Стареть в одиночестве – это так ужасно...
***
«Будь счастлив, Джоу Ми, уж постарайся, я знаю, ты этого заслуживаешь... А как же я?.. Я никогда не говорил тебе, но... ты так мне нужен... Мне ведь всего двадцать три и я только-только начинаю жить... Я хочу, чтобы по утрам мы вместе пили шоколад... Я хочу, чтобы ты носил эти дурацкие пижамы с Микки Маусом...
Я хочу...»
***
Я не уеду. Не сейчас. Когда ко мне вернулась жизнь вместе с этим олухом, спустившимся с небес, в этом до жути забавном берете с помпоном...
Именно поэтому я разрываю билет почти с садисткой улыбкой на лице, заказываю такси и возвращаюсь домой, где с завтрашнего утра мы будем вместе пить шоколад...
Мне ведь всего двадцать три и я только-только начинаю жить. Ты мне нужен...
***
Я влюбился безответной любовью в Париж сразу, как только увидел его двенадцатого марта в шесть утра – не знаю почему, но тогда я совершенно случайно взглянул на наручные часы. Я влюбился безответной любовью в Париж, но об этом я узнаю гораздо позже...
Гораздо позже, когда начну любить смотреть мультики по утрам и пить кофе по вечерам.
Я смог полюбить запах бензина в пустых вагонах парижских поездов...
И это круче, чем утренний секс...»
***



Часть вторая.
Pairing: Донхэ/Хёкдже;
Summary: «Июльское утор. Десять тридцать пять утра. Хёкдже курит сигарету; Донхэ есть тост с клубничным джемом; оба абсолютно голые – у них было так много времени...»
Жанр: «ООС», «Fluff», «Romance»;
Примечания: Читать под Yesung - True love is sick;
***
(Парижский квартал Инвалидов);
***
Седьмое января. Пять сорок шесть утра.
- Что ты сказал?..
- Говорю, что сейчас же немедленно убираюсь отсюда... Всё кончено, Хёкдже...
- Но не сейчас же?.. Ты не может вот так просто бросить...
- Именно что сейчас... Я собираю вещи...
- Да, чёрт возьми, что происходит, в конце концов, Донхэ!..
- Всё кончено, Хёкдже... Я не хочу возвращаться к тебе...
***
Три секунды.
Раз. Донхэ делает пять шагов до двери.
Хёкдже думает о том, что ничем не заслужил того, чтобы сейчас Донхэ остался с ним – он этого не стоит.
Что он такого сделал?.. Он не ангел. Он не красавец. Он ничем этого не заслужил...
Два. Донхэ схватил дрожащей рукой дверную ручку и дёрнул – пожалуй, слишком сильно, чем необходимо – хрустнули побелевшие костяшки пальцев...
Три. Он делает ещё несколько шагов и не оборачивается – ни разу. Дверь с глухим звуком закрывается и – пах – для Хёкдже прошлое теперь в прошлом...
***
Парижский холодный и промозглый февраль Хёкдже встречает с крошечной толикой надежды на то, что Донхэ ещё вернётся – он не может позволить себе просто так исчезнуть из его жизни – однажды ему придётся сделать выбор – прожить свою жизнь с Хёкдже до конца своих дней, и он всё ещё ждёт чуда, что когда-нибудь это случится...
На улице ветрено и минус десять по Цельсию, в душе – минус пятьдесят два по Фаренгейту и это только начало Ада...
***
В марте Хёкдже хочется курить – вот дерьмо, он бросил эту пагубную привычку много лет назад...
Он всё ещё думает, что Донхэ вернётся – ведь это так сложно, устоять перед искушением вернуться, не правда ли?..
Он смотрит мультики и ему кажется, что герои слишком мелочные и капризные. Ему хочется поговорить с ними о любви, но они молчат... Чёрт возьми, они просто молчат...
Он всё чаще проводит беспечные дни в одиночестве – он начинает прислушиваться к шорохам в доме...
Их больше ничего не связывает – ни кофе, ни облезлое метро, ни нежные поцелуи по утрам;
***
Апрельское утро встречает Хёкдже ужасно-противным кофе из кофейника и прописной истиной о том, что если кто-то съел твоё печенье, значит, ты не одинок...
Хёкдже почти с ужасом осознаёт, что печенье с шоколадной крошкой остаётся девственно-нетронутым...
Он несколько раз в день включает старую запись автоответчика – просто чтобы услышать голос Донхэ, чтобы убедиться в том, что когда-то он не был иллюзией или галлюцинацией...
Ему нужно видеть его; ему нужно слышать его...
Но только не больше месяца...
***
Майскими рассветами Хёкдже всё чаще думает о том, что его жизнь вот-вот раздробится по крошечным кусочкам и улетит прочь...
***
Июнь встречает Хёкдже ломками – по сигаретам, по спасательному кругу из рук и жестов, по нежности, по ненужности...
А Донхэ, мать его, всё ещё не возвращается…
Хёкдже пишет письма и тут же удаляет их – и как будто становится легче дышать, легче жить...
***
В июле Хёкдже прощает Париж – за то, что тот когда-то споткнулся о его крошечное сердце;
***
Донхэ возвращается в августе – ни одного живого места не осталось – заплаканное лицо, глаза и губы.
- Я вернулся...
- Ты снова уйдёшь?..
- Нет. Я слишком ясно понял, что я потеряю, если вдруг мне захочется уйти...
- Ммм... – Хёкдже мысленно прокручивает в голове список тех вещей, которые только смогли придти в голову – и это было невероятно...
Донхэ лишь смеётся – до нервных окончаний - и его смех – это как один удар по рёбра:
- Если я уйду, я потеряю целую жизнь...
***
Ноябрьское утро. Десять тридцать пять утра. Хёкдже курит сигарету; Донхэ есть тост с клубничным джемом; оба абсолютно голые – у них было так много времени...
Хёкдже закрывает глаза – он дома...
***
На столе надкушенное печенье и Хёкдже с улыбкой вспоминает прописную истину о том, что если кто-то съел твое печенье, то ты не одинок...




Часть третья.
Pairing: Хангён/Хичоль;
Summary: «Он улыбнулся. Хичоль сидел напротив меня, положил подбородок на сплетённые пальцы и то и дело бросал задумчивые взгляды. Я почти не дышал...»
Жанр: «ООС», «Fluff», «Romance»;

***
(Парижский квартал Сен-Жермен-де-Пре);
***
Сейчас всего лишь десять сорок три утра, а мне уже хочется умереть – на улице дождь и воздух необыкновенный – такой, который может быть только во время парижского дождя – кроме красок и азота, он содержит в себе ещё ощущение свободы...
Я заказываю ещё кофе в бумажном стаканчике и гляжу вслед официантке – хрупкому созданию лет двадцати неумело виляющему бёдрами.
Она кокетливо улыбается мне, подмигивая ресницами, но я лишь устало киваю головой, пытаясь изобразить на лице подобие улыбки – должно быть, получилось отвратительно...
Сегодня суббота и я думаю о том, что сегодня я должен обойти все бары в центре города, чтобы в понедельник тащить свою похмельную голову на работу и выжженной алкоголем душой – всё же лучше, чем проводить субботний вечер в одиночестве – я и сам уже не помню когда так любезно распахнул перед ним двери своей квартиры.
Сейчас я был опустошён, сдавлен, выжит, как лимон. Я чувствовал себя таким ничтожным, одиноким.
Да, именно одиноким...
***
Когда я почти допиваю кофе и дочитываю вчерашнюю газету, кто-то небрежно кладёт руку мне на плечо, и я слышу голос...
Вы думаете, что сейчас я скажу, что это был восхитительный голос, и что он звучал самой прекрасной музыкой на свете...
Нет... Это был просто голос...
— Простите...
Я оборачиваюсь и вижу перед собой молодого человека.
***
Вы думаете, что сейчас я скажу, что это была любовь с первого взгляда (или больше? Или меньше?), только ради того, чтобы потешить вас?..
Нет...
Он был похож на куклу-переростка – в смысле такой же красивый – пожалуй, даже слишком красивый для мужчины...
У него были красивые глаза – они светились неподдельным равнодушием.
***
Я лишь отрывисто киваю головой и снова погружаюсь в чтение газеты. Он присаживается рядом.
***
Он выдерживает молчание. Две с половиной минуты. И протягивает мне руку, улыбаясь.
— Ким Хичоль.
Я ждал чего-то более оригинального.
Он улыбается, и я думаю, что мир становится светлее.
— Хангён.
***
Мне предстояло пережить самые прекрасные минуты своей жизни.
***
Пока мы сидим в кафе, Хичоль всё время что-то говорит. Я успеваю улавливать лишь обрывки его фраз, что-то типа «круто», «вот дерьмо» и «лиловые колготки не в моём вкусе»...
Хотя на счёт последнего я сомневаюсь...
За три с половиной минуты я узнаю, что у Хичоля нет ни социального статуса, ни машины, ни квартиры – он свободен как ветер...
Он улыбнулся. Хичоль сидел напротив меня, положил подбородок на сплетённые пальцы и то и дело бросал задумчивые взгляды.
Я почти не дышал.
***
Я покидаю кафе, оставляя официантке чуть больше чаевых, чем необходимо и это чувство захватывает меня, когда я слышу позади его шаги по асфальту...
Не такой уж я и проницательный...
***
Моя старушка стояла на стоянке в гордом одиночестве. С помятым крылом; ярко-красная краска блестела даже под слоем пыли;
Только я открыл дверь салона и тут же – запах табачного дыма.
— Ну и вонища, — Хичоль скривился, — Боже мой, у тебя совсем нет вкуса, раз ты куришь такие вонючие сигареты...
Такую язвительность как у Хичоля я не встречал больше ни у кого – для компании он подходил как нельзя лучше.
Я лишь улыбнулся в ответ на его кривую ухмылку. Этот надоедливый парень – точно заноза в заднице – нравился мне всё больше и больше...
Но я беру себя в руки.
***
Мы остались наедине в тишине салона. Хичоль выдержал молчание. Три минуты.
Я усмехнулся:
— Да, парень... Паузы ты переносишь плохо...
Он полыхнул на меня совсем не добрым взглядом. Я на секунду повернулся, и Хичоль показал мне своё каменно-невозмутимое лицо.
— Да пошёл ты к чёрту, — ответил я и расхохотался.
Ей-богу, два сапога пара...
***
Мы сидим на старой кушетке в облезлой гостиной и пьём свежий кофе из кофеварки.
Мы оба испытываем странное чувство.
Хичоль целует меня, лениво скользит по поверхности моих губ, его губы – ни солёные, ни сладкие...
У меня сносит крышу...
***
В общем-то, я должен сказать, что Ким Хичоль ужасен – он повсюду разбрасывает грязные носки, совершенно не умеет готовить сандвичи, он поёт в душе, он никогда не выбрасывает мусор, он вечно рассказывает мне о своём детстве.
Он снова тащит меня в зоопарк...
Он снова будит меня ночью, когда я храплю...
Он учит меня материться на корейском языке и жульничать, мотивируя это тем, что в будущем мне это обязательно пригодиться...
Он заставляет меня бросить курить...
Он заставляет меня слушать джаз и читать комиксы 90-х годов;
Он говорит, что любит такого олуха, как я...
Он катает меня на моей развалюхе, и говорит, что я должен почувствовать себя Бэтменом...
***
Мне предстоит наделать ещё кучу ошибок, и я улыбаюсь...



Часть четвёртая.
Pairing: Донхэ/Хёкдже;
Summary: «Я знаю, что Донхэ очень красив, очень весёлый и разнообразный – мне казалось, что у него всегда между ног какой-то моторчик. Я помню, что когда он улыбался, у него на лице появлялись забавные ямочки. Я больше не мог видеть его лица – мне приходилось нелегко...»
Жанр: «ООС», «Angst», «Romance»;
Примечания: Не слишком-то удачная часть (на мой взгляд), но я правда старалась и посвящаю её Jane_kiwi - просто потому что так нужно и не только по этому...
***
(Люксембургский квартал Парижа);
***
Я ещё не выжил из ума – я различал дни недели и времена года, я видел белые стены палаты и едкий запах лекарств...
Я знаю, что сейчас у меня только два выхода: смириться со своей участью – есть повод: жизнь – полное дерьмо и сам я полное дерьмо. Или просто умереть – запас моей жизни таял на глазах.
Я слышу, как дверь в палату открывается с тихим скрипом, и кто-то касается холодными руками моих плеч – Донхэ...
- Хёкдже, - он шептал, - всё будет хорошо...
Да ни черта не будет хорошо, Донхэ. Мы ведь оба это понимаем, верно?..
Я лишь улыбаюсь и понимаю, что значит отчаяние – я больше не мог рыдать – подушка была солёная от слёз, и сил у меня больше не было.
- Надо начать новую жизнь, Хёкдже, - снова шепчет Донхэ.
Я понимаю, как проживают жизнь люди вроде меня – те, что плачут от собственного бессилия, закрыв лицо руками.
Так что же, всё кончено?.. Больше не будет ничего, только потому, что теперь ты больше не увидишь радугу?..
- Завтра мы вернёмся домой…
- Обещаешь?..
- Да...
Я больше не мог видеть его глаз – я не знал, лгал он или говорил правду...
***
Я знаю, что Донхэ очень красив, очень весёлый и разнообразный – мне казалось, что у него всегда между ног какой-то моторчик.
Я помню, что когда он улыбался, у него на лице появлялись забавные ямочки.
Я больше не мог видеть его лица – мне приходилось нелегко...
***
Донхэ не лжёт. Он забирает меня к себе домой – крошечную двухкомнатную квартиру на окраине Люксембургского квартала, где всегда витает аромат кофе «Nescafe».
Я бывал здесь прежде достаточно часто, чтобы знать, что из окон открывается великолепный вид – небо затянут молочно-золотистой пеленой и становится всё выше. Июльское небо – в доже, в тумане, в сумерках, в заре...
А впрочем, мне уже всё равно – впереди – только чёрный шёлк...
Возле моих ног трётся Франкенштейн – несносный кот, которого Донхэ купил несколько лет назад за пять штук.
Последний раз, когда я был здесь несколько месяцев назад, Франкенштейн нагадил в мои кеды – с тех пор мы стали уважать друг друга...
***
Я пытаюсь начать новую жизнь.
Проходит неделя.
Что будет с нашей новой жизнью?..
Я всё глубже погружаюсь в трясину отчаяния – как же я устал...
Донхэ садится рядом, обнимает меня – я слышу его голос. Всё как всегда...
Всё как всегда...
***
Жизнь налаживается – я слушаю радио, я карабкаюсь на восьмой этаж, цепляясь за перила, чтобы не упасть...
Донхэ заставляет меня ходить каждый уик-энд в парижские театры и ездить на метро, мы танцуем румбу каждую субботу, покупаем в супермаркетах всякую ненужную всячину...
***
Донхэ заставлял меня начать новую жизнь.
Что он ещё мог для меня сделать?..
Мы подолгу гуляли по парижским кварталам, много пили, даже иногда танцевали в барах.
Всё, что он делал, было слишком неразумно.
- Давай, Хёкдже. Кричи, ругайся, шуми, ворчи... – говорил Донхэ, и я чувствовал его улыбку - живую.
Я кричу, ругаюсь, шумлю и ворчу – я продолжаю всплывать на поверхность жизни.
***
Я почти достиг своего неба...
Ну что же, жизнь не кончается.
Донхэ прикасается к моим губам своими губами, прижимаясь ко мне животом и бёдрами.
***
Жизнь не кончается...
Мы лежим в смятой постели, обнявшись...



Часть пятая.
Pairing: Итук/Хичоль;
Summary: «И моей последней безрассудный мыслью на периферии отключающего сознания становиться то, что во Флориде тоже есть парк диснеевский парк аттракционов с колесом обозрения и сахарной ватой...»
Жанр: «ООС», «Flaff», «Romance», «Humor»;
Примечания: Чтобы понять настроение, читать под Oona - Tore My Heart;
***
(Парижский Диснейленд);
***
- Я хочу посетить Диснейленд, - говорит Хичоль.
Я отрываюсь от чтения утренней газеты и поднимаю на него удивлённый взгляд – и понимаю – нет, он не шутил:
- Ты что, рехнулся?.. Я не собираюсь тратить время на эту ерунду...
- Я должен увидеть Белоснежку!..
- Нет... И вообще - твоя любовь к мультфильмам делает тебя ненормальным...
Хичоль смотрит на меня, прикусив губу, но молчит – я-то уже был готов к тому, что сейчас он устроит мне гневную тираду о том, что я никогда не забочусь о нём, что он чувствует себя чертовски покинутым, забытым и одиноким...
Я-то думал, что сейчас он вернётся и закатит истерику – это было бы абсолютно нормально...
Это же Ким Хичоль...
***
Я не очень хорошо помню свою жизнь до встречи с Хичолем...
Я долго ждал, что вот-вот появится человек, который станет источником моей силы и слабости – как пишут об этом в бульварных романах.
Мне повезло – я встретил Хичоля – он посылал в мир только радостные эмоции...
Хичоль отличный парень, исключая лишь тот факт, что большая часть шмоток в шкафу женские и в ванной комнате стоит косметика – мама бы прокляла меня...
***
Хичоль поступает более рационально – он начинает игнорировать меня и воплощать в жизнь свой адский план – ему удаётся превратить мою жизнь в Преисподнюю всего за неделю:
В понедельник он отключает будильник и забывает разбудить меня на работу; он уходит спать в гостиную и мне начинает казаться, что даже Хибом смотрит на меня презрительно;
Во вторник он прожигает мою любимую футболку; подсыпает в кофе соль; он перестаёт обнимать меня – собственно это самое страшное, что могло случиться;
В среду Хибом гадит в мои новые кеды за десять штук – я мог поклясться, что Хичоль подговорил его сделать это...
В четверг на улице непогода из дома удивительным образом пропадают все зонты – мне приходиться идти пешком путь от дома до работы под грозой; я начинаю чувствовать себя полным идиотом;
Если бы я не любил его, я бы давно привязал Хичоля к электрическому стулу...
Хичоль на самом деле чертовски талантливый человек – он знает триста пятьдесят два способа, как заставить человека сойти с ума за одну неделю...
В пятницу мне кажется, что я начинаю сходить с ума и думаю о том, как неповторимо колесо фортуны изменяет мою судьбу...
В субботу я сдаюсь – удивительно, как долго я смог продержаться так долго – я покупаю билеты во Францию на утренний рейс...
***
- Мы едем в Диснейленд, - говорю я уставшим голосом, и Хичоль тут же улыбается – как ребёнок – он вечно останется ребёнком...
Он кидается обнимать меня с радостными воплями – Боже, прекрати так вопить – у меня ужасно раскалывается голова...
- Мы обязаны взять с собой Хибома... – говорит Хичоль.
Мне хочется сказать ему «нет», но я обрываю себя на середине фразы – ещё недели Ада я не смогу вынести...
Хибом трётся возле моих ног...
***
Мы сидели на лавочке в Диснейленде и ели сахарную вату – на несколько секунд я обрёл способность размышлять – итак, мне двадцать девять, я нахожусь в Диснейленде и ем сахарную вату;
Я делаю вывод, что жизнь с Кимом Хичолем поистине удивительна и разнообразна;
***
Меня мутило – мне казалось, что перед глазами радужными пятнами промелькнула вся моя жизнь – каждое воспоминание не длилось более пяти секунд.
Я увидел, как Хичоль улыбнулся – уголки его губ подрагивали – и только его глаза говорили о том, что он был на грани того, чтобы не расхохотаться во весь голос.
- Как ты?..
- Я ненавижу американские горки!.. Я ненавижу тебя, Ким Хичоль, - ответил я совершенно искренне и зажмурил глаза.
Он всё-таки рассмеялся – слишком липким смехом, а потом я почувствовал, как его губы коснулись моих губ – я знал этот трюк.
Аттракцион тронулся...
***
Мы занимались любовь на колесе обозрения...
Его губы были мягкие и нежные, а ещё они пали сахарной ватой...
Он прижимался ко мне своими бёдрами – его глаза были закрыты, и дыхание было рваным, но время от времени он запрокидывал голову, веки приподнимались и тогда он устремлял на меня слепой взгляд...
Из его горла вырвались стоны – утробные, он дышал со свистом...
Меня трясло, я облизывал пересохшие губы...
Боже, я люблю Диснейленд и запах сладкой сахарной ваты...
***
Мы возвращаемся домой рано утром после нескольких ночей автобусной тряски, противного до ужаса кофе из автомата, восхитительных ночей без сна...
Я рухнул на кровать почти без сил и услышал над самым ухом голос Хичоля:
- В следующем году мы поедем с тобой во Флориду...
И моей последней безрассудный мыслью на периферии отключающего сознания становиться то, что во Флориде тоже есть парк диснеевский парк аттракционов с колесом обозрения и сахарной ватой...



Часть шестая.
Pairing: Хёкдже/Донхэ/ещё кто-то;
Summary: «Я знаю, что настанет день – и я доживу до него – когда я смогу жить без тебя...
И вот это было самым страшным – знать, что этот день настанет...»
Жанр: «ООС», жестокий «Flaff», «Romance», жестокий «Angst»;
Примечания: Представьте, что у Донхэ девушка, а у Хёкдже - привязанность к Донхэ; У меня всегда выходит так, что Хёкдже переживает не лучшие моменты жизни - простите меня, но это моё видение Хёкдже...
А ещё пейринга Хёкдже/Донхэ (или Донхэ/Хёкдже) - слишком много, за это тоже простите...
***
(Парижский квартал Бельвиль - в упоминании);
***
Я знаю, что ты любишь её... Я думаю, что ты любишь меня...
Я знаю, что это чертовски глупо – надеяться на то, что когда-нибудь ты выберешь меня...
И где-то в глубине души, в сердечной мышце, я сочувствую тебе – мы Super Junior – знаменитая азиатская группа, которая достигает больших, нет, огромных высот...
У нас не может быть ни дел, которые занимали бы нас, ни интересов... При таком раскладе жизни короткая романтическая история становится центром твоих чувств, центром притяжения всего мира, и любая (даже самая мелкая) преграда, угрожающая этой любви, становиться мировой катастрофой и опасностью...
Я всё чаще думаю о том, что в твоей истории мировой катастрофой стал я... Смешно, не правда ли?..
Когда самый первый раз я увидел вас вместе, я испытал странное чувство – я искренне пытался не признаваться в своей привязанности к тебе, пытался жить с тобой в разных ритмах, соблюдать дистанцию между нами, измеряющуюся не только в прикосновениях и сантиметрах...
Я потерпел поражение – привязанность осталась прежней...
***
Я понял, что если человек хочет быть по-настоящему счастливым, он никогда не должен привязывать своё сердце к кому-то...
Сейчас моё сердце лежит в пыли – я ещё пытаюсь жить...
***
Я до последней минуты не верил в то, что вы теперь вместе...
В-мес-те – так удивительно странно звучит это слово...
Знаешь, я даже не смог запомнить, как звали твою новую любовь... А может просто не пытался и не хотел знать этого...
***
Я думал, что всё могло бы быть проще, не будь этой дерьмовой прессы, подогревающей мою ненависть к ней, к тебе, к самому себе...
Я пытался стать сильнее, а ты искренне не понимал, почему, как только ты начинал заводить разговоры о том, какая она грустная, вспыльчивая, какая она Super Gerl, я тут же пытался убежать от тебя на километры...
Я знал, что ты любишь её – об этом говорили твои глаза...
***
Я верил, что когда-то, возможно в этот день, кто-то похожий на тебя, встретит кого-то, похожего на меня... И их никто не сможет разлучить...
***
Я привыкаю быть один... Глупо, когда рядом с тобой живут ещё тринадцать super-оболтусов, которые стали уже больше чем просто друзьями, они стали семьёй..
Мать твою, чего же мне ещё надо?...
А я привыкаю быть один...
***
Я понял, что ты тоже привязался ко мне... Быть может, не с такой силой...
Я понял это, когда однажды, ты не смог скрывать это – чувство, подобно водам из прорванной дамбы вырвались наружу, и захлестнули нас...
- Я так больше не могу, Хёкдже, - шептал ты, - я люблю тебя... Но я люблю её...
В этот миг мой мир рухнул...
Я прижимал тебя к себе, шептал чепуху, которая могла тебя успокоить едва ли, целовал и знал, что мы никогда не будем вместе...
Это было так глупо...
Тогда мы хохотали, мы грустили, мы были бессильны – тогда «мы» были ещё «мы»...
Я знал, что наступит день, когда «нас» больше не станет...
***
Ты улетал в Нью-Йорк... Я знал, что сегодня ночью вы будете вместе – подобно тому, как ночами вместе были мы...
Я знал, что сегодня она будет шептать твоё имя, будет пахнуть тобой, а ты – её духами...
Я знал это и ничего не мог сделать...
Ты улыбался и говорил, что скоро всё будет хорошо...
***
Я помню, как мы целовались с тобой в Бельвиле – мы скрывались от прессы, от фанатов, от самих себя...
Мы использовали тайные ходы…
Я знал, что тайные ходы нужны тогда, когда не любишь... Когда любишь, то идёшь напролом...
Быть может, мы не любили друг друга...
Я знал, что сегодня ночью Париж будет ненавидеть нас... И Париж будет прав...
***
Я знаю, что настанет день – и я доживу до него – когда я смогу жить без тебя...
И вот это было самым страшным – знать, что этот день настанет...



Часть седьмая.
Pairing: Единственная часть в которой нет пейрингов (до тех пор, пока вы сами не уведите их);
Summary: «Уже через несколько часов мы снова вместе – пускаем глупые шутки и пьём пиво... Мы снова месте – и я испытываю нереальный кайф...»
Жанр: «ООС», «Humor», «Romance»;
Примечания: Самая лучшая часть, написанная мной - на мой взгляд...
***
(Парижские кварталы);
***
***
Я возвращаюсь в Сеул – мне пришлось вернуться. Я не так часто вспоминаю своё прошлое – куда проще смотреть в будущее и не забивать голову всякой ерундой.
Кафетерий, где работает Шивон, ни черта не изменяет своё обличие – я даже чуть разочарован...
Хотя, здесь всегда подавали отличные куриные крылышки по четвергам – пожалуй, это единственный плюс.
Он замечает меня с порога, и уже через секунду я задыхаюсь в его объятиях – ах, Шивон ничуть не изменился – он по-прежнему любит тискать все подряд...
- Эй, парень, потише!.. Ты же не хочешь сломать мне рёбра... – шепчу я, и он улыбается, как смайлик...
- Ты говорил остальным, что вернулся?..
Я лишь мотаю головой из стороны в сторону в ответ – мол, нет...
***
Уже через несколько часов мы снова вместе – пускаем глупые шутки и пьём пиво...
Мы снова месте – и я испытываю нереальный кайф...
- Ты сейчас живёшь в Чикаго, Кюхён... Ну и как там, жить можно?..
- Офигенно, Шивон... – просто отвечаю я, зная, что ничего более остроумного придумать не могу...
- Может, скажешь, наконец, зачем тогда ты вернулся сюда? – голос Хичоля как всегда незаинтересованный.
- Вот и я думаю с чего это, Релла. Может, заскучал?..
Хичоль усмехается, сужая глаза:
- О Боже, ты никогда не умел лгать...
Я слышу смех парней и думаю, что я, наконец, дома...
- Так что, ты хочешь убраться отсюда?.. – интересуется Донхэ, - здесь ничего не меняется...
Я пожимаю плечами, глядя на открытую бутылку из-под пива.
- Почему бы нам не тряхнуть стариной и не вспомнить весь тот идиотизм, которым мы занимались когда-то... – мечтательно произносит Генри, - это, по крайней мере, веселее, чем пялиться в телевизор и есть хот-доги...
- Ты всё ещё учишься, красавчик?.. Ну и как твои успехи?.. – Я всё ещё помнил, что Генри играет на скрипке и мечтает пробиться на большую сцену...
- Он – полная бездарность, - ухмыляется Хичоль и Генри показывает ему язык.
В ответ тот получает подзатыльник – как малые дети, ей-богу...
- Мы рады, что ты, наконец, вернулся, - говорит Хангён и улыбается – от его улыбки всегда становилось теплее.
Шивон снова стискивает меня в объятиях – О Боже, свяжите кто-нибудь этого парня.
Ради всего святого...
***
Я вспоминаю, как мы развлекались всей нашей ненормальной компанией – ночи в клубах до утра, дрянной кофе из дешёвых кофейных аппаратов, бессонные ночи на побережьях, старый-добрый «Ford» Шивона, который достался ему в наследство от дедушки и еле выжимал на пяти полноценно работающих цилиндрах (он был ядовито-зелёного цвета с надписью «Религия Реллы» на капоте – я помню, как после этого Шивон не разговаривал с Хичолем целую неделю) дешёвые забегаловки и заигрывания с официантками...
Мы колесили по миру и были свободны, как птицы – это было лучшее время в моей жизни...
Я смеюсь и думаю, что теперь – в свои двадцать пять – я слишком стар для этих причуд...
***
- И куда же мы направляемся?.. – интересуется Хангён.
- Окей... Куда-нибудь... Только подальше отсюда... – кривится Хичоль, - мне уже до чёртиков надоел протирать штаны в Сеуле...
- Ммм… Гренландия?.. – предлагает Шивон.
- Там слишком холодно, - качает головой Генри.
- Ммм... Чехия?..
- Там слишком жарко, - говорит Донхэ, отрываясь от чтения комиксов про Черепашек-Ниндзя...
- Ммм... Тогда Шотландия?..
- Мне не идут клетчатые юбки... – отзывается Хичоль – и он серьёзен как никогда, - я не хочу выглядеть полным идиотом...
Я никогда не знал, какие у Хичоля тараканы в голосе – собственно, они меня не очень-то и интересовали... Сам Хичоль просто говорит, что он «всего лишь ни такой как все».
Ким Хичоль – так звучит его официальное имя, но для нас он всегда останется «Реллой» и «своим в доску парнем»...
Вообще-то, в нашей ненормальной компании Хичоль – настоящее стихийное бедствие...
- Париж?.. – спокойно предлагаю я.
Возникает небольшая пауза, а потом все согласно кивают.
- Мы устроим с тобой бурные парижские ночи, ma dame *, - шепчет Хичоль на свой французский манер Хангёну так, что бы все услышали...
И парни снова заливаются хохотом...
***
Мы выезжаем на следующий день рано утром навстречу нашим приключениям – уж не знаю, что нас ожидает впереди, но я знаю, что это будет чертовски весело.
Нам пришлось водрузить гитару Генри на крышу «Forda» - мы оставили царапину на крыше автомобиля...
(P.S. Надеюсь, Шивон никогда не узнает, что это сделал я... Мне пришлось потратиться на шоколадку, чтобы заставить Донхэ хранить молчание...)
Я думаю, о том, что ехать вшестером в крошечном и трухлявом «Forde» Шивона жутко радостно – с задних сидений то и дело раздаётся богатейший матерный лексикон Реллы, когда – в очередной раз – Генри случайно тычет его под рёбра локтём...
Мы такие идиоты...
***
Мы останавливаемся в небольшой забегаловке, где пахнет по-настоящему отвратительно.
- У нас великолепный суп из морепродуктов, - говорит официантка, и я ухмыляюсь, глядя на Хичоля – его взгляд так и прикован к грудям этой девушки, скрывающие футболка с мордой Микки-Мауса...
Как только она отходит от нашего столика, Хичоль начинает вдохновлено верещать:
- Всё, парни, это любовь с первого взгляда... Спорим на двести баксов, что я выбью номер её сотового...
Мы соглашаемся на авантюру, и Генри с усмешкой говорит, что готов поставить пятьсот долларов, что она его отошьёт...
Хичоль кидается к барной стойке, и мы с интересом наблюдаем за тем, как он клеится к официантке, испуская обаяние и флюиды – я удивлялся его нахальству...
Когда он поцеловал её, она залепила ему сочную оплеуху...
Хангён заржал, Генри мысленно подсчитывал, куда он потратит лишние пятьсот баксов – он почти сорвал «большой куш».
- Ох, видели бы вы, как она мне улыбалась, - сказал Хичоль, занимая своё место возле пытающегося сохранить невозмутимое выражение лица Донхэ – получалось тщетно...
Мы молча допили кофе, наблюдая за людьми, а потом снова пустились в дорогу...
***
Добро пожаловать в Париж!..
***
Парижский чайна-таун или азиатский квартал.
Три часа ночи. Мы отрываемся в местной забегаловке.
Алкоголь затуманил мой разум, и я помнил события лишь кусками мозаики – я помнил, как Донхэ и Генри танцевали под бразильские мотивы танго – причём, Донхэ попросту таскал Генри по залу...
Я помнил, как Хичоль кричал что-то типа «Мне не идут шотландские юбки. Я в них выгляжу идиотом!..»
Я помнил, как Хангёна рвало в мужском туалете – чёртовы лягушачьи лапки...
Я пялился на своих идиотов и улыбался...
***
Парижский квартал Монпарнас.
Я проснулся от того, что кто-то приятно сопел в моё левое ухо, кто-то прижимался ко мне левым боком, ещё кто-то обнял меня, прижимаясь словно к плюшевому мишке – я почти уверен, что это был Шивон...
Я проснулся на заднем сидении «Forda» - у меня болело всё тело, меня мутило, и затекли ноги – совсем, как было когда-то...
Хичоль пробормотал что-то типа «никогда больше не буду пить, кроме кока-колы»...
Я был солидарен с ним и знал, что нарушим это обещание в ближайшие дни...
***
И честно признаться, мы выглядели просто ужасно – покрасневшие глаза, все опухшие из глаз текло... Голова болела так, что темнело в глазах.
Мы решили отправиться на побережье.
В тот вечер мы сидели, обнявшись на холодном песке.
Генри взял гитару и запел:
«When everything is wrong I'll come talk to you,
You make things alright when I'm feeling blue,
You are such a blessing
And I won't be messing with the one thing
That brings light to all my darkness...»**
Мы все знали эту песню и уже скоро наши крики разносились по всему побережью:
«You're my best friend
And I love you, and I love you,
Yes I do...»**
Мы сидели, обнявшись – как могут только настоящие друзья, и говорили обо всё подряд – о прочитанных книгах, о музыке, о девушках, о нашей жизни, о любви, о родителях, о самих себе, о детских выходках...
***
Парижский квартал Маре.
Мы ведь день бродили по магазинам – кажется, это был маленький Рай для Хичоля...
Я видел, как Генри прилип, словно пиявка, к витрине, за которой красовалась гитара...
На самом деле я ничего не понимал в музыке и, на мой взгляд, это была гитара, как гитара, но Генри видел в неё что-то неземное...
Наверное, если бы НЛО спустилось бы с неба, он был менее изумлён...
Я купил в сувенирном магазинчике одноразовый фотоаппарат. Сам не знаю, чего мне это вздумалось...
Донхэ купил булочку с черникой...
***
Парижский квартал Ле-Аль.
Нам удалось найти жильё на несколько дней – чтобы мы, наконец, смогли передохнуть от автомобильного трепетания...
Мы всю ночь ели попкорн и смотрели старые французские фильмы и слушали старую джаз-музыку.
Нам пришлось выскрести последние карманные деньги – их могло только хватить на бензин и сандвичи с тунцом – но это нас не очень-то и тревожило.
Мы всю ночь собирали пазлы, из магазина «Маленький гений» и пили горячий шоколад – нам пришлось потратить около часа, чтобы уговорить Донхэ приговорить это лакомство...
Он не соглашался ровно до тех пор, пока Хичоль не пригрозился сжечь все его комиксы, когда вернётся домой – и – о, чудо – это подействовало...
***
Парижский квартал Пигаль.
Утром накануне нашего возвращения в Сеул был превосходный день – мы отправились кататься на досках для сёрфинга.
Я уже почти и забыл, какое это незабываемое ощущение – оседлать волну, заполнить сердце адреналином, а потом сидя на берегу, всё ещё подрагивать от пережитого...
Мои идиоты веселились – они нагишом купались в море под переменчивым небом – вот тогда-то я и сделал единственную фотографию на одноразовый фотоаппарат – это было не зря...
На сердце было легко...
***
Я был рад, что встретился со своим прошлым – это оказалось чертовски весело...
***
По дороге мы заплутали – за рулём сидел Ханген, и он свернул не на той развилки – будто бы случайно...
Я знал, что он сделал это не случайно – просто потому что мы были офигенными друзьями и целую ночь блуждали в поисках нужной дороги, пели песни, смеялись и вытворяли ещё чёрт знает что...
К концу нашего путешествия в багажнике автомобиля Шивона твориться чёрт знает что - банки из-под пива и кока-колы, коробки из-под пиццы и много прочей чертовщины...
Мы вернулись домой поздно ночью – едва стоящие на ногах, но слишком счастливые...
Настолько счастливые, что мне стало страшно, что мы сошли с ума... А быть может, так оно и было...
***
Я возвращался домой – мои парижские каникулы подходили к концу. Я с сожалением осознавал, что дома меня снова ждёт работа – пропахшие сигаретами офисные кабинеты, истерички-секретарши, готовые переспать со своими боссами...
Ну и ладно – я всегда смогу вернуться к своим идиотам...
***
- Счастливого пути, my friend, - улыбнулся Хичоль, - в следующем году отрывай свой зад от дивана и снова приезжай к нам...
Шивон снова стискивал меня в своих объятиях – Боже, свяжите этого парня... Ради всего святого...
Уже у самого трапа я обернулся и крикнул:
- Эй, красавчик, у меня есть для тебя подарок!..
- Какой?
- Гитара!..
- Что гитара?..
- Я купил тебе ту гитару, на которую ты пускал слюни, – можешь забрать её в любое время – эта рухлядь в гараже у Шивон...
- Да ты шутишь! – Генри даже побледнел.
- Да ни черта!..
***
- Кюхён! – меня окликнул Шивон.
Он улыбался:
- Я знаю, что это ты оставил царапину на моей машине!..
***
Я думаю, как Шивон будет мне мстить, когда я снова вернусь...